Страшные сказки Женщины в белом - Крис Пристли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем они зашли купить писчей бумаги, а после провели скучнейшие полчаса на почте — стояли в очереди, чтобы отправить письмо Эмминой тетушке в Канаду.
По пути домой они прошли через площадь. Кукольный театр закрылся и собирался уезжать. Некоторые торговцы тоже начали убирать свои прилавки: они выкрикивали последние, самые выгодные цены и вообще вели себя слишком напористо, отчего на лице миссис Рейнольдс появилось самое кислое выражение.
Затем, повернув за угол на Понд-стрит, чтобы спуститься с холма и отправиться к себе, они снова увидели Джеральда. Тот мычал и махал им с тротуара, цепляясь за материну руку.
Было что-то гнетущее в том, как он вперился в Эмму пустым взглядом и размахивал рукой, словно больше всего на свете хотел рвануться через дорогу и напасть на нее.
Эмма ускорила шаг и попыталась спрятаться от его взгляда, оглянувшись назад на площадь, но это, кажется, распалило Джеральда еще больше. Он вырвался от матери и, переваливаясь, направился к девочке.
Испугавшись, Эмма поскользнулась и упала. Когда она попыталась встать, Джеральд уже был рядом: одной рукой он схватил ее за волосы, а другой размахивал и куда-то указывал.
Миссис Рейнольдс вмешалась, сильно ударив Джеральда по щеке. Он не заплакал и даже не поглядел на нее. Секунду он только молча стоял и смотрел на Эмму, а затем вдруг издал жуткий крик.
— Как вы смеете бить моего мальчика?! — закричала подбежавшая мать Джеральда. — Я приведу полисмена!
— Будьте так добры, — сказала миссис Рейнольдс, — я расскажу ему, как ваш ненормальный сын пытался убить мою дочь.
Мать Джеральда взглянула на нее с выражением горького смирения, будто только теперь поняла, с кем связалась. Эмма горестно всхлипывала и умоляла отвести ее домой.
— В самом деле! — возмутилась миссис Рейнольдс. — И как только этому существу разрешили выходить на улицу, ума не приложу.
— Как можно быть такой жестокой? — спросила мать Джеральда. — Он не хотел никого обидеть. Ваша дочь чем-то его задела. Я никогда не видела его таким раньше.
— Моя дочь ничего не сделала вашему мальчику. — Мать Эммы задрала свой длинный нос к затянутому облаками небу. — Идем, дорогая, пока этот дикарь не вырвался и не набросился на нас обеих.
Встреча с ужасным, нелепым существом, каким стал Джеральд, так встревожила Эмму, что она, как ни силилась, не могла больше воскресить в памяти очарование кукольного представления. А ведь она надеялась мысленно возвращаться к нему неделями, чтобы скрасить однообразие своей жизни. Чудовищный мальчик все испортил! Она знала, что винить неповинного неправильно, но все равно его ненавидела.
Эмма была вынуждена снова пережить все случившееся за ужином. Мать, театрально все приукрашивая, рассказывала об инциденте отцу. Тот, как обычно, не слишком старался скрыть отсутствие интереса к чему-либо кроме цен на хлопок.
Эмму с чашкой теплого молока отослали в постель пораньше, потому как ее мать была уверена, что она, должно быть, ужасно переживает из-за нападения «этого отвратительного существа».
В других обстоятельствах Эмма воспротивилась бы подобной заботе, однако сейчас ей казалось, что в материных словах есть зерно правды и что произошедшее действительно сильно отразилось на ней. Она была рада найти покой в своей постели и забыться сном.
Но сон Эммы не был мирным. Ее разум полнился непрошеными воспоминаниями о Джеральде: странной, пустой оболочке того мальчика, с которым она была знакома так недолго и который — хотя теперь эта мысль причиняла ей боль — очень ей понравился.
Как и бывает в самых худших кошмарах, реальный и нереальный миры жутким образом переплелись. Эмме приснилось, что он здесь, в комнате, в ее спальне. Правда, во сне ее разбудил странный звук, раздавшийся где-то в доме.
Она услышала, как вдалеке, в коридоре на нижнем этаже распахнулась и затем захлопнулась парадная дверь. Услышала, как шуршат шаги. Во сне не было сомнений: Эмма знала, что это Джеральд.
Она выбежала на лестничную площадку и перегнулась через перила. Мальчик стоял в коридоре спиной к двери и глядел на нее своими жуткими, безжизненными и пустыми серыми глазами.
Эмма раскрыла рот, но не издала ни звука. Она кричала безмолвно, пока не заболели легкие. Затем внезапно, что на контрасте с его былой неподвижностью пугало еще сильнее, мальчик зашаркал к лестнице.
Эмма вся застыла и, дрожа от ужаса, смотрела, как он удивительно быстро карабкается вверх по ступеням.
Только когда Джеральд добрался до верха и заковылял по коридору к ней, Эмма наконец сумела оторвать ноги от пола, броситься обратно в комнату и захлопнуть за собой дверь.
Она знала, что это сон. Снова и снова она твердила себе, что спит, а шаги подбирались ближе и ближе, ближе и ближе. Затем дверная ручка угрожающе заскрежетала.
Эмма вздрогнула и проснулась, не успев опомниться от кошмара. Реальность и вымысел так перепутались, что Эмма подумала, уж не попала ли она из одного сна в другой. Она чувствовала, что на лбу выступили бусинки пота.
И тут раздались шаги. Мелкие, торопливые, тихие — так что сперва ей показалось, что они далеко. Но нет. Они в комнате. Здесь, в комнате, она в этом уверена.
Ее разум все еще пытался стряхнуть с себя путы мыслей, оставшихся после кошмара, и Эмма не понимала, что же она слышит. Ее глаза постепенно привыкали к сумраку спальни. Шаги затихли.
Вдруг раздался грохот. Эмма взобралась обратно на кровать и вжалась в стену, натянув одеяло до самого подбородка.
Что-то незримое сбило с ее ночного столика вазу и спряталось за шторой. Это что-то двигалось, и тяжелая ткань пузырилась и морщилась.
Вдруг шторы сильно натянулись и дернулись, как будто кто-то полез по ним вверх. Темный силуэт прошмыгнул по подоконнику и исчез в открытом окне.
Окончательно уверившись, что осталась одна, Эмма подбежала к окну и захлопнула его на случай, если существо решит вернуться. Ночь была облачной и безлунной, но стояла середина лета, и на небе все еще лежал бледный отсвет не желающего кончаться дня. В этом рассеянном и тусклом свете она краем глаза заметила, как что-то промелькнуло по саду. Промелькнуло очень быстро, но странным образом показалось Эмме знакомым.
Задергивая шторы, Эмма наступила большим пальцем на что-то острое, наклонилась и увидела, что на полу валяются ножницы. И кое-что еще.
На полу и на подоконнике лежали волосы, Эмма сперва приняла их за мех пробравшегося в дом существа, кем бы оно ни было, но потом поняла, что эти волосы — ее собственные. С ее головы срезали толстую прядь.
Эмма тут же вспомнила
