Вольф Мессинг. Судьба пророка - Варлен Стронгин

Циркач рассказал Мессингу, что со вторым сыном Троцкого – Сергеем – Сталин разделался тихо и незаметно, тщетно пытаясь вырвать у него публичное отречение от отца и его воззрений.

Сам Лев Троцкий умер 21 августа 1940 года в 19 часов 35 минут. При вскрытии был обнаружен мозг «громадных размеров и очень большое сердце. В конце жизни Троцкий пришел к тяжелому и горькому выводу: „Мы будем вынуждены признать, что сталинизм кроется не в отсталости и не в капиталистическом окружении, а в неспособности пролетариата стать правящим классом. Ничего не останется, как открыто признать, что социалистическая программа превратилась в утопию“…

Мессинг не чувствовал боли от жесткой койки. Другая боль мучила его. Он спасся от одного диктатора, но попал в лапы другого, и, как сложится его жизнь в Стране Советов, даже он, известный и опытный телепат, не мог себе точно представить. Одно знал – не надо вмешиваться в судьбу этой страны, надо, если разрешат, заниматься только своим делом. Из Троцкого, как писали газеты, мог выйти отличный писатель, если бы он не пошел в революцию, но, увы, при всей своей гениальности он не был ясновидящим.

Мессинг вспоминал все события прошедших дней и довольно удачный переход границы. Кстати, в упоминавшейся песне о пограничниках речь шла о высоких берегах Амура. Я дважды побывал на Амуре в районе Благовещенска, на наших заставах, и всюду берега реки, через которую проходит граница, были пологие. По всей видимости, авторы этой песни никогда Амура не видели и для них было важно одно – чтобы песня получилась патриотическая, прославляющая пограничников.

Примерно так же сомнительно и далеко от истины выглядит прибытие Вольфа Мессинга в Советский Союз в его «мемуарах». Как я уже писал, первую ночь после перехода границы он якобы провел в Брестской синагоге, где с трудом отыскал свободное место. «Куда податься? На другой день меня надоумили: я пошел в отдел искусств горкома. Меня встретили вежливо, но сдержанно… Пришлось переубеждать… пришлось демонстрировать свои способности тысячу (!) раз. Пришлось доказывать, что в этом нет никакого фокуса, обмана, мошенничества… и вот наконец нашелся человек, который поверил. Это был заведующий отделом искусств Абрасимов Петр Андреевич. На свой страх и риск он включил меня в бригаду артистов, обслуживающих Брестский район. Жизнь начала налаживаться…» Так не могло быть. Для получения права на сольный концерт, даже на отделение или так называемую «красную строчку», когда на афише фамилия артиста набиралась большими красными буквами, требовалось разрешение художественного совета филармонии и, главное, – Наркомата просвещения, позже – Министерства культуры в Москве. Филармония, тем более отдел искусств горкома, могла включить Мессинга в состав концертной бригады, но только в том случае, если бы он имел аттестат артиста и был гражданином СССР.

За малой неправдой следует сомнительный взрыв «патриотических» чувств у человека, которому в новой стране многое было чуждо. «1 Мая праздновал в Бресте. Вместе со всеми пошел на демонстрацию. Это был очень радостный день в моей жизни». А вот еще один странный пассаж: «Мне было ново и приятно жить в среде простых людей, провинциальных артистов, живущих в плохих номерах, довольных тем, что они живут одним ритмом со всей страной, помогают ей, и я вместе с ними». Слишком быстрая перестройка в сознании всемирно известного артиста, привыкшего к совершенно иным, комфортным, условиям жизни, и преувеличенная радость участия в первомайской демонстрации… Увы, проверить чувства Вольфа Григорьевича в первые дни его пребывания на советской земле уже нельзя. Но случилось ли все это сразу после перехода границы? Сразу после его возможного задержания пограничниками? Сомнительно…

Позже Вольф Григорьевич Мессинг действительно был направлен на концертную работу в Брест и область. В Минске он познакомился с Пантелеймоном Кондратьевичем Пономаренко – одним из видных деятелей государства, которому он был «очень многим обязан». Но чересчур быстро делать из Мессинга артиста новой для него страны, пусть даже спасшей его от фашизма, на мой взгляд, спекулятивно. Я не настаиваю на точности своего описания доставки Вольфа Григорьевича в Москву, но оно больше отвечает царившим тогда в стране порядкам по отношению к перебежчикам и даже возвращенцам. Вспомним, что приблизительно в то же время вернулись в СССР три литератора: А. Толстой, А. Василевский (псевдоним «He-Буква») и В. Бобрищев-Пушкин. Алексей Толстой, написавший патриотический роман, был обласкан властями, а двое других, честные и принципиальные авторы, – расстреляны.

Вольф Мессинг был достаточно умен, чтобы открыто не порицать тоталитарный режим пролетарской страны, был счастлив, что остался жить и получил работу, надеялся, что советские ученые разберутся в истоках его способностей, что он принесет пользу науке, но он не раболепствовал перед сильными мира сего и вел себя достойно.

Сталина заинтересовало неожиданное появление в стране всемирно известного телепата. Неточности и фантазии литзаписчика воспоминаний, особенно в первой их части, не очень коробили Мессинга. Для него было важным описание его уникальных способностей, и не для истории, а для привлечения к ним внимания ученых. Не упустим возможности узнать из мемуаров о том, как в условиях того времени Мессинга доставили к «вождю народов».

«Мы гастролировали по всей Белоруссии. И однажды, когда я работал на одной из клубных сцен Гомеля, ко мне подошли два человека в форменных фуражках. Прервав опыт, они извинились перед залом и увели меня (неясно, зачем была такая спешка? Гэпэушники не любили засвечиваться перед людьми, тем более на сцене. – В. С.). Посадили в автомобиль. Я чувствую, что ничего злого по отношению ко мне они не замышляют. Говорю:

– В гостинице за номер заплатить надо (обычно оплатой проживания артистов занимался эстрадный администратор. – В. С.).

Смеются:

– Не волнуйтесь. Заплатят…

– Чемоданчик мой прихватить бы…

– И чемоданчик никуда не денется.

Действительно: с чемоданчиком я встретился в первую же ночь, проведенную не в дороге (интересно где? – В. С.). И счета мне администрация не прислала, видно, кто-то заплатил за меня. Привезли – куда не знаю. Позже выяснилось, что это гостиница. И оставили одного (без охраны? – В. С.). Через некоторое время снова повезли куда-то. И опять незнакомая комната. Входит какой-то человек с усами. Здоровается. Я его узнал сразу. Отвечаю:

– Здравствуйте. А я вас на руках носил…

– Как это на руках? – удивился Сталин.

– Первого мая… На демонстрации…