Иллюзия вечности - Роман Медведев

Я прошёл в подъезд и поднялся к обитой бардовой кожей знакомой двери. Постучав в дверь, я услышал голоса. Щёлкнул замок, дверь распахнулась и на пороге меня встретила Олина мама.

Она стояла, опираясь на элегантную трость из красного дерева. Волосы на затылке стянуты в тугой пучок. На лице под толстым слоем тонального крема предательски выделялись пластыри телесного цвета. На носу огромные очки с затемнёнными стеклами. Шею и плечи женщины укрывал большой шёлковый платок, а тело было облачено в брючный костюм красивого сиреневого оттенка. Несмотря на тщательный макияж, было очевидно, что она серьёзно больна. Но при всём том эта женщина осталась верна правилам хорошего тона во внешности и ценой невероятных усилий (только ли своих?) сохраняла прежний лоск. Я даже испытал мимолетный приступ восхищения таким рвением.

Увлёкшись созерцанием мамы, я не сразу заметил, как из-за её плеча выглянула Оля. Она нарушила минуту молчания изумленным возгласом: – Андрей! Как ты здесь оказался?

– Я пришел к тебе, – у меня чуть не вырвалось «за тобой». – Волновался за тебя… и за вас, – я чуть кивнул мамаше. – Вот и пришел, не дожидаясь приглашения.

– Господи, как это здорово! – она улыбнулась, и от этой реакции у меня словно зашевелились за спиной крылья.

Захотелось прыгнуть к ней и прижать к своей груди, но между нами китайской стеной застыла её мать. Я стоял у порога, пока она рентгеном, скрытых очками, глаз просвечивала меня сантиметр за сантиметром. Крылья убрались назад. Зато ожил желудок и протяжно простонал внутри.

Прошла, по меньшей мере, целая эпоха, покуда мама не выдавила из себя: – Андрей, мы очень рады вас видеть в нашем доме.

Я послал ей мысленный толчок: – «Тогда свали с порога и дай мне подойти к своей дочери», но растянулся в услужливой улыбке: – Я очень рад вас видеть в добром здравии, Раиса Георгиевна.

Она усмехнулась: – Какое уж тут здравие в теперешние то дни. Однако, я справляюсь и, думаю, ещё не скоро сдамся. – Последние слова прозвучали скорее как предупреждение внешнему миру в моем лице.

– Конечно, конечно. Вы ещё нас всех переживете.

– Не язвите, молодой человек. Сатира – не ваше амплуа.

– Да что вы?! Как можно, – я прикусил губу, чтобы не ляпнуть сгоряча много всего того, что вряд ли позабавило бы её. – Так я могу войти?

– Пожалуйста. – Не сводя взгляда с моего лица, она нехотя отшагнула от двери.

Я впрыгнул в дверной проем и схватил Ольгу за руку. Мамашин лоб нахмурился.

– Оля, ты нигде не задета этой… болезнью?

– Нет! Пока нет. Вот маме нездоровится… Но всё не так страшно! Приезжал мамин друг, Евгений Александрович, он врач. Осмотрел её, и сказал, что это не тяжёлый случай. Научил нас, что нужно делать, и мы вместе боремся. Евгений Александрович помог с лекарствами, так что пока хватает всего… Правда уже два дня как он не был у нас, – Ольга посмотрела на мать. – Не знаем, что с ним. Ну а так все в порядке. Как ты?

– Я, как видишь, прекрасно. Ничего не болит. Тьфу, тьфу, тьфу, – лишь стоило мне изобразить плевки, мать Оли театральным жестом запрокинула голову и хрюкнула что-то под нос. Мы стояли в прихожей под её присмотром, и я не сомневался, что она ни на мгновение не оставит нас одних.

– Хорошо, что ты пришел, – Ольга протянула так ласково, что я был тронут до глубины души.

Для такого свидания мне не нужны были лишние свидетели. Ольгу, похоже, не смущало присутствие матери в качестве надзирателя. Но я то знал, что хотя она никогда не подаст виду, сама уже обалдела от собственной матери за время вынужденной изоляции. Любой здравомыслящий человек соскочил бы с катушек с этой женщиной.

– Может, выйдем на улицу? Пройдемся немного?… Вам в магазин не нужно? Давай вместе сходим, я помогу? – я с надеждой смотрел на Ольгу.

– Давай. Я не против, – она повернулась к матери. – Мам, мы прогуляемся, хорошо?

– М-м-м… Не думаю, что это уместная идея. – Раиса Георгиевна явно придерживалась других планов. – На улице сейчас опасно. Любой мерзавец может теперь свободно творить всё, что в голову взбредет.

– Можете на меня положиться. Мы с Олей просто прогуляемся. Подышим свежим воздухом, понимаете?!

– Понимаю, юноша, но моя дочь останется дома.

– Сейчас на улицах больше ментов… – я поперхнулся. – Простите, милиционеров и военных, чем простых людей. Сейчас никому дела нет до разбоя, всех интересует только возможность жить. Обещаю вам, что через пару часов я приведу Олю обратно, целую и невредимую.

– Вы можете обещать всё, что угодно, но у меня другое мнение. Военные, вырвавшиеся в город, всегда были падки на молодых девиц. Я не хочу, чтобы моя дочь пошла по казармам. – Мамаша подбоченилась и заняла оборону, прислонившись спиной к закрытой двери. – Вы можете поручиться за них? Предоставить сто процентные гарантии безопасности моей дочери? Единственного, между прочим, существа, имеющего для меня ценность на свете. Ну что же вы молчите?

– Мама, не говори ерунды, – Ольга встряла в разговор, задетая оскорбительным предположением матери.

– С вашей дочерью буду я. И я уверяю вас, что пока буду жив, к ней не прикоснется пальцем ни один подонок.

– Так значит, вы будете сперва мёртв, а она пойдет следом! Мне от этого не легче. И вот что – мы не дискутируем с вами. Здесь нечего обсуждать.

– Я лишь…

– Послушайте, этот разговор, что бесконечно будет продолжаться? Что вы со мной пререкаетесь? Вы ещё глупее, чем кажетесь. Я не отпущу с тобой дочь, ясно?! Кто ты такой вообще? Свалился как снег на голову. Вспомнил былое… – она повернулась к Ольге. – Оленька, проводи своего приятеля за дверь. Ты его год не видела, и ничего от этого не теряла.

– Мама! – Ольга вскипела.

– Что мама? Я всю жизнь тебе мама и хочу, чтобы ты это не забывала!.. Чем этот тип занимался всё это время? Что ты так засобиралась вдруг с ним? – Она согнулась и схватила дочь за подбородок. – Может, он наркоман, ты не думала? Или хочешь тоже развлечься сполна, а? А потом изнасилуют тебя дурочку в подъезде, а ты и будешь рада. На кой чёрт он тебе нужен? Никуда не пойдешь. А ты убирайся отсюда, пока я милицию не позвала, – мамаша отвалилась от двери и распахнула её для меня. – Вон!

– Мама, что ты говоришь? – Ольга схватилась руками за голову. – Ты в своем уме? Это же Андрей!

Я взял Олю за руку: – Разве ты не видишь, что с ней бесполезно разговаривать. Ей вообще наплевать на твоё мнение. Она просто хочет замуровать здесь тебя до своей смерти, а ты её будешь обслуживать… Именно обслуживать! – я повернулся к её матери.

– Вы ведь всегда думали только о себе, не так ли? Никогда не заботились о том, что волнует вашу дочь, мечтая только о том, чтобы устроить свою жизнь за её счет! – Я топнул ногой на мамашу, и та вздрогнула от неожиданности. Проявленная мной настойчивость стала для неё неприятным сюрпризом. – Пойдем отсюда вместе, – не отпуская Олину руку, я потащил её за собой наружу.

– Убивают! – Раиса Георгиевна вдруг завопила, словно её режут, и резво прыгнула в дверной проем. – Насилуют, помогите! – С её шеи съехал платок, обнажив открывшуюся рану под подбородком. Она смахнула с лица очки и тогда предстала во всей красе. Нечто дьявольское было в том, как она, расставив ноги, встряла в двери. По шее заструилась кровь. Прядь волос упала, закрыв один глаз, чтобы другой засверкал с удвоенной силой. Свободной рукой она опиралась на косяк двери, а в другой покачивала тростью. Брызжа слюной, эта стерва орала на весь дом, в надежде, что примчится помощь, и меня прикончат на её глазах.

Рисковать мне не хотелось и я, потянув за собой остолбеневшую Ольгу, прорвал оборону. Я отшвырнул мать на дверь соседней квартиры и рванул к лестнице. Оля, как была в халатике и домашних тапочках, безвольной куклой засеменила за моей спиной.

Разъярённая женщина подползла на коленях к лестничному проёму и заголосила вслед: – Оля! Не оставляй меня! Я умру. Я убью себя, Оленька! Дочка!.. Ты сволочь мужская! Ты скотина! Зачем ты появился-я-я?!!!

На ходу Ольга толкнула меня в спину и, освободив руку, застыла на полпути к свободе. Я, не удержав равновесия, оступился и скатился кубарем со ступенек. Она ахнула и прижала ладони ко рту. Прилично ударившись локтём, я, презирая боль, вскочил на ноги и побежал по лестнице обратно к ней. Прижав к себе Олю, я заткнул ей уши ладонями. Сверху неслись душераздирающие вопли мамаши.

– Я не могу так! – Оля зарыдала и стала лупить меня по груди своими маленькими кулачками. – Отпусти! Я вернусь к ней! Мама! Мама! – Она стала кричать и извиваться в моих объятиях.

Услышав дочь, мать завизжала как свинья: – Убери от неё свои лапы, сволочь! Дочка, убей его!

На минуту я потерял над собой контроль и ударил Ольгу по щеке. Она отлетела к стене.

– Не слушай её! Ты должна сделать это! Если сейчас ты не уйдешь, то навсегда останешься её рабой. Эта эгоистка опасна для тебя! Сколько нам осталось ещё? – Я схватил девушку за плечи и встряхнул. – Неделя, две… сколько? Она убьёт тебя раньше. Умрет сама и похоронит тебя вместе с собой! Ты этого хочешь? Скажи, этого?! Или ты хочешь дышать свободой, любить, чёрт возьми, может уже в последний раз? Очнись, Оля. Сделай хоть раз, то чего ты хочешь сама, а не то, что требует она. Поверь мне мы придем к ней завтра и она, как ни в чем ни бывало, будет накручивать бигуди на своей голове. Твоя мама не тот человек, который убьёт себя раньше времени. Это просто слова… блеф. Ты слышишь, просто слова!