Аккрециозия - Андрей Касатов

делаете. — сказал он. — Понимаю ваши чувства, но идите-как проспитесь. Пока ничего не натворили, о чем потому будете жалеть. С ней, — он осекся, метнув на меня быстрый взгляд. — с ей телом, все будет в порядке. Капсула не предназначена для перевозки покойников.

Еще какое-то время мы простояли молча. В каком-то странном состоянии, где никто уже не хотел продолжать, но и никто не был готов отступить. Фадин мягко улыбнулся, паучьими руками обвивая Олега, пока тот безропотно пыхтел перегаром в лицо Можжевелевскому как самовар.

— А теперь идите спать. Иначе всех запру по каютам. — твердо сказал Вадим.

С каждым его действием я все больше удивлялся. Тот ли передо мной Вадим. Или его может быть подменили? Но каким бы глазом я на него ни смотрел, определиться так и не смог.

— Извините за беспокойство. — сказал Игорь и потянул Олега за собой.

Дверь со щелчком перед нами закрылась. Затем последовал глухой удар кулаком о косяк. И только после этого, мы вчетвером, качаясь и придерживая друг друга поплелись обратно.

Я плелся последним, думая о том, какая это всё безумная глупость. Спичка сотрясался то и дело. Наверное, смеялся над нами. А меня начало мутить.

Двигаясь в алкогольном тумане, пьянящем дурмане идей, мы оказались перед отсеком, в котором была она. Вышли на него со стороны единственного, хорошо освещенного коридора. Там же, где до этого я встретил Колю. Впереди была темнота, и только на полу светилось белое пятно. Окно ярким маяком в двери ведущей к Лиле.

Теперь уже мы вчетвером стояли на границе свети и тьмы. Каждый, невольно думал о том, как мы сюда пришли.

— Бедная, бедная девочка. — расчувствовался Олег, потирая руку.

Коля не заметил того, как вновь начал грызть ногти. Не решаясь подойти ближе.

Один Фадин стоял с каким-то пугающим умиротворением на лице. Свет на полу напоминал свет луны. Такой же бледный, далекий и холодный.

— Мы так монго говорим о ней. — сказал он. — Но никто не приходил сюда ни разу. Чтобы просто взглянуть на неё. Рассмотреть поближе.

— Я был. — сказал я.

В ответ он похлопал меня по плечу.

— Не думаю, что смогу. — сказал Коля. — Хотя признаюсь, мне любопытно.

Мы с Игорем посмотрели на него, и он тут же начал оправдываться, еще более вгрызаясь в ногти.

— В том смысле, что может быть удастся узнать что-нибудь. Найти какие-нибудь детали.

— Бедная. Бедная девочка.

— Мне кажется, мы должны взглянуть. Николай прав.

Дурман стал для меня тяжелой пеленой. Хотелось просто раствориться сейчас где-нибудь, чтобы выбраться из этого состояния. Я отошел от них, и прислонился к стене в темноте коридора.

— Там ничего не видно. — сказал я. — Обычно она плавает по дальней стороне отсека. Ничего необычного тоже нет. Синий комбез. Светлые волосы. Стеклянные глаза. Пальцы почернели.

— А это уже интересно.

Последнее явно заинтересовало Игоря. Все это время они так и стояли единым целым. Его пальцы оплели плечи Олегу, пока Коля держал того под руку.

— Давайте взглянем, пока мы тут. — сказал Коля.

Тут же Фадин легонько подтолкнул Олега вперед. Тот сделал шаг в темноту, но тут же остановился как вкопанный, прямо у границы светлого пятна на полу. Все встали вместе с ним.

Пятно молочно-лунного цвета начало темнеть.

— Сейчас. — твердо скомандовал Игорь и в едином порыве они переступили через него и подошли к двери.

А я подошел следом.

Коля с Игорем прильнули к стеклу пытаясь рассмотреть, что там было. Олег, насупившись смотрел в пол.

Лиля плыла через отсек, медленно вращаясь. На уровне стекла. Ее соломенные волосы, казалось, совсем выцвели. Синие губы, окоченевшая плоть, торчащие белые кости. Кожа больше похожая на тонкую прозрачную бумагу. Не знаю, насколько её вид соответствовал тому, как должны были выглядеть покойники. Но даже в смерти, оставшись следом от жизни, следом чего-то иного, она осталась красивой.

— Мда, бедняжка. Ничего не разглядеть… — сказал Фадин, ему пришлось стоять полуприсев, руки растопырив упереться в дверь и задрать голову. Больше было похоже на то, что он собирается забраться по стене.

Коля отпрянул почти мгновенно. Отошел к дальней стене, где сначала в сердцах пнул переборку, и та ответила ему оглушительным звоном. А затем скорчился пополам и начал блевать в углу. Одно рукой упершись в балку, другой держась за живот.

Игорь тем временем продолжал.

— Вроде ничего необычного. Следов повреждений нет. Ран не вижу. Крови нет. Комбинезон цел…Олег, может взглянете?

Тот покачал головой.

— Бедная, бедная девочка.

Затем нехотя, украдкой взглянул в иллюминатор.

— Ничего не находите?

Глаза у Олега округлились. Я подходить не стал.

— Вокруг рта фиолетовые пятна. — сухо сказал он и отвернулся. — Видите?

Фадин прильнул сильнее и прищурился. Долго елозил перед стеклом и наконец подтвердил. Как потом оказалось, при ближайшем рассмотрении, вокруг губ у нее были чуть видимые пятна фиолетового цвета, еле заметные. Как лепестки, расходящиеся в стороны.

— Фиолетовые пятна — признак отравления. — сказал Фадин, отойдя от двери.

— Чем? — спросил Коля, отплевавшись.

Где-то в углу уже копошился робот уборщик недовольно жужжа.

— Фацелией. — одновременно ответили Игорь и Олег.

* * *

До прибытия на Митридат оставалось не больше недели. Спичка скользил гладко, почти без дрожи. Почуял своими длинными антеннами дом и несся к нему с особым рвением. А быть может, всем нам так хотелось поскорее разделаться со всем этим, снять с себя оковы ожидания и муторного томления, отчего наша общая воля, подобно невозможному ветру, направляли корабль вперед к цели.

Версия отравления стала спасением. Напряжение спало.

Мы хотели было лечь спать, но Можжевелевский настоял на своем.

— Это всего лишь предположение. — как-то бросил он. — Кто-то из вас провел экспертизу? Нет. Тогда сидите по каютам и не высовывайтесь. Скоро прибудем.

У Лены с Лидой я забрал один из цветков Фацелии в зиплоке. И подолгу, бывало, рассматривал его по ночам при слабом свете, лежа в своем кресле, укрытый полусферой экрана.

Цветок был мясистый и плотный. Насыщенно фиолетового цвета с красными прожилками, похожими на сетку сосудов. С желтым нектаром внутри.

Не припомню, чтобы когда-нибудь видел её с этим. Оттого, какое-то странное чувство несоответствия не покидало меня.

Цветок стал хранить под подушкой. Стал лучше спать. Совсем без сновидений. Не знаю, было ли это связано. Или быть может, версия с отравлением так на меня подействовала. Но теперь, каждый раз перед сном я шарил рукой под подушкой, и не мог уснуть до тех пор, пока он не окажется у меня в руке.

Несколько раз, просыпаясь среди ночи, чуть не загнался от страха, когда