Эхо прошлого - Диана Гэблдон

Перевозка тела, как ты понимаешь, дело тонкое. Но Костюшко (друзья, в число которых входит и твой отец, зовут его Кос. Впрочем, его все зовут Кос, потому что никто, кроме твоего отца, не может правильно произнести его фамилию. Твоему отцу он пришелся по душе, и это взаимно) предложил помощь. Знакомый Коса, лакей генерала Бергойна (и почему все не берут с собой на войну лакеев?), снабдил его свинцовой фольгой от бутылок (вряд ли можно винить генерала Бергойна в том, что он пристрастился к выпивке, — по моим наблюдениям, все солдаты здесь пьют по-черному, невзирая на военные действия), и Кос создал чудо инженерии: выложенный свинцом гроб (что крайне необходимо) на съемных колесах (тоже необходимо — по-моему, гроб весит целую тонну; твой отец утверждает, что лишь семьсот-восемьсот килограммов, но откуда ему знать, если он не поднимал его?).

Генерал Фрэзер был похоронен и пролежал в земле около недели, а потом его эксгумировали для перевозки. Неприятно, но могло быть и хуже. В его отряде состояли разведчики-индейцы, многие из них высоко его ценили. Некоторые даже пришли на церемонию вместе с шаманом (полагаю, это все же был мужчина, пусть и низенький, пухлый и в маске птицы), который щедро окурил останки дымом шалфея и зубровки (приятней пахнуть не стало, но дымовая завеса хоть немного скрыла неприглядное зрелище) и долго что-то пел над ними. Мне хотелось бы спросить у Йена, что именно пел шаман, но в связи с некими неприятными обстоятельствами, в которые я не стану вдаваться, Йена с нами не было.

О том, что конкретно произошло, я напишу в следующем письме — там все довольно запутанно, — а это мне нужно закончить до отплытия. Если вкратце, Йен влюблен в Рэйчел Хантер (она очаровательная девушка, из квакеров, что усложняет дело), а еще он с точки зрения закона стал убийцей и ему лучше не появляться вблизи Континентальной армии. В результате этого убийства (покойный при жизни был крайне неприятной личностью, так что, уверяю тебя, его смерть не стала большой потерей для человечества) оказался ранен Ролло (помимо поверхностной раны от пули у него сломана лопатка; он выздоровеет, но перевозить его нельзя. Пока мы будем в Шотландии, за ним станет ухаживать Рэйчел).

Всем известно, что индейские союзники уважали бригадного генерала, так что капитан «Ариадны» удивился, но ничуть не встревожился при известии, что гроб с телом будет сопровождать не только родственник генерала (с женой), но и могавк, немного говорящий по-английски (я сильно удивлюсь, если в Королевском флоте кто-нибудь поймет, что в основном он говорит на гэльском, а не на языке могавков).

Надеюсь, это путешествие окажется не столь богато событиями, как первое. Если нам повезет, то следующее письмо будет написано уже в Шотландии. Скрести пальцы на удачу.

С любовью, мама.

Постскриптум: Твой отец настоял на том, чтобы добавить несколько слов к вышеизложенному. Он впервые пробует написать что-либо прооперированной рукой, и мне хотелось бы посмотреть, как она теперь работает, но он потребовал уединения. Не знаю, из-за содержания письма или же для того, чтобы никто не видел, как ему трудно. Наверное, по обеим причинам сразу».

Третья страница письма сильно отличалась от первых двух. Почерк был крупнее и размашистей обычного. Рука отца все же узнавалась, но буквы из-под его пера вышли широкими и не такими заостренными. Сердце сжималось не только при мысли об искалеченной руке отца, медленно выводящей букву за буквой, но и от того, что он счел нужным написать:

«Дорогая моя,

твой брат жив и невредим. Я видел его, когда он с английским войском покидал Саратогу. Они направятся в Бостон, а потом в Англию. Он больше не станет сражаться на этой войне. Deo gratias[115].

Твой любящий отец,

Д.Ф.

Постскриптум: Сегодня День Всех Святых. Молись за меня».

Им об этом говорили монахини, а она потом сказала отцу, что, прочитав молитвы «Отче наш», «Аве Мария» и «Глория Патри» в День Всех Святых, можно спасти душу от чистилища.

— Негодяй, — пробормотала она, отчаянно всхлипывая и шаря в столе в поисках салфетки. — Знала ведь, что ты снова заставишь меня плакать. Уже не в первый раз.

* * *

— Брианна? — крикнул из кухни Роджер.

Странно. Она думала, что он еще час-другой пробудет в развалинах церкви. Вытерев нос, Брианна крикнула: «Иду!» — надеясь, что в ее голосе не слышны