Заповедник для академиков - Кир Булычев

— Вижу, — сказал Бегишев. — Посмотри, Данилыч, как этот ящик открыть. Только быстро, нам некогда чикаться.

— Пустое дело, — сказал Данилыч.

Оба играли в хозяина — работягу. Вернее всего, не был этот слесарь Данилычем, но и был ли слесарем — тоже неизвестно.

Данилыч постучал по боку ящика согнутым пальцем. Ящик отозвался глухо.

Данилыч приподнял ящик и с тупым стуком опустил его.

— Солидная работа, — сказал он. — Старая, может, даже до революции делали. Золинген. Классная сталь.

Андрей отнесся к словам Данилыча скептически. Даже чуть не спросил вслух: а Золинген здесь при чем?

— Открыть сможешь? — спросил Бегишев.

— Инструмент нужен, — сказал слесарь. — Хороший инструмент нужен. Дома есть.

— А здесь?

— А здесь, понимаешь, нету.

— У кого есть?

— Ни у кого нет. Здесь тонкой работой никто не занимается. А ведь ты посмотри, какой ключик был — тютелька не влезет.

Он покрутил ногтем указательного пальца в замочной скважине.

— А если хорошо заплачу? — спросил Бегишев.

— А если ты хорошо заплатишь, то вызывай Левшу. Читал про такого?

— Значит, не можешь?

— И никто не может.

— Если распилить?

— Сталь, — ответил, не задумываясь, Данилыч. — Сталь высокого класса, танковая сталь, хоть и не было тогда танков. Нет у меня инструмента.

— А в баксах заплачу?

— Ищи другого дурака. Чтобы сейфы брал.

— Почему, простите, сейф? — спросил Ильич.

— А потому, что это и есть переносной сейф. Думаете, папаша, почему он такой неподъемный — это сталь столько весит. А внутри его, может, пустота или несколько бумажек. В сейфы странные вещи кладут. Я свободен?

— Пока свободен, — сказал Бегишев. — И учти, что я тобой недоволен.

— Учту, господин механик. Помнишь морскую песню?

Данилыч вышел из каюты, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Плохо дело, — сказал Бегишев.

— Я никуда не отойду от коробки, — сказала мадам. — Как только я отойду, меня вычеркнут из компании. Я имею жизненный опыт.

Бегишев поднялся и подошел к открытому иллюминатору.

Он смотрел вдаль. Погода портилась. Шел мелкий дождь. У борта остановился туристический автобус — писателей возили в музей «Вазы».

Писатели вылезали из автобуса, одежду трепало ветром — они спешили к кораблю.

И тут же из облака посыпался снег. Не дождь, а снег, с опозданием напоминавший, что здесь еще не кончилась зима.

— Надо будет поискать на теплоходе другого слесаря, — сказала Антонина. — Не может его не быть — здесь же сотни людей, включая обслуживающий персонал.

— Разумно, — не без иронии откликнулся Бегишев. — И твой слесарь окажется чекистом.

— Или еще хуже, — поддержал его Ильич, — из этой монархической банды.

Значит, они знают, подумал Андрей. Не то его удивило, что знают — невозможно не заметить конкурентов, но то, что Ильич назвал их монархистами, подтвердило подозрения Андрея.

— И что же делать? — спросила Антонина.

— Сначала выбросим с теплохода наших друзей, — сказал Бегишев, показав на мадам и ее Сержа.

— Что он сказал? — спросила госпожа Парвус.

Андрей перевел.

— Попробуйте, — сказала мадам. — Но предупреждаю, что перед вашим приходом я наговорила кассету и она спрятана в надежном месте. Если со мной что-то случится, рука правосудия до вас доберется.

— Как вы смотрите на то, — миролюбиво (ах, не верьте этому миролюбию борова) спросил Бегишев, — чтобы подождать, пока мы реализуем содержимое шкатулки в России и вышлем причитающуюся долю. Мы заключим договор и дадим вам обещания.

— Обещания — пфьють! — запела соловьем госпожа Парвус. — Почему я должна верить бандитам от коммунизма? Да я порядочным людям не верю. Я должна присутствовать при вскрытии гробницы.

Может, она сказала и не то слово, но Андрей перевел именно так. Ему вдруг привиделась известная или виденная когда-то картина: совещание в Египте перед тем, как вскрыть гробницу фараона — и неизвестно еще, ограблена она или цела, фараон там или пустота, тяготеет ли над гробницей проклятие или оно использовано грабителями, которые здесь погибли мучительной смертью. Археологи — люди суеверные. Как люди профессии, успех в которой зависит от везения, от того, как выпадут кости судьбы.

— Гробницы? — вскрикнул Ленин. — Какой еще гробницы?

— Коробки, — поправился Андрей.

— Не шутите так! — сказал Ильич. Он нашел на диване забытую кепочку и натянул ее — словно замерзла лысина. В ней он почувствовал себя уверенней.

— Спроси, какие ее условия? — сказал Бегишев. — Окончательные условия, а не этот треп.

— Мне не хочется плыть с вами в Петербург, — сказала госпожа Парвус так, словно у нее была давно подготовлена речь на этот счет. — К тому же у меня нет русской визы, и вы сразу устроите так, что меня посадят в русскую тюрьму. Ваш пароход завтра утром будет на Готланде. Это шведская территория, но думаю, что там вас полиция вылавливать не будет.

— Будем надеяться, — заметил Андрей.

— Переводи, переводи! — потребовала Антонина.

— Погодите.

— На острове у меня есть знакомые. Там мы сразу откроем ящик. За полдня, которые вы там проведете, мы уладим все проблемы. Потом я останусь на Готланде, а вы проследуете в Финляндию со всеми вашими сокровищами. Надеюсь, этот вариант вас устроит?

Когда Андрей перевел, Бегишев сразу спросил:

— А откуда вы возьмете там слесаря?

— Висбю — небольшой порт. В порту мастерские. В мастерских работает мой… скажем, родственник.

— А как мы вас устроим? — спросила Антонина, видимо, внутренне сдавшись.

— Дайте нам с Сержем каюту, — сказала рыжая старуха. — На одну ночь. Что, у вас на теплоходе каюты не найдется?

— А если вас найдут?

— Без вашего доноса не найдут, — уверенно ответила госпожа Парвус.

— Добро, — сказал наконец Бегишев. — Остаешься на корабле, но с тобой в каюте будет Алик.

— Еще чего не хватало! — воскликнул Алик.

И прямо в тон ему прошипела мадам:

— Еще чего не хватало. У меня уже есть друг!

Она схватила теннисиста за руку. Тот улыбнулся, как не очень умный внучек.

— Я ее не трону, — сказал Алик. — Ни за какие бабки. Если она храпеть не будет.

— Тогда ящик останется в моей каюте, — сказала мадам.

— Никаких кают, — отрезал Бегишев. Он принял решение, и теперь его трудно было сдвинуть. — Я спрячу ящик как следует, и никто этого не будет знать. Вы, наверное, забыли, что у нас на борту есть враги? Причем мы даже не знаем, сколько их и как они вооружены.