Башни Ангкора - Борис Павлович Виноградов

перечислены все наказания за возможные прегрешения. Завернутый в белую тогу главный бонза — «прэах-сангха» восседал в кругу своих единоверцев, обряженных в оранжевое одеяние, преисполненный важности, монотонно читал подобающие проповеди. Впрочем, если следовать строгим канонам писания, надо признать, что отступления от правил все-таки были. На церемонии присутствовали двое посторонних — я и оператор советского телевидения Виктор Никитин, с которым мы совершали поездку по трем соседним провинциям. Причем, вопреки нашему опасению, прэах-сангха долго упрашивать не пришлось. Только узнав суть дела и выслушав наши пожелания, он любезно дал «добро» на присутствие в пагоде «иноверцев из дружеской страны».

— В «Патимокхе» об этом не говорится ни слова, — сказал он. — А свой грех, думаю, отмолю.

Виктор был расстроен: снимать внутри храма ему не пришлось, так как, кроме коптящих лампад, другого освещения не полагалось.

Глава монашеского братства представил новобранцев. Те, в свою очередь, клятвенно заверили общину, что за ними не водится ни воровства, ни предательства, ни убийств, нет долгов перед близкими и государством. Взяв с них обещание словом и делом способствовать распространению в народе учения Будды, служитель монастыря — «ачарий» обрил им головы, брови и облачил в шафрановую накидку. С этого момента юные послушники стали полноправными членами сангхи, подчинив себя аскетическим правилам, по которым живет каждый бикху. Надолго ли? По крайней мере на три месяца. Молодые будут учиться грамоте, штудировать буддийские тексты, собирать подаяния, заботиться о чистоте собственных помыслов и внушать благонравие другим. В переводе с санскрита «бикху» означает «нищий». И нищенство возводится в важную религиозную добродетель. Монахи могут покинуть общину в любое время, если захотят вернуться к мирским делам, жениться, завести семью.

А пока они приняли на себя множество обетов, из которых на первом месте стоят безбрачие и полное целомудрие, а также отказ от каких-либо удовольствий и жизненных удобств. Им запрещается принимать участие в танцах и представлениях, употреблять крепкие напитки, носить украшения, вдыхать благоухания, спать на удобном ложе, владеть золотом и серебром. Единственной их личной собственностью будет «патра» — чаша для сбора подаяний. Они должны теперь внимательно оглядывать питьевую воду, дабы ненароком не погубить живое существо, проглотив его вместе с влагой. В женщинах они обязаны видеть только сестер или матерей, а при встречах с незнакомыми представительницами слабого пола отводить глаза в сторону.

Я помню, как мы однажды с женой вошли в одну из пагод Пномпеня и после короткой экскурсии стали прощаться с бикху. Настоятель пожал мне руку, просил заходить еще и, видимо, за разговором машинально потянулся к другой руке, дотронулся уже кончиками пальцев до нее, но вдруг испуганно отдернул свою руку и извинительно забормотал что-то про себя. Это была женская рука. Нам стало жаль старика, который из-за нас нечаянно нарушил данный обет.

В ГОДЫ полпотовщины монахи, зачисленные в третью категорию населения, обреченную на вымирание, изгонялись на хозяйственные работы, святилища и пагоды приспосабливались под другие нужды. В «Дамрей Сар», например, содержались свиньи, и большинство реликвий этой центральной пагоды Баттамбанга разрушено настолько, что не поддается реставрации.

Я спрашиваю Йим Иона, сколько монахов сейчас насчитывает Баттамбангская сангха. Он отвечает — всего 470. А раньше их было около шести тысяч. Много его братьев погибло в ходе «социальной перестройки общества», в том числе и те, кто в свое время активно выступал против марионеточного правительства Лон Нола. Ликвидирована была практически вся верхушка кампучийского духовенства.

Йим Иону, как он считает, повезло больше других. Еще до прихода «красных кхмеров» он был настоятелем в «Дамрей Сар». Когда к ним явился полпотовский офицер с пистолетом в руке и назвал себя «новым мессией», монахи не подозревали, что тот говорит всерьез. Поначалу кто-то хотел его урезонить, но офицер в подтверждение своих полномочий приказал солдатам открыть огонь по статуе золоченого Будды из автоматов, а потом произнес речь.

Из его выступления следовало, что раз Будда родился не в Кампучии, значит, кхмеры должны исповедовать не религию, «навязанную извне буржуазией, а преобразующие идеи Ангка лоэу», то есть руководящего органа полпотовской партии. Всех бикху изгнали на поля и в леса. Йим Ион по возрасту попал в группу «немощных» и был оставлен в трудовой коммуне деревни Чомном уезда Колборай, что в 60 километрах от Баттамбанга. Там он занимался плетением корзин, циновок из бамбука и индийского тростника.

Свою политику по отношению к духовенству, рассказывает Иим Ион, полпотовцы начали проводить в открытую сразу после 17 апреля 1975 года. На другой же день в занятом «красными кхмерами» Пномпене неподалеку от пагоды Онолоум состоялась публичная казнь глав буддийской церкви Кампучии, двух «королей сангхи», руководителей сект Маханикай и Дхаммаютикникай[6], верховных бонз — Хуот Тата и Тен Леанга. Вместе с ними были расстреляны и другие настоятели крупных монастырей.

Угрозы расправиться с верхушкой буддистской церкви со стороны Пол Пота и его сторонников раздавались и прежде. Решение повесить Хуот Тата было принято уже тогда, когда тот выступил с «открытым письмом к руководителям красных кхмеров», в котором встал на позицию Лон Нола и фактически оправдывал репрессивные меры марионеточного правительства. В начале 1975 года пномпеньский режим с благословения духовенства провозглашает начало «религиозной войны», в которой «красные кхмеры» объявляются «врагом номер один кхмеровской религии». Создается специальный штаб под командованием лонноловского полковника. В тот же период в городах Кампучии появляются листовки, подписанные руководителями Национального единого фронта Кампучии, где говорится, что главы сект идут на поводу у лонноловской администрации. 28 января 1975 года министр информации в королевском правительстве национального единства Кампучии Ху Ним обратился к монахам Пномпеня с призывом прекратить сотрудничество с режимом и присоединиться к НЕФК. Некоторые служители культа, предвидя обреченность Лон Нола, понимая несправедливость его политики, оставляли свои посты и уходили из столичных монастырей.

— Сложное было время, — рассуждает Йим Ион. — Война разобщила людей, сделав их врагами, кхмеры убивали кхмеров. Все мы мечтали о скором мире. И никто не думал, что самое страшное впереди и опять кхмеры будут убивать кхмеров.

НО ВОТ миновала черная ночь над Кампучией, изгнаны с ее земли силы зла. Что же изменилось в сознании монаха, проповедовавшего всю жизнь непротивленчество? По-прежнему ли он уверен в том, что причиной всех страданий является жажда жизни, порожденная авидьей — невежеством и непросвещенностью людей? Все так же считает, что единственный путь к спасению — это «благородный восьмеричный путь», указанный «Дхаммападой» и состоящий из «праведного воззрения, праведного стремления, праведного действия, праведной речи, праведной жизни, праведного усилия, праведного созерцания,