Григорий Распутин. Жизнь и смерть самой загадочной фигуры российской истории - Рене Фюлёп-Миллер

собиравшиеся трижды в неделю в салоне графини Игнатьевой, теперь посвящали политическим и религиозным вопросам всего несколько минут, а затем отправлялись прямиком в мир духов.

Все интересующиеся оккультизмом пытались проникнуть в кружок графини Игнатьевой. Когда люди собираются для того, чтобы войти в контакт с «миром духов», он не заставляет их ждать и скоро дает все более очевидные знаки своего существования. Проявления «феномена потустороннего» становились все более и более частыми.

Очень скоро члены салона, в большинстве своем еще и невежественные, нашли своих «учителей», к ним были направлены «посланцы», «ясновидящие», «чудотворцы», естественно способные понимать и толковать «знаки» духов. Все эти «ясновидящие» почитались как святые. Оттуда они проникали в салон великих княгинь Милицы и Анастасии, «черногорок». И так, от одного промежуточного пункта до другого, некоторые из них добирались до Царского Села, где их объявляли «посланцами Бога».

Болезнь маленького цесаревича все чаще ставила царя и царицу в зависимость от этих «святых» и всевозможных «ясновидящих», и вследствие этого они, сами того не замечая, все больше и больше попадали под влияние интересов, сконцентрировавшихся в салоне графини Игнатьевой.

Одним словом, император с его болезненной антипатией к общению с компетентными людьми, которые могли бы дать ему совет, с его настороженной подозрительностью к честным людям, оставаясь изолированным от всей страны, пришел к тому, что стал принимать решения под диктовку группы старых дам-реакционерок и отставных генералов с узким кругозором.

С самого раннего детства Николай II переживал удары судьбы с фаталистским равнодушием и своего рода религиозным смирением, бывшим для него внутренней опорой. Позднее он вымаливал божественную помощь и как государь шатающейся империи, и как отец ребенка, обреченного на ужасную смерть. Беда таинственно и бесшумно ходила вокруг него, но он даже не пытался найти другого объяснения, кроме «Такова воля Божья!». Все, что он мог попытаться предпринять жалкими человеческими силами, было обречено на плачевный провал.

«Император – фаталист, – сказал однажды один его министр, – когда дело не ладится, он, вместо того чтобы бороться, остается в убеждении, что так угодно Богу, и склоняет голову».

Однако неудача следовала за неудачей, одна угроза сменялась другой, и царь с царицей в конце концов пришли к выводу, что церковной веры недостаточно. Они находили все меньше и меньше утешения от своих страхов и тревог в проповедях, обеднях, хорах и молитвах, которые постоянно повторяли и на которые Небо никогда не отвечало.

Как слабые и отчаявшиеся существа, они нуждались во вступлении в непосредственный контакт с Богом, стремились, так сказать, встретиться с ним лицом к лицу. Эта жажда чуда проистекала, впрочем, не столько из верований православной церкви и ее суровых догм, сколько из своего рода личного мистицизма.

Императрица, со своей стороны, все более склонялась к мистическим крайностям. Эта гессенская принцесса, выросшая в строго протестантском духе и даже довольно долгое время находившаяся под влиянием идей Давида Фридриха Страусса[8], став российской императрицей и перейдя в православие, проявила себя одной из наиболее ревностных фанатичек православия.

Впоследствии она все более склонялась к мистицизму и, наконец, предалась ему полностью. Ей в руки попал трактат XIV века, в котором были рассуждения о возможности сближения человека с Богом, о том, что некоторые смертные, наделенные особыми даром, могут рассматриваться как «друзья Бога». Эта книга произвела на императрицу глубокое впечатление: она твердо уверовала, что существуют люди, способные приблизиться к истине горячими молитвами и, не будучи священниками, стать прекрасными посредниками между Небом и Землей.

Болезненный мистицизм молодой императорской четы еще более укрепился в ходе их общения с великими князьями Николаем и Петром – Николаевичами, как их называли. Они женились на родных сестрах, Милице и Анастасии, которых называли черногорками, дочерях князя, впоследствии короля, Черногории Николая. Очень красивые и очень умные, они своей лестью сумели завоевать доверие царя. Когда императрица страдала нервным заболеванием, они пришли к ней и расположились возле изголовья, не подпуская даже служанок. Впрочем, их цель была ясна: черногорки, поначалу незаметные при дворе, увидели способ приобрести влияние.

Великие князья и их супруги проявляли большой интерес к спиритическим сеансам, в большинстве своем примитивным и абсурдным, где занимались столоверчением, заклинанием духов и тому подобным. Но императорская чета, в своем желании как-то отвлечься от забот, цеплялась за все, что казалось имеющим хоть какое-то отношение к потустороннему. Не раздумывая, стремясь убежать от тысячи опасностей существования, они бежали в оккультные науки и их темную сферу.

В салоне Николаевичей и их супруг непрерывно шли сеансы с обычными спиритическими поисками; в нем толпились ясновидящие, просветленные, пророки, странники, целители, чудотворцы. Молодой император и его супруга все более подпадали под влияние этого круга, и, после того как оба отдалились от двора и всех своих родственников, Николаевичи еще долго оставались им верны.

Еще будучи невестой наследника престола, царица побывала в Ореанде и там, вместе с будущим супругом, присутствовала на обедне, которую служил отец Иоанн. Проповедь этого странного священника произвела на нее неизгладимое впечатление. Позднее, уже выйдя замуж, она поддерживала близкие отношения почти исключительно с Николаевичами и черногорками, потому что находила удовольствие в детских формах суеверий, которые практиковались в салоне Анастасии и Милицы.

Во главе этого маленького спиритического общества стоял великий князь Николай Николаевич. У него бывали маги, предсказатели, всевозможные вызыватели духов – одним словом, всякого рода сомнительные личности, представители как оккультизма, так и русского народного мистицизма.

Царица, правда, отстранилась от практикуемого черногорками спиритизма, который считала несовместимым с религией, но оставалась верна своей вере в просветленных и «посредников» между Небом и Землей. Эта вера не казалась ей противоречащей догмам православия. Она продолжала проводить долгие часы в подземной часовне Федоровского собора и читать церковные молитвы, но при этом находилась в постоянном поиске чудотворца, который осуществил бы ее заветные желания и установил бы прямой контакт между нею и божеством.

В начале XX века императрица встретила первого из длинного ряда «царскосельских чудотворцев». С приездом французского доктора Филиппа начинается цепочка странных сеансов, которые своим смешением высокой политики и магии напоминали давно прошедшие времена. Тонкости современной дипломатии переплетались с заклинаниями, государственные дела подчинялись магическим формулам, конституционные реформы с «волшебными колокольчиками», начинавшими звонить, когда рядом с царем оказывался «дурной человек». В общем, вся политика Российской империи в то время стала ареной борьбы министров с колдунами.

Для царицы это было особенно мучительное время: она переживала из-за презрения свекрови и всего двора, упрекавших ее в неспособности подарить наследника престола и выполнить свой долг перед страной; по этой причине бедная женщина, от страха