Полная история регги: от истоков до наших дней - Дэвид Кац

на прослушиваниях. Одним из самых известных певцов, которого Тош привел в Studio One, был баритон Леонард Диллон, основатель группы The Ethiopians, который первый раз записывался под именем Jack Sparrow (Джек Воробей).

Диллон (он скончался в 2011 году в возрасте шестидесяти восьми лет) рассказывал мне, что его воспитывали бабушка и дедушка, адвентисты; с ними он пел в церкви в ямайском Портленде. Потом он попал в группу The Playboys, где вместе со своим одноклассником, гитаристом Хаксом Брауном, делал каверы Фэтса Домино и Уилсона Пикетта; после смены менеджера группа стала называться Ray and the Gladiators. Время от времени Диллон приезжал в Кингстон в надежде ворваться в музыкальный бизнес, но этого так и не произошло, пока он не провел год в США.

«Я поехал в шестьдесят третьем на сельскохозяйственные работы и оказался в Феллсмире, штат Флорида, на плантации сахарного тростника».

Главная цель Диллона состояла в том, чтобы привезти из Штатов модную одежду – с помощью одежды (имидж!) ему хотелось убедить продюсеров в том, что у него есть звездный потенциал. «На Ямайку я привез целый чемодан шмоток. Я хотел хорошо выглядеть, когда буду ходить по студиям. А что тут такого? Я видел много артистов, и они всегда были разодеты в пух и прах».

Из Флориды Диллон вернулся без средств к существованию. Кинг Споти (он же Ноэль Уильямс), его старый друг из Порт-Антонио, был тогда одним из лучших диджеев в Кингстоне; какое-то время он заменял Мачуки у Коксона, пока не перешел к Дюку Рейду. Споти договорился, чтобы Диллон пожил у его родственников в трущобах Бэк-о-Уолла.

«Там я мог спать какое-то время, но мне нужно было входить в эту конуру согнутым, потому что, если я вставал во весь рост, моя голова упиралась в потолок. Но я, конечно, признателен им всем, особенно тетушке Ноэля, потому что она готовила мне еду два раза в день и всегда подбадривала меня. Мне всякий раз было стыдно, что я не мог ей заплатить, а она… Я мог вернуться очень поздно, но эта добрая женщина всегда вставала, разогревала мне еду, садилась напротив меня и спрашивала, как у меня прошел день. Также мне никогда не удавалось уйти из дома без завтрака: она она всегда кормила меня».

Болтаясь там и сям, Диллон в конце концов встретил Питера Тоша, который был впечатлен его вокальным талантом.

«Я спел ему несколько песен, и он повел меня на Вторую улицу, познакомил с Бобом и Банни. Через два дня после этого меня отвели на Studio One».

Додду понравилось то, что он услышал. Сельский акцент Диллона придавал его пению ощущение менто, и Додд сразу же записал четыре песни с этим нетерпеливым юнцом.

Сам Диллон вспоминал: «Я сделал Woman Wine And Money с бэк-вокалом Делроя Уилсона, Ice Water, What You Get You Must Take и Bull Whip, – там бэк пели Питер, Боб и Банни. Круто!»

Однако сотрудничество Диллона с этими ребятами оказалось коротким. «У The Wailers не хватало на меня времени, и я решил посмотреть, смогу ли я собрать собственную группу. И да, мне надо было на что-то жить. Я по профессии каменщик, и Коксон дал мне денег на рабочие инструменты. Так что я работал каменщиком в Уотерхаусе, а по ночам репетировал. Наши первые песни с The Ethiopians были Live Good, и Why You Gonna Leave Me Now».

The Wailers продолжали записывать новые хиты на Studio One, а группа The Maytals, решив, что у Коксона им не уделяется должного внимания, в 1964-м стали записываться у других продюсеров, включая Винсента Чина и Лесли Конга. Новый успех пришел к ним с Принцем Бастером, у которого они записали такие известные вещи, как Judgement Day, Pain In My Belly и особенно Broadway Jungle (она же Dog War). Песня до сего дня остается популярной, и Фредерик Хибберт возродил ее в 1998 году.

Ее использовали в рекламе чемпионата Европы по футболу в 2000-м. Но это будет потом, а поначалу не обошлось без обид: «Мы пошли записываться к Принцу Бастеру, когда еще пели для Коксона. Додд относился к нам плохо, и мы думали, что у Бастера будет лучше. Но он угостил нас тем же: не заплатил и половины обещанного», – вздыхает Хибберт.

Ответом группы были дальнейшие поиски, и последние работы The Maytals в стиле ска писались с продюсером и басистом Байроном Ли.

История регги-музыки зачастую чрезмерно критична к Байрону Ли – отчасти потому, что бо́льшая часть его музыки была поверхностным материалом, предназначенным для ямайского среднего класса и зарубежных рынков. Многое также сказано о его китайском происхождении, но не стоит забывать, что мать Ли – черная ямайка из сельских районов Балаклавы и что сам он вырос в семье, активно культивировавшей музыкальные традиции африканских предков.

«Мои предки жили в самой глубинке, в горах, и предпочитали менто. То есть нет, не предпочитали – музыка менто была у них в крови. Они всегда принимали участие в карнавале джанкану и празднике освобождения рабов под названием “брукинс”. Я тоже впитал в себя все это. Я родился в Кристиане, в приходе Манчестер, ходил там в школу, а потом, когда мне было восемь или девять лет, мы переехали в город и стали жить на Третьей авеню в Мантан Вью Гарденс», – рассказывал Ли за несколько лет до своей кончины в 2008 году.

Про смешение кровей он говорит:

«Мой отец родом из Гонконга, а моя мать – африканка с Ямайки. Меня называют полукровкой, – что ж, так и есть. Многие китайцы, которые здесь живут, приехали достраивать Панамский канал, потому что китайцы умеют переносить малярию. Осев на Карибах, они смешались с местным населением. Мой отец учил китайских детей английскому. Он, конечно, слабовато знал английский, но его знаний хватало».

Ли научился играть на пианино в школе в Мандевилле, но временно оставил музыку, став членом национальной футбольной сборной. Впоследствии он самостоятельно научился играть на самодельном басу и в 1957-м создал группу The Dragonaires. По словам Ли, первый состав группы включал в себя гитариста Руперта Бента, трубача Фрэнка Андерсона, саксофониста Сэма Исмея, тромбониста Вернона «Малло» Мюллера и лидера группы джазового ветерана Грэнвилла Уильямса, орган. Бэнд начал записываться после их знакомства с Эдвардом Сиагой, к которому тогда пришел успех с записью Manny Oh.

«Мы не знали друг друга, но однажды Сиага услышал, как играл наш бэнд, и сказал: “А не хотите ли вы для нас сделать запись?”». Дебютом стала адаптация саксофонного шаффла Дока Бэгби Dumplins; не сказать, чтобы эта вещь выстрелила, но получила неплохой радиоэфир.

«После ухода