Владыки Аспирона. В гостях у Тьмы - Артём Николаевич Мухин

всё кипело.

– Я этого не говорил.

Она сказала нам бежать,

А сама для всех открылась,

Чтоб стало легче отыскать,

В неё вся ненависть и впилась.

Владыки Смерти, всё забыв,

Как шавки бросились за ней,

А она, как птица, взмыв,

Улетела поскорей.

– Но ветер с пеплом не смолкал,

Мы дворами шли, скрываясь,

Мифан отлично город знал,

Дошли до врат, не попадаясь.

Был только странный инцидент,

Практически, когда сбежали.

Признаться честно, в тот момент,

Я думала, что мы пропали.

Пепел вокруг нас застыл,

Надвигались три скелета,

И двое заходили в тыл.

Владыки прятались там где-то.

Но у Мифана был твой меч,

Он стал крошить скелетов в крошку,

Стараясь нас с тобой сберечь,

Шла борьба не понарошку.

Прах сложился вдруг в копьё,

Мы оказались под прицелом,

В тебя смотрело остриё,

Но нас закрыл щитом и телом

Владыка Смерти, их собрат.

Он сжал вокруг себя их прах

И пульнул его назад.

На нас волною хлынул страх,

Руки затряслись и ноги,

Но наш союзник обрубил

Источник ужаса, тревоги.

Он сказал, что победил.

Он что-то на ходу сказал,

Что знает, где их обезвредить.

Какой-то гибельный подвал.

И, продолжая дальше бредить,

Он велел бежать из града,

Советуя прикрыть нам лица

От удушающего яда.

И поспешил из виду скрыться.

Мы бежали, как могли,

Тебя под руки подхватив,

И вполне уберегли,

Хоть путь досюда был паршив.

Булькал в котелочке суп,

Нежирный, лёгенький, пустой,

С наличием последних круп,

Но приправленный травой.

– Мифан – охотник, котовод.

Его кэшри нас тащили,

Минуя нечестивый сброд.

Мы пока их отпустили:

Любят вольную охоту.

Их прокормить не так-то просто,

Но в поле – это их забота,

Они юркие треххвосты…

Мысли были не об этом.

Я Лоле должен был помочь

Своим присутствием и светом,

А я как трус убрался прочь.

Теперь она неясно где,

И, если повезло, жива.

Коль обратят, то быть беде.

Нам слухи принесёт молва.

– …как создания из Леса,

Они могут напугать,

Но ты точно с интересом

За ними будешь наблюдать…

Из Леса! Живчик! Мой карман!

Достал оттуда статуэтку:

Ящер с целой кучей ран, -

Серой, каменной расцветки.

Будто мастер сотворил,

Детально мышцы вырезая.

Но мой друг в том камне жил,

Я это точно… точно знаю.

Я попытался вызвать свет,

Но мой Мир не отвечал:

Дверь закрыта, силы нет,

Будто влез опять в подвал.

Меч явился на мой зов,

Но свет по-прежнему молчал,

Не вылезая из оков.

Я дар свой, что ли, потерял?

Мои спасители смотрели

На меня чуть-чуть с опаской.

Мифан и вовсе был весь белый,

Он покрывал детали смазкой,

Сделав вид, что всё нормально.

Но всё было очень плохо,

Я словно голый (фигурально),

И в голове лишь суматоха:

Лола, видимо, в плену,

Её зелье свалит с ног,

Я никого не обману,

Сказав, что вряд ли б ей помог;

Живчик в камне, он застыл,

Скорее, он так отдыхает,

Устал, глаза свои закрыл.

Так что… кто его там знает.

Раздалась трель едва-едва,

Мифан тут же подскочил,

Шепнул под нос себе слова,

Он обеспокоен был.

Вила занервничала тоже.

– Есть хвост, мне кэшри говорят,

И это их сейчас тревожит,

Они боятся за котят.

– Для них котята – это мы, -

Пояснила мне Вила. –

Так их устроены умы,

За это честь им и хвала.

Самец уводит явный след,

Пока самка стережёт.

И, когда угрозы нет,

Их пара сразу всё поймёт.

Время будто загустело,

Мы ждали хоть каких вестей.

Меж тем, на улице стемнело,

Тревожней не было ночей.

Наш костерок едва плясал.

Он был от глаз чужих сокрыт.

Он, казалось, был так мал,

Вот-вот погаснуть норовит.

Но он держался, согревая.

Хоть день был жарким и сухим,

Ночь была совсем другая:

Зябко было нам троим.

Ну, мы точно были сыты,

Была похлёбка то, что надо,

Тарелки языком отмыты.

За день на нервах нам награда.

Мы по очереди спали,

Возвращая сил запас,

Назвать отдыхом едва ли

Эту ночь могу сейчас.

Крак был цельным в этот раз.

Не спать и бдеть был мой черёд,

Я сонно потирал свой глаз,

Усталость все же верх берёт.

Я посмотрел на огонёк

Непослушный, как у Джил.

Мысль заплыла в висок,

И ей вниманье уделил.

Что в подвале было там?

Как Джил сумела мне помочь?

Ох, её сейчас бы к нам,

Она б согрела эту ночь.

Я помню: Джил дразнила всех,

Пустое пламя создавая,

Непринуждённо, без помех,

Опасаться заставляя.

Пламя, что не жгло до боли,

Иллюзия для тех, кто смел,

Для тех, кто полон силы воли.

Я вновь довериться б хотел.

Я потянулся к язычку,

И он принял мою руку.

Я думал: всё, уснул. Ку-ку!

Сердце ёкнуло со звуком

И дико ринулось плясать.

Мифан, Вила так крепко спали,

Что их глупо было звать,

Я их добужусь едва ли.

Пламя двигалось к плечу,

Спирально оплетая кожу.

На помощь звать? Но я молчу,

И это так меня тревожит.

Оно тянется к щеке,

Вот-вот останусь без волос,

Идёт свободно, налегке.

Это магия? Гипноз?

Я почувствовал тепло,

Но не боль… скорей щекотку.

Меня не ранило, не жгло.

И я увидел вновь красотку.

Джил смотрела на меня,

С любопытством изучая,

Целиком вся из огня,

Собралась вместе искр стая.

Сердце рвалось из груди,

Сомкнулись в поцелуе губы.

– Конг, прости и не суди, -

В улыбке засияли зубы.

Но я конечно не сердился:

Её жертва не напрасна.

С этим я давно смирился,

Там было всё предельно ясно.

– Но я скучал, а ты явилась,

Вот так в подвале, словно сон,

Чего до этого таилась?

– Конг, прости, такой закон.

Я могу быть в каждой свечке,

В каждом вялом угольке,

В каждой разогретой печке,

Даже в дымном табаке.

Я могу быть и пожаром,

И охотничьим костром.

Могу помочь я кочегарам,

Могу спасать своим теплом.

Но мне нельзя являть свой лик,,

Точнее, больше не могу.

Есть правила для всех владык,

Кто пред пламенем в долгу.

Я не могла быть в стороне.

Тюремный камень всё глушил,

Но я ведь рождена в огне,

А факел тот давал мне сил.

Эта стерва моё пламя

Тыкала тебе под нос,

Обжигая щёки, раня,

Ведя напыщенно допрос.

И мне пришлось, увы, вмешаться,

Я нарушила запрет,

Я помогла вам там сражаться,

Чтоб сберечь для мира Свет.

Но… это был последний раз.

Я пришла