Привет, заморыши! - Лев Кузьминский

что тебя беспокоит? Мама говорит, ты кричишь много?

– Это вы думаете, что она мне мама, – говорит Оксана, меняясь в лице. – А она мне чужой человек!

– Ну как чужой. Вместе живете, кормят тебя, одевают. Значит, мама и есть. Так что же, Оксаночка, тебя тревожит?

– Надоели мне, – говорит Оксана. – Не могу их больше. Ненавижу всех. Особенно эту Лейку драную.

– Ну это понятно, – отвечает доктор. – Это часто бывает, что нас огорчают люди, с которыми мы живем. Но что же делать, Оксаночка? Если ты будешь так сильно злиться и кричать, тебя увезут в больницу, чтобы подобрать какие-то успокаивающие лекарства. А ведь ты, наверное, не хочешь в больницу?

– Почему это не хочу? Я хочу. Я люблю больницу. Там процедуры всякие, врачи добрые, интересно. И этой мамы там нет. И драной Лейки нету там!

– И что же ты там будешь делать?

– Ну… телевизор смотреть. Отдыхать. Отдохнуть хочу. Заберите меня отсюда!

– Хм, – говорит доктор маме. – Я вам всем очень сочувствую, но забрать мне вашу девочку не с чем. Смотрите – именно сейчас она не кричит, не дерется, улыбается, связно рассуждает, вполне адекватна. Ссадин, порезов не вижу. Есть кровь? Нет крови.

– А что, должна быть кровь? – недоуменно спрашивает мама.

– Ну а как? Если ребенок буйный, он или себя травмирует, или окружающих. Где травмы? Покажите! Травм нет. Так что давайте в плановом порядке – сначала к районному психиатру, а уж потом, по показаниям, собрав все анализы, на госпитализацию.

– Собрав все анализы?!

– Да там не так уж много, за неделю управитесь.

– За неделю?! Да я не знаю, как мы до завтра-то доживем, – растерянно говорит мама. – А если она нас всех за это время перережет?

– Вот как начнет махать ножом – так и вызывайте нас снова! – добродушно советует санитар. – Можно знаете что? Видео записать, мы хоть поглядим.

Врач недовольно морщится.

– Оксаночка, – говорит он, – ты не волнуйся, в больницу обязательно поедешь. Только справочки с мамой соберете – и непременно… Ты постарайся все ж, деточка, не слишком сердиться. Разве у тебя плохая семья? Мне твоя мама очень нравится, видно, что она за тебя переживает.

Оксана вздыхает:

– Мама пусть, а вот Лейка эта поганая…

– Ну что делать, люди разные, – разводя руками, говорит врач. Санитар начинает собирать бумаги, кладет их в портфель, застегивает, идет к двери. Врач идет следом.

– Рома, – озадаченно говорит Оксана, когда дверь закрывается, – я не поняла, что ли, они меня не взяли, потому что я не убила никого ножом?

– Ну… – сдержанно отвечает Рома, – если бы убила, точно бы взяли.

Оксана подпрыгивает, мчится на кухню, хватает там большой нож.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – радостно вопит она, носясь с ножом по коридору. – Детишки! Сюда идите все скорей! Буду вас сейчас убивать!

Рома ловит Оксану, забирает у нее нож. Оксана хохочет.

Сцена 10

Обнаженный Даня сидит на стуле в своей комнате. Его ноги тоже на стуле, они согнуты в коленях.

Никто в черных колготках и легком розовом платье пишет его ню-портрет углем на большом листе картона. Поправляет зеленые волосы. Портрет почти готов.

– Долго еще? – спрашивает Даня.

– Долго еще, – подтверждает Никто.

Даня вздыхает.

– Да ладно тебе, балдежно получается, – говорит Никто.

Рисует дальше. Подправляет тени влажной салфеткой.

– Все не то, – с досадой говорит Никто, комкая и бросая салфетку на пол. – Меня так никуда не возьмут.

– Да у тебя хорошо получается, – отвечает Даня.

– Ме-е-е-е-е.

– Ты заново, что ли, хочешь?

Никто берет большой чистый лист.

Стук в дверь.

– Не шевелись, – бурчит Никто и идет открывать.

На пороге Вадимыч.

– Здравствуйте, барышня, – галантно говорит он.

Заглядывает в комнату:

– А Даня здесь? О боже, Даня…

Вадимыч закрывает рукой глаза.

Даня встает со стула, снимает с кровати покрывало и торопливо накидывает на себя.

Никто раздраженно вздыхает.

– Тебя вообще невозможно рисовать! Других у меня лучше получается!

– А есть другие? – спрашивает Даня.

Никто фыркает.

– Александр Вадимович… вы что-то хотели? – спрашивает Даня.

– Да нет у меня других, – говорит Никто.

– Даня… – говорит Вадимыч. – Да, я хотел одну штуку показать, научную. Или почти научную. Это каждый сам для себя решает, конечно.

– Мы заняты, – говорит Никто.

– Нет, ну если вы заняты…

Никто вынимает из кармана сторублевую купюру и с умоляющим видом протягивает ему.

Вадимыч делает вид, что не заметил, морщится и обиженно удаляется.

Никто закрывает дверь на защелку.

Даня стоит у письменного стола, перебирая в руках конверты.

– Я недавно перечитывал твои старые письма, – говорит Даня. – И решил, что нужно на них ответить.

Даня протягивает ей конверты:

– Это вот ответ на письмо, где ты предлагала мне поехать с тобой в буддистский храм, это – где ты спрашивала, какие овощи живут у меня в голове… Извини, что раньше молчал.

– Ну… хорошо, я все прочту, – удивленно говорит Никто.

– А почему ты перестала писать?

– Не знаю. А зачем?

– Но раньше же ты писала?

– Ну… так это чтобы с тобой познакомиться, – говорит Никто. – А теперь я в любой момент могу с тобой увидеться.

– Все равно жаль, – отвечает Даня.

– Может, еще напишу, – говорит Никто. – Времени нет. Ладно, я пошла на чтения «Бытия и времени», вечером не жди.

Никто надевает ветровку и уходит.

Сцена 11

Рома лежит на кровати-чердаке и смотрит на улицу. Дверь отворяется, в комнату проникает Шура.

– Ром? – шепчет Шура. Рома молчит.

Шура щелкает зажигалкой. У нее на плече сидит Слава КПСС.

– Хочешь, я тебе что-то покажу?

– Нет, – отвечает Рома.

Шура задергивает занавеску. Закрывает дверь на замок. Снимает футболку. Слава КПСС спрыгивает на Ромин стол.

– Смотри. Только маме не говори.

Шура поворачивается к Роме спиной. Рома смотрит – на ее багровой спине свежая татуировка.

Черно-белый крест на Шуриной спине растет из знака бесконечности. С креста на Рому глядит серый реалистичный глаз, из глаза текут фиолетовые слезы.

– Прикинь, там час четыре тыщи стоит! Тебе не нравится?

– Как это может нравиться?

Шура улыбается:

– Зато теперь мы все прокляты.

– И что дальше?

– Можно больше ничего не бояться!

– Откуда у тебя четыре тыщи?

– Попросила Оксану у мамы стащить.

– Так это была ты?! Мы тут Оксану всем домом наказывали, а ты ее подставила?

– Ну да.

– Что «ну да»? – спрашивает Рома. – Тебе не стыдно?

– Ну ладно, ладно, – говорит Шура. – Извините.

Шура уходит и забирает с собой Славу КПСС.

Сцена 12

Даня встречается с Анатолием Бережнёвым в центре станции метро Библиотека имени Ленина, под лестницей. Грохот, толпы проходящих мимо людей.

Анатолий осматривает Данин прикид. Тот оделся торжественно, в пиджак и рубашку.

– Я еще не умер, Данечка, – иронично замечает Анатолий.

– Но я же не в черном, а в белом, – отвечает Даня.

Долгими подземными переходами выходят в Александровский сад. Даня с интересом смотрит на отца.

Даня и Анатолий молча заходят в кофейню. Даня берет себе мясо с ананасами, Анатолий – кружку пива.

– Прочел твой текст про вашу семью, – наконец говорит Анатолий. – Познавательно. Но это не искусство.

– Почему? – спрашивает Даня. Он расстраивается.

– Потому что это жизнь. Непереработанная. У меня был знакомый, который каждый день записывал, что с ним происходит. Только он это, слава богу, никому не показывал, – говорит Анатолий, отпивая пиво.

– Сейчас, вроде, у всех вконтакте и все пишут о том, что с ними происходит. И показывают.

– Ну вот именно. И что, ты мне предлагаешь все это читать? Я лучше «Моби Дик» почитаю. Или еще что-нибудь. Из тех времен, когда