Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

Яо Шу хранил молчание. Чай он пригубил, отметив про себя качество цзиньского листа. Должно быть, из личных запасов хана – невероятно дорогой, доставленный с плантаций Гуанчжоу. Ставя пиалу, советник хмуро подумал: «Надо же, всего за несколько месяцев эта женщина сделалась для хана незаменимой». Ее энергия потрясает, но еще больше впечатляет то, как искусно она угадывает нужды и желания Угэдэя. Особенно уязвляло, что он скрупулезно выполнял все приказы хана, не нарушал покоя и уединения повелителя. Советник служил Угэдэю верой и правдой, ничего против него не замышлял, и вдруг эта особа с шумом ворвалась во дворец и в одночасье присвоила себе власть над слугами, да так, будто имела на них право с рождения. Помнится, не прошло и дня, как она проветрила и обставила себе покои рядом с покоями Угэдэя. Слуги восприняли это как должное, поскольку так якобы распорядился хан. Хотя Яо Шу подозревал, что она стократ преувеличила слова хана, Сорхатани впилась в придворную жизнь, словно клещ в кожу. Сейчас он внимательно следил за тем, как она пьет свой чай. Его внимательные глаза подмечали, что платье на ней драгоценного зеленого шелка, волосы уложены и закреплены серебряными брошами, а лицо припудрено так густо, что кажется фарфоровым, такое же прохладное и совершенное. Выглядеть и держаться она старалась как цзиньская дама благородных кровей, и только на его взгляд отвечала со спокойной прямотой своих соплеменников. Взгляд ее сам по себе был Яо Шу вызовом, и он изо всех сил старался на него не отвечать.

– Хорош ли чай, советник? – спросила она.

Он учтиво склонил голову:

– Благодарю, чай очень хорош. Только я хотел бы спросить…

– Удобно ли тебе? Может, приказать слугам принести валик для спины?

Прежде чем ответить, Яо Шу потер мочку уха.

– Валики мне не нужны, Сорхатани. Но мне нужно разъяснение приказов, которые были доставлены прошлым вечером в мои покои.

– Приказов, советник? Я так полагаю, подобные вещи решаются между тобой и ханом, разве нет? Понятно, что это не моего ума дело.

Глаза собеседницы были простодушно распахнуты, и Яо Шу скрыл свое раздражение, велев слуге налить еще чая. Он отпил ароматную, слегка терпкую жидкость и лишь после этого предпринял следующую попытку:

– Насколько тебе известно, Сорхатани, стражники хана не позволяют мне с ним общаться.

Признание, что и говорить, унизительное, и Яо Шу, произнося его, зарделся, одновременно недоумевая, как ей так ловко удалось встать между Угэдэем и остальным миром. Все в окружении хана спешили исполнить его желания. Сорхатани же их игнорировала, с Угэдэем обращалась как с неразумным дитятей. По дворцу шел слушок, что она носится с ним как наседка с цыпленком, а он, вместо того чтобы вспылить, находит облегчение в том, что его так опекают. Надежда была, пожалуй, лишь на то, что хан скоро выздоровеет, выдворит эту лисицу из дворца и возьмет бразды правления в свои руки.

– Если желаешь, советник, я могу задать хану вопрос о тех приказах, которые ты получил. Но надо учитывать, что хан сейчас нездоров телесно и душевно. И ответа от него нельзя требовать до тех пор, пока он снова не окрепнет.

– Я это понимаю, Сорхатани, – кивнул Яо Шу, сжав зубы с такой силой, что у него вздулись желваки. – Тем не менее, мне кажется, налицо какое-то недоразумение. Я не думаю, что хан желает, чтобы я оставил Каракорум ради какого-то никчемного сбора податей в северных цзиньских городках. Ведь мне придется покинуть город на многие месяцы.

– Таковы приказы, – пожала она плечами. – Что нам остается, Яо Шу? Только выполнять их.

Подозрения советника крепли, хотя он все еще поражался, как эта женщина могла измыслить приказ услать его с глаз долой. Тем более крепла в нем решимость остаться и не допустить, чтобы хан по своей слабости оказался в полной ее власти.

– Я, пожалуй, пошлю туда своего помощника. А сам я нужен здесь, в Каракоруме.

Сорхатани изящно нахмурилась:

– Ты подвергаешь себя опасности, советник. Я бы не рискнула своим непослушанием прогневать хана в его нынешнем состоянии.

– У меня ведь есть и другие обязанности – например, доставить жену хана из летнего дворца, где она томится все эти долгие месяцы.

Теперь смутилась Сорхатани.

– Дорегене он не вызывал, – заметила она.

– Она ему не служанка, – деликатно напомнил Яо Шу. – И твоя забота о ее муже очень живо ее заинтересовала. Мне сообщили, что, когда супруга хана услышала о ваших теплых отношениях, она пожелала возвратиться и лично тебя отблагодарить.

Смотрящие в упор глаза Сорхатани были холодны, а вежливость едва прикрывала взаимную неприязнь собеседников.

– Ты общался с Дорегене?

– Посредством писем, разумеется. Она, полагаю, должна прибыть со дня на день. – В порыве вдохновения Яо Шу слегка приукрасил правду в свою пользу, поведя собственную игру. – И она просила, чтобы я встретил ее во дворце и сообщил последние городские новости. Теперь ты видишь, почему уехать в такое время я никак не могу.

Сорхатани чуть наклонила голову, принимая его доводы.

– Ты весьма… усердно исполняешь свой служебный долг, советник, – сказала она. – Для встречи Дорегене в самом деле многое предстоит сделать. Я должна поблагодарить тебя за то, что ты вовремя поставил меня в известность.

На лбу у Сорхатани запульсировала вена – верный признак большого внутреннего напряжения. Яо Шу наблюдал