Григорий Распутин. Жизнь и смерть самой загадочной фигуры российской истории - Рене Фюлёп-Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его адепты уверяли, что он способен волшебным образом излечивать самые опасные болезни, а особенно его методы исцеления эффективны при нервных и душевных заболеваниях.
В клинике доктора Бадмаева была лаборатория, оборудованная по всем правилам «чудесной тибетской науки». Один лишь хозяин имел право входить в нее и спокойно готовить при помощи загадочных тигелей, следуя магическим формулам, различные снадобья, такие как «цветочные настойки», «эссенцию черного лотоса», «тибетский эликсир жизни» и т. и. Он создал собственную фармакопею, собрав разнообразные рецепты настоек, микстур и наркотиков, записанные таинственные магическими символами, прочитать которые мог лишь он один. Те, кто входили в его лабораторию после революции, не нашли там ничего, кроме колдовских книг с каббалистическими знаками и странных предметов непонятного назначения, пользоваться которыми никто не умел.
Но нас больше интересует политический характер санатория доктора Бадмаева. Все, кто приходил туда для врачебных консультаций и лечения, вскоре оказывались в списке кандидатов на посты министров и их заместителей. Все, кто приобретал лечебные микстуры, наркотики и порошки, приготовляемые им из редких степных растений, одновременно открывали для себя возможности получения выгодных постов на государственной службе, и их имена быстро попадали на первые страницы официальных справочников.
Император больше не довольствовался обращениями к Бадмаеву за советом, он теперь назначал чиновников по рекомендации тибетца и подбирал их, так сказать, в санатории.
В этом заведении имелась картотека, куда каждый пациент заносился в соответствии со своей партийной принадлежностью и взглядами. Между именем и таинственным рецептом значились заметки вроде этой: «Надо усилить правую сторону!», что, разумеется, больше относилось к Думе, нежели к легкому. Бадмаев поддерживал постоянную переписку со своими пациентами, среди которых было много министров и государственных деятелей; он давал им советы относительно согревания их крови и запоров, а одновременно и инструкции политического порядка.
Так, мало-помалу, магия и политика, назначения на министерские посты и «эссенция лотоса» перемешались до такой степени, что санаторий Бадмаева вскоре стал вершить судьбы России с помощью какого-то фантастического колдовства.
Своим влиянием он в первую очередь был обязан тем медико-политическим услугам, которые, между прочим, весьма успешно оказывал императору. Он лечил его от заболевания желудка и помогал решать вопросы управления. От желудочной болезни нервного происхождения он прописал отвар из тибетских трав, весьма вероятно, смесь из белены и гашиша, что дало прекрасный результат. Что же касается политических проблем монарха, он решал их отчасти благодаря своей ловкости в дипломатии и своим талантам государственного деятеля, и здесь имея успех.
Поэтому Бадмаев сохранял расположение царя и царицы, и все попытки соперников навредить ему и разрушить его влияние либо начать против него преследования по закону провалились.
Министр Хвостов, неоднократно пытавшийся свалить тибетца, вынужден был признать, что благодаря своим связям с императорской фамилией тот практически неуязвим.
Даже после падения в 1917 году царского режима престиж этого человека еще сохранялся. Уезжая в Финляндию с госпожой Вырубовой и авантюристом Манасевичем-Мануйловым, он был арестован Советом балтийских моряков и посажен в тюрьму, но быстро завоевал симпатии своих тюремщиков достойным поведением и несколькими чудесными исцелениями; так что очень скоро с ним стали обращаться как с другом.
Правда, наука тибетского мага потерпела неудачу, когда дело коснулось болезни цесаревича. Его чудесные микстуры, его заговоры и перевоплощения не производили эффекта. После них, как и прежде, судьба маленького Алексея внушала опасения вплоть до того дня, когда к постели больного ребенка впервые приблизился Григорий Ефимович Распутин.
Глава 6
«Друг»
Вот уже три дня российская императрица Александра Федоровна не отходила от изголовья больного сына; конвульсивно сжав руки, она с отчаянием всматривалась в лицо страдающего ребенка. Когда неделю назад матрос Деревенько принес на своих могучих руках безжизненное, скрючившееся от боли тело Алексея, царица упала без чувств, сраженная невыразимой болью.
За ребенком так следили со времени последнего несчастного случая! С каким вниманием и с какой заботой стремились избежать нового несчастья! Но оно все равно случилось! Алексей играл в парке с сыном своего стража под внимательным присмотром Деревенько и няни Вишняковой, которые оба ни на секунду не спускали с него глаз. Но Алеша захотел резко подняться, сделал неосторожное движение и упал, бледный как смерть, на руки матроса.
Его уложили, осторожно раздели и снова с ужасом увидели синеватую шишку – признак сильного внутреннего кровоизлияния. Ребенок лежал, конвульсивно поджимая ногу; кожа его была воскового цвета, голова запрокинута, как у трупа.
Врачи, которых в отчаянии вызвал император, примчались, внимательно осмотрели маленького пациента; затем устроили консилиум, попробовали новые средства и, наконец, признались в своем бессилии. Императрица приказала позвать тибетского доктора Бадмаева, чтобы он применил свои магические снадобья, так прекрасно помогавшие, когда официальная медицина опускала руки. Но похоже, Бог решил безжалостно покарать самую высокопоставленную даму Российской империи: чудотворные препараты тоже не подействовали. Тогда Александра бросилась на колени перед постелью больного, умоляя Господа совершить еще одно чудо и сохранить ей ребенка.
Шли часы и дни, но Всевышний не спешил творить чудеса. Напротив, Алексею становилось все хуже, боли постоянно усиливались. Сначала он еще мог разговаривать со своим воспитателем, месье Жильяром, или с няней, но теперь у него не было этих передышек. Ребенок без остановок кричал и стонал, так что никто в императорском дворце не осмеливался подходить к комнате больного.
Время от времени Алеша, совсем ослабев, замолкал, и тогда императрица приходила в ужас: не пришла ли смерть похитить у нее сына? Днем император часто заходил в комнату утешить свою Аликс. Однажды ребенок наполовину проснулся от прикосновения прохладных пальцев, обхватил голову отца своими исхудавшими руками и прошептал ему на ухо: «Папа, когда я умру, похорони меня в парке».
Император почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он высвободился и быстро ушел. Царица могла слышать, как он рыдает в соседней комнате.
Александра оставалась у постели сына, совершенно измотанная бдением; у нее уже не осталось надежды, и она перестала молиться, убежденная, что Бог не хочет ее услышать. Она сидела неподвижно, уставившись в одну точку, пока не опустились сумерки и не наступила ночь. С момента несчастья с Алексеем она не переодевалась, не отдыхала, не причесывалась, а ее лицо, обычно красивое, было бледным и осунувшимся, как у старухи. Глаза были погасшими и безжизненными, потому что она долго плакала, но и слезы иссякли.
Кто-то тихо постучал
