Мрачные души - Артур Шницлер

малейшего значения, и от намерения своего он сейчас же отказался. Он открыл саквояж, вынул оттуда небольшой револьвер и, положив его в карман, решил отправиться сейчас же куда-нибудь за город и там наедине и с достоинством привести в исполнение свой план.

Синее летнее небо высоко поднималось над городом, и удушливым зноем был пропитан воздух. Альберт вышел на улицу. Не прошел он и сотни шагов, как увидел перед собой Катерину. Она медленно шла, держа раскрытым серый шелковый зонтик, хорошо знакомый Альберту. Первым движеньем последнего было свернуть в другую улицу, но какая-то сила, гораздо более властная, чем все его рассуждения и намерения, заставила Альберта замедлить шаги и пойти за Катериной, чтоб узнать правду, к которой минуту назад он, казалось, был вполне равнодушен. Ему становилось страшно от мысли, что она вдруг обернется и заметит его. Вот она вышла в дворцовый парк, и он последовал за нею, осторожно держась в стороне. Потом она очутилась на паперти дворцовой церкви, двери которой были раскрыты, и вошла туда. После минутного колебания Альберт сделал то же. Остановившись в тени у входа, он увидел, как Катерина медленной походкой прошла через ряды статуй героев и королей и остановилась перед одною из них. Альберт сошел со своей прежней выжидательной позиции и пробрался за гробницу императора Максимилиана, находившуюся как раз на середине церкви. Катерина неподвижно стояла перед статуей Теодориха. Опершись рукою на меч, бронзовый герой окидывал гордым оком окружающее, смотря на него, как бы из глубины веков. В позе его чувствовалась величественная усталость, словно от сознания бесцельности своих подвигов и чувства скорби, покрывавшей всю его гордость. Катерина стояла перед статуей и напряженно глядела в лицо королю-герою. Альберт некоторое время скрывался за гробницей, потом выступил вперед. Катерина не могла не слышать его шагов, но стояла неподвижно на месте, не шевелясь и не оборачиваясь. В церковь входили люди, все приезжие туристы, с красными бедекерами в руках, разговаривали около нее и совсем над ее ухом, но она их не слышала. Потом будто немного стихло вокруг. Катерина продолжала стоять как недвижная статуя. Прошло еще минут пятнадцать, а она все еще не двигалась с места. Альберт вышел из церкви. У дверей он еще раз обернулся и увидел, как Катерина подошла к статуе Теодориха и коснулась губами бронзовой ноги героя. Альберт поспешил вый ти. Он улыбался. Улыбался мысли, которая пришла ему в голову, наполнив все его существо каким-то радостным, трогательным чувством. Он понял, что может сделать еще что-нибудь для любимой женщины, прежде чем исчезнуть навсегда. Он сейчас же отправился в художественный магазин и спросил: нельзя ли заказать бронзовую статую Теодориха в натуральную величину? Совершенно случайно оказалось, что статуя была у них налицо: месяц назад она была заказана каким-то английским лордом, умершим вскоре. Наследники отказались принять эту статую, и, таким образом, Альберт мог ее купить. Он справился о цене и узнал, что последняя вполне соответствует остатку его состояния. Альберт дал свой венский адрес и указал точно управляющему магазина, где именно эта статуя должна быть поставлена в саду их нового дома. Потом он оставил магазин, поспешно вышел за город и через Вильтенское предместье направился к Игльсу. Тут, в роще, ровно в полдень он застрелился.

Спустя некоторое время после этого, недели через две или три, Катерина вернулась в Вену, а Альберта между тем похоронили в Граце, в семейном склепе.

В первый вечер по приезде домой Катерина долго стояла в саду перед статуей, красиво поставленной в тени старых и развесистых деревьев. Потом она вошла в дом и тут в своей комнате написала длинное письмо в Верону до востребования на имя синьора Андреа Джеральдини. Та к звали господина, последовавшего за нею, когда она вышла из церкви, отойдя от статуи Теодориха Великого. Было ли это его действительное имя, Катерина так и не узнала, потому что ответа на письмо свое не получила.

Прощальное письмо Андрея Тамейера

 Дольше жить я никак не могу, потому что пока я жить буду, люди будут глумиться надо мной и никто не признает правды. А правда в том, что жена мне никогда не изменяла, клянусь всем, что мне свято, закрепляя эту клятву смертью моей. Кроме того, я читал кое-что в книгах, касавшихся этого сложного и загадочного сюжета, и если некоторые и сомневаются на этот счет, то ведь существуют и серьезные ученые, вполне убежденные в противном. Я хочу даже привести здесь примеры, которые каждому беспристрастному человеку должны показаться безусловно неоспоримыми. Так, Малебраньхе рассказывает, что благодаря тому, что одна женщина в день чествования Пия Святого слишком напряженно смотрела на его образ, ребенок, которого она вскоре произвела на свет, до чрезвычайности походил на этого святого: лицо ребенка очень напоминало усталые черты старика, руки были молитвенно скрещены на груди, глаза обращены к небу, а на плече замечалось родимое пятно, своим рисунком напоминавшее сдвинутую шапку святого. Если для кого-нибудь рассказ этот, несмотря на свидетельский авторитет последователя знаменитого философа Картезиуса, кажется не вполне правдоподобным, быть может, имя Мартина Лютера явится в этом случае более убедительным. И вот Лютер в одной своей застольной проповеди говорит, что в Вирттемберге он знал человека с головой мертвеца, причем было достоверно известно, что мать этого несчастного, ожидая его появления на свет, до потрясения перепугалась покойника. Но что лично мне кажется наиболее значительным и в чем нет никакого повода сомневаться, так это повествование Элиодора в «Libri aethicorum». По словам этого ценного автора, королева Персина, после десятилетнего супружества с королем эфиопским Гидаспесом, родила ему белую дочку, которую она, предвидя гнев мужа, сейчас же вслед за ее появлением на свет, велела подбросить. На ребенка она надела пояс с надписью, в которой излагалась причина этого рокового происшествия. В саду королевского дворца, где Персина принимала объятия своего чернокожего мужа, находились великолепные мраморные статуи греческих богов и богинь, на них королева обращала свои восхищенные взоры. Но могущество духа идет дальше, и не одни только суеверные и темные люди исповедуют такое воззрение. Это подтверждается следующим происшествием, бывшим в 1637 году во Франкфурте.

Там одна женщина произвела на свет мальчика после четырехлетнего отсутствия мужа, причем клялась, что за несколько месяцев до этого с поразительной отчетливостью и живостью видела во сне, будто принимает пламенные объятия мужа. Врачи и повивальные бабки Монпелье подтвердили под присягой, что это вполне правдоподобная вещь, и Гаврская судебная палата признала за ребенком