Каменное древо - Соня Марей

почувствовал – все здесь пропитано силой, неподвластной пониманию простого человека. Она пронизывала землю невидимыми ростками, перетекала от камня к камню, шепталась голосами пожухлых трав, и я весь был окутан ею. Под кожей засновали огненные искры, опаляя внутренним жаром, прожигая вены.

Откликаясь на магию, едва ощутимо завибрировал браслет на запястье, и я ощутил, как ядовитые ростки впиваются в кожу. Можно было подумать, что эта тварь, с которой я успел сродниться, хочет что-то мне сказать, но не было времени размышлять об этом.

Старый жрец, опираясь на клюку, прохромал в центр круга и ей же начертил на земле знак.

– Око Первобога смотрит на вас! – раздался сиплый голос.

Драться решили на ножах.

Точнее, я предложил Орму выбрать оружие, и тот захотел нож. Сам я с гораздо большим удовольствием предпочел бы меч – благородное оружие воина, тогда как драки на ножах навевали мысли о тесных темных переулках, где промышляла городская шваль. В таких стычках, грязных, некрасивых, лишь несколько биений сердца – и ты либо труп, либо победитель.

– Еще не поздно остановиться, – сказал я, глядя Рорану в глаза. Но в них не было ни капли осмысленности, только бескрайняя злость и боль от уязвленной чести. – Ты же понимаешь, твоему сыну со мной не тягаться.

– За мной правда, а она крепче любого оружия, – плечом к плечу с отцом встал Орм. – Я должен отомстить за сестру и за весь наш род. Оскорбление, что ты нанес, можно смыть только кровью.

– Вы бы спросили, что думает она сама, – начал я, но решил не продолжать – они не станут ничего слушать. Такие же упрямые и твердоголовые, как камни в их горах.

– Она здесь ничего не решает! Она принадлежит мне, я – ее отец.

– Я думал, она принадлежит Матери Гор.

Роран не нашел, что ответить, лишь раздулся от злости и краснел. Я поднял глаза кверху – начал накрапывать дождь. Порыв ветра обдал горящее лицо и шею, слизнул еще не успевшие остыть следы поцелуев.

– Если побеждаю я, то забираю Рамону с собой, – заявил я, глядя в глаза Рорану, но тот покривился и сплюнул на землю. – Она будет моей женой, хочешь ты того или нет.

Потому что вернуть ее искателям – обречь на вечные муки. Самовольства и предательства традиций не прощают.

– Не тебе мне условия ставить, выродок.

Сложно поверить, что только вчера мы сидели за одним столом и улыбались друг другу, а сегодня улыбка превратилась в звериный оскал. Я смотрел на Орма, которому до этой поры искренне симпатизировал, и понимал, что этот парень – смертник. Мог ли я подумать, что мне придется своей же рукой вонзить нож ему в сердце? Ему не победить ни при каком раскладе.

Что почувствует Рамона, когда узнает о смерти брата? Она может возненавидеть меня до конца дней. Боги, как все запуталось!

– Вы должны быть честны перед лицом небес, снимите защитные амулеты, если они у вас есть, – проскрежетал старик-жрец, ковыляя к центру площадки. Одна его нога была короче другой, волосы свисали из-под капюшона черной хламиды сизыми паклями, а голубые глаза, выцветшие от времени, смотрели так, будто все происходящее было для него обыденностью. Будто не решалась чья-то судьба, будто не было взволнованных шепотков и тяжелых взглядов. Пестрые картины сменялись перед стариком, как карусель, и лишь он один оставался незыблемой осью, носителем воли Первобога. Если бы мне сказали, что этот странный человек всегда был старым, то я бы, пожалуй, поверил.

Орм, наградив меня волчьим взглядом, принялся расстегивать многочисленные плетеные браслеты, потом снял с шеи амулет и передал отцу. На мне уже ничего не было, я выполнил условие заранее – с тяжелым сердцем передал авентин, подарок Рамоны, Варди. Словно кусок от себя оторвал.

Осталось немного. Скоро все решится.

Но захочет ли она быть со мной после?

Мысли о жрице откликнулись в груди тупой болью – она сжалась в комок и запульсировала, разгоняя по венам яд. Виски покрылись испариной, а тело сотрясла волна озноба.

Она меня возненавидит.

– Ты какой-то бледный, – посетовал Варди. Этим утром он мгновенно сбросил с себя хмель, услышав о поединке. – И все-таки стоила она того?

В глазах скрытая насмешка.

– Она стоит всего.

Северянин фыркнул и отхлебнул ледяной воды из фляжки. Полил на ладонь и, фыркая, размазал по лицу.

– Дурак ты, Ренн. Как есть, дурак.

С собой мы взяли свидетелей, равное число от нас и от искателей. Рядом стоял оглушенный разразившимся скандалом Эд – хозяин таверны, коренастый лестриец с добродушным лицом и внимательными глазами. Мы с моими ребятами часто столовались у него, да и знал он меня с детства, когда-то даже хворостиной вытянул за то, что мы с Крисом стянули у него с кухни кусок мяса.

Кроме Варди и старины Эда с нами отправились Ерш, который скоротал ночь в трапезной, уткнувшись мордой в столешницу, Лейн, Рябой Кайлин и Мейл – парни из моего отряда, умеющие держать язык за зубами. И пятеро ранних посетителей, имен которых я не знал и знать не желал.

Лестрийцы настроились на горячее зрелище. Как возбужденно они переговаривались! Надо же, невиданный бой, сегодня один из нас наваляет искателю! Так его, так! Бей, пока сам жив, бей крепче, до крови! Пусть падает и корчится в муках, скребет землю зубами, а мы посмеемся.

Мерзко было, хотелось отплеваться.

– Ренн, если об этом узнает лорд Брейгар, у тебя будут проблемы, – произнес Эд, опустив на плечо руку. Хозяин постоялого двора выглядел не на шутку встревоженным.

– Такие поединки не запрещены, а остальное меня не волнует.

Надо же, со всем этим я напрочь забыл об отце.

Я бросил беглый взгляд в сторону искателей, зацепился за фигуру Рорана. Мелькнула ненужная мысль – а как бы сам поступил, если бы застал свою дочь с чужаком в такой недвусмысленной ситуации? Пожалуй, как отца я старейшину понимал. Нам бы поговорить по-людски, разрешить все мирно, но пытаться договориться с тем, кто ослеплен гневом, кто горит жаждой расправы – дело неблагодарное. Раз дети гор хотят крови, они ее получат.

Сполна.

И я не отступлюсь.

– Примите священное оружие из рук Первобога, – жрец протянул нам два одинаковых ножа.

Они были такими старыми, что, казалось, видели юность еще моего прадеда. Деревянные рукояти стерлись так, что был почти неразличим рисунок, но лезвия были остры и блестели после полировки, отражая скудный солнечный свет.

Мы с Ормом одновременно протянули руки. В глазах искателя бушевало злое пламя, больше не было