Полная история регги: от истоков до наших дней - Дэвид Кац

Сиаги в политику мы устремились на Federal, где потом и делали музыку ска. Из Atlantic Records к нам пришел Ахмет Эртегюн, и мы сделали Oil In My Lamp, еще Sammy Dead Монти Морриса, записали The Blues Busters — я там играю на басу. Джимми Клифф, Stranger & Patsy, Принц Бастер, Милли Смолл, Кен Лазарус, Кейт Линн – все они работали с нами в первые годы эры ска».

Многие шипели в адрес Ли, что он не был в числе основателей ска, а просто поживился на популярности этой музыки, но Ли всегда признавал, что он никогда и не стоял у истоков ее создания. Он просто хорошо изучил ее на пару с Карлосом Малкольмом.

«Эдди Сиага был политиком, в чьем избирательном округе сосредоточился главный очаг музыки ска. В шестьдесят втором он послал нас в гетто изучать музыку, поскольку хотел быть министром культуры, который мог бы заявить: “Я дал вам музыку из бедных районов Кингстона, прославляющую наш суверенитет и независимость”. Мы-то сами ничего не знали о ска. Ска крутили саунд-системы, но живая музыка была только в гетто, и ее не признавали люди из благополучных районов, хотя могли себе позволить покупать ее и поддерживать. Ска тогда не передавало радио, потому что качество записей было очень плохое. Но Сиага захотел, и мы стали продюсировать эту музыку, предлагать ее среднему классу, который обычно говорил: «Это музыка для бедных, а с бедными мы не хотим иметь ничего общего». Но в итоге мы перепрыгнули через этот барьер. Мы сделали ска хороший промоушн. Говорить можно что угодно, но я не изобрел эту музыку – я ее нашел и принес людям».

«Я взял именно Байрона, потому что у него везде были связи и он никогда не испытывал проблем с общением. Я сказал ему: ты должен пойти туда и послушать. Он сходил, послушал, кое-что записал и принес ска в верхний город, но это не сработало потому, что люди верхнего города отличаются от людей нижнего города. И только когда музыка ска покинула Ямайку и переехала в Англию, став там “блю-битом”, вот тогда этот стиль стал популярным и здесь. Такой вот снобизм: после того как ска стал популярным в Лондоне, люди из верхнего города приняли его», – подтверждает Сиага.

В 1964 году Принц Бастер, Джимми Клифф, Монти Моррис и Тедди Чармерс (он же Рой Уиллис) из дуэта The Charmers появились на Всемирной выставке в Нью-Йорке; Byron Lee & The Dragonaires также поехали туда «на подпевки». Эдвард Сиага все хорошо рассчитал – его друг полукитаец-полуафриканец мог быть лицом ска на коммерчески ориентированном международном мероприятии. У Ли тоже мозги хорошо работали: он делал ска, рассчитанный на американскую аудиторию, и права на этот материал получила фирма Atlantic, которая в свою очередь предоставила Ли лицензию на распространение материала на Ямайке. Еще одна ирония судьбы заключалась в том, что версия Милли Смолл My Boy Lollipop, спетая по-детски, вызвала интерес к ска у широкой международной аудитории, несмотря на то что песенка была кавером юной американской певицы Барби Гей. Невероятно успешная версия Милли была спродюсирована Крисом Блэквеллом в Лондоне и переаранжирована Эрнестом Ранглином, который задействовал лондонских сессионных музыкантов.

Много критики было брошено в адрес выбора Эдварда Сиаги: The Dragonaires вместо The Skatalites. Ведь именно последние были истинными первооткрывателями ска, а Ли – всего лишь популяризатором. Сиага скажет, что послал The Dragonaires в Нью-Йорк по чисто практическим соображениям.

«Поехал Байрон Ли, потому что у него был опыт в таких путешествиях; у него был определенный стаж гастролей, и его музыка была более танцевальной. The Skatalites играли бы свои вещи, которые в то время не добирали по качеству. А Байрон Ли играл песни разных исполнителей, так что он представил более широкий спектр музыки». Но Уинстон Блейк предполагает, что главным фактором стало раскованное поведение The Skatalites: «Я знаю точно, что тут встали проблемы с дисциплиной. Эти парни были великие, талантливые, лучшие – но дисциплина там и не ночевала».

Но несмотря на свое отсутствие на Всемирной выставке, высокоталантливые музыканты, составлявшие ядро The Skatalites, без сомнения, для нас навсегда связаны с истоками музыки ска. Официально группа была создана в июне 1964 года, но многие ее участники играли вместе, начиная с 1940-х годов. Ядро The Skatalites составляли тенор-саксофонист Роленд Альфонсо, альт-саксофонист Лестер Стерлинг, тромбонист Дон Драммонд, трубач Джонни «Диззи» Мур, барабанщик Ллойд Нибб, басист Ллойд Бреветт, ритм-гитарист Джерри Хайнс (он же Джа Джерри) и пианист Джеки Митту. Одаренный саксофонист и аранжировщик Томми Маккук, будучи поначалу против новой идеи и в целом опасаясь формы ска, в итоге уступил Коксону и также влился в группу (до этого он восемь лет руководил джазовой группой на Багамах).

Роленд Альфонсо сказал, что несколько главных участников группы впервые сыграли вместе на кингстонском пирсе рядом с игорной зоной, прозванной Coney Island; они выступали и в ночных клубах, таких как Orange Bowl.

«Мы познакомились еще подростками. Нибб жил на Вест-стрит, Бреветт жил со своим отцом, не помню где точно, а я жил в Джонстауне. Мы играли на Coney Island шесть вечеров в неделю», – рассказывал Альфонсо незадолго до своей смерти в 1998 году (мы встречались с ним в Лондоне).

Как и Томми Маккук, как и Рико Родригес, Альфонсо родился на Кубе от смешанного брака.

«Я родился в Гаване в 1931 году: моя мать родом с Ямайки, а мой отец – кубинец. В 1933 году мама отвезла меня в Кларендон, где жила бóльшая часть нашей семьи, потом, уже в Кингстоне, я пошел учиться в школу Святого Алоизия, из которой перешел в школу Stony Hill — моя мать была бедной и не могла определить меня в какое-нибудь местечко получше. Мой отец приезжал на Ямайку, но он говорил только по-испански, и его никто не понимал. Отца забрали в солдатский лагерь, потом отправили обратно на Кубу, и он с моей матерью не переписывался. В 1941 году я начал играть. Я был слишком мал, чтобы дуть в трубу, поэтому меня посадили за барабаны, и я играл марши».

В школе Stony Hill Альфонсо все-таки освоил трубу, а когда ему было 13 лет, научился играть на саксофоне; к началу 1950-х он стал одним из лучших саксофонистов острова.

«Я сначала играл на альте. Считалось, что альт-саксофонист номер один – это Джо Хэрриотт, а я был молод, и в мои двадцать с небольшим меня считали номером два. Поначалу я играл с Редвером Куком и с Эриком Динсом в клубе Bournemouth: там сказали,