Башни Ангкора - Борис Павлович Виноградов

в тот момент, как город открыли для заселения, становился богаче и колоритней с каждым днем. Да и можно ли представить восточный город без торговли, без шумного базара?

Во всех крупных городах Юго-Восточной Азии вы найдете так называемые «чайна-тауны», то есть китайские кварталы. Можно не сомневаться, нити деловой жизни и торговой активности сходятся здесь, в густонаселенных улицах, тесных домах, не отличающихся в убранстве особой роскошью и комфортом. Пномпень — исключение. Китайская община, жившая веками среди кхмеров, никогда не была однородной.

ИСТОРИКИ объясняют это явление особыми благоприятными условиями, создававшимися для ассимиляции китайцев в Кампучии в прошлом. Волны эмиграции хлынули на кампучийскую землю около семи веков тому назад, в период ослабления могущества Ангкорской империи. По свидетельству древних летописцев, дорогу в страну Ангкора прокладывали главным образом торговцы.

Кто знает, может быть, в тот день под Сисопхоном я встретил потомков тех «первопроходцев». Но деловые люди не всегда несли в чужие страны процветание и прогресс. Нередко с ними приходили интриги, заговоры, войны.

К началу 70-х годов, по данным официальной статистики, в Кампучии насчитывалось более полумиллиона китайцев. Их стихией оставались торговля и сфера услуг. Как ни роптала национальная буржуазия, требуя покончить с «засильем желтого бизнеса», ситуация существенно не менялась. Не увенчались успехом и попытки усложнить процедуру получения гражданства. В правительственной печати, например, долгое время обсуждался вопрос: считать ли смешанные браки достаточно веским мотивом для получения кампучийского паспорта.

— Наша семья не маленькая,— рассказывала мне Лиен, хозяйка кафе в Пномпене.— Мужа моего убили полпотовцы, но остались двое детей, сестры, братья, племянники. Кто из них сейчас чистокровный китаец, трудно сказать, хотя мы все считаемся кампучийскими гражданами китайской национальности. Но язык свой помним... И раньше жили в Пномпене. Отец занимался торговлей, имел ювелирный магазин. Только тогда семья была гораздо больше. Многие не выжили при Пол Поте. Когда вернулись в город после освобождения, брат выхлопотал в муниципалитете лицензию на открытие кафе.

Полпотовцы, выгоняя городских жителей в деревни, смотрели на китайскую буржуазию как на «непримиримый, контрреволюционный, подрывной класс». С людьми, имевшими отношение к торговле как таковой, расправлялись в первую очередь. Упразднив внутреннюю торговлю как «социальное зло», режим выдвинул лозунг «перевоспитания через общественно полезный труд». Китайцев не относили к национальным меньшинствам, как чамов или малайцев, для них применялись скорее «классовые» мерки.

ВСКОРЕ мост был готов, и по нему, к общей радости, открыли движение. Коммерсанты в грузовиках, проявляя почтительность, пропустили нас первыми. Широколобый китаец забрался уже в кузов и оттуда помахал нам вслед рукой. Снова потянулись выгоревшая саванна, высохшие водохранилища, одинокие пальмы и покосившиеся столбы вдоль железнодорожной линии. В неглубоком пруду купался и пил мутную воду пожилой сухопарый человек. На берегу лежала деревянная соха. Огромный буйвол отдыхал в воде у самого берега. Не поднимаясь, он переваливался на спину, чтобы лучше вымазать бока в липкой глине. Когда он выйдет на сушу и его припечет солнце, на спине образуется прочный саманный панцирь — надежная защита от слепней и клещей. Дождя ждали запыленные кусты, торчавшие в беспорядке на холмах, и деревья, склонившиеся над ржавыми остовами искореженных автомобилей. Воды больше не было нигде. Мы остановились у придорожной хижины, где лежала гора зеленых арбузов. Зная, что дальше пить будет нечего, я выбрал три арбуза побольше и отнес в машину. Лучшее средство для утоления жажды.

Но вот и Сисопхон. Он появился вдали одноэтажными домами, едва прикрытыми редкой зеленью. На расстоянии его трудно принять даже за крупное поселение. Дорога, сделав последний поворот, соединялась с улицей, которая рассекала город на две большие части. Сисопхон не похож на другие города Кампучии. Его когда-то называли «городом лавочников». В прошлом через него проходили торговые и контрабандные пути из Кампучии в Таиланд и другие страны. Как перевалочный пункт идущих в разных направлениях товаров — драгоценных камней, золота и наркотиков — он вполне оправдывал свое второе название. Приближенность к границе, с одной стороны, способствовала процветанию коммерции, с другой — была причиной постоянной неуверенности и страха его обитателей. Частые военные конфликты с соседним государством, социальные потрясения внутри страны, вызывавшие стихийные волны эмиграции, встряхивали Сисопхон, пожалуй, сильнее, чем другие «бойкие места» колониальной и королевской Кампучии.

Во времена полпотовского режима его постигла та же участь, что и Пномпень. В опустевших кварталах стояли воинские части, поля в окрестностях были заброшены, а население рассеяно по провинциям. Теперь по сохранившейся планировке города угадываем его былую «специализацию». Огромный рынок в центре, напоминающий по архитектуре пномпеньский Центральный, разбрасывает от себя, словно лучи, городские улицы. Торговые ряды, витрины приземистых магазинов и лавок, тесные харчевни окаймляют эти улицы и переулки.

Работник народного комитета Тут Саро, встретивший нас при въезде в город, водил меня по торгующим лабиринтам, давая возможность до конца прочувствовать царящую в них стихию свободного рынка. Специфика Сисопхона, приданная ему в прошлом, состоит, пожалуй, в том, что он ничего не производит, не считая предприятия по производству льда, двух рисорушек да ремонтных мастерских. Город довольно быстро возродил свою деловую активность. Частные торговцы, получившие на первых порах «свободу рук», восстановили некоторые старые связи с поставщиками, благодаря чему появились нужные в тот период товары.

— Политика народной власти,— говорил Тут Саро,— по отношению к частнику вполне определенна. Мы не зажимаем деловой инициативы торговцев, ремесленников. Но в то же время внимательно следим за состоянием рынка. Нельзя допустить разгула спекуляции, хаоса цен. Важно тщательно контролировать этот процесс, укреплять государственный сектор в торговле. Время работает на нас.

— Ряд товаров, не первой необходимости, обложен таможенной пошлиной, до 30 процентов их продажной стоимости,— вступил в разговор народный контролер, оказавшийся рядом.— Сюда относятся, например, ручные часы, мотоциклы, магнитофоны, предметы роскоши. Сорок процентов от пошлинных сборов поступает в провинциальную казну. Заметьте, наши торговцы не только покупают, но и продают за границей продукцию местного производства — рис, рыбу, кофе, ткани, изделия кустарного промысла.

Руководители уезда Сисопхон — крупнейшего и самого густонаселенного в провинции Баттамбанг — не без гордости называли достижения. Отремонтирована электростанция, действуют пищевые предприятия, налажено транспортное сообщение. Открыты школы, училища, детские сады, больницы, медпункты... Несомненно, эти приметы новой жизни гораздо важнее тех, которые предстают взору, когда бродишь по галдящим улицам Сисопхона с их витринами, увешанными блестящими брелоками, джинсами, бюстгальтерами, черными очками, побрякушками в цветной упаковке.

В мэрии нам подробно рассказали, как живет, трудится население уезда. Обстановка во многом определяется близостью границы с теми районами Таиланда, где находятся самые крупные скопления полпотовских банд и