Сокровища Рождественского монастыря - Ольга Баскова

Александра тоже забралась на крышу и прижалась к одной из девушек.

– Страшные – то все какие! – прошептала она: в каждом вражеском солдате и офицере ей чудился дьявол. – А где ихний Наполеон – то?

– Должно быть, потом приедет, – предположила одна из послушниц и вдруг показала на большой купеческий дом, – смотрите, сестры, пожар!

Александра поежилась: она понимала, что будет, если огонь перекинется на соседнее здание.

– И не тушит никто, – заметила она. – Сестры, нужно набрать в ведра воды. Если загорится наша обитель, мы должны потушить огонь.

Сестры послушно стали спускаться с крыши.

К Александре подошла Пелагея.

– Там, за воротами, французы по-своему лопочут, – буркнула она. – Не ровен час, к нам зайдут. Слыхала я, грабить они мастера.

Женщина хотела успокоить сестру, но не успела: в ворота застучали, забарабанили, послышался крик и лошадиное ржание.

Пелагея вцепилась в руку Александры:

– Не отворяй!

– Как можно! – монахиня осторожно высвободила руку. – Не откроем – хуже будет. А так остается шанс, что они нас не тронут.

Она ринулась к воротам, открыла их с помощью казначея и тотчас же отпрянула от ввалившихся французских солдат. Один из них, белобрысый, с веснушчатым носом, совсем еще мальчишка, смешно размахивая руками, попытался что-то сказать на своем языке, но девушки ничего не поняли и замотали головами.

– Евдокию зови, – подсказал казначей, отвесив несколько поклонов, – она по-французски знает.

Монахиня Евдокия действительно происходила из знатного рода, была очень образованной, и девушки не раз гадали, что привело ее в монастырь. Красивая, стройная, с миндалевидными зелеными глазами, она всегда вызывала восхищение монашек.

Сама Евдокия о себе ничего не рассказывала, молчала о ней и игуменья, наверняка знавшая всю правду. Пелагея полагала, что у женщины в жизни произошла какая-то история, скорее всего, любовная, которая и привела ее в обитель.

Евдокия пришла очень быстро, и Александра подумала, что она стояла неподалеку, готовая по первому зову прибежать на помощь.

Пелагея указала ей на французов:

– Они что-то говорят, а мы не можем понять.

Евдокия кивнула, приосанилась и задала французу какой-то вопрос. Он заулыбался, поцеловал ей руку и залопотал, смешно вскидывая руки.

– Это денщик французского офицера, – перевела Евдокия. – Сам офицер скоро прибудет. Он просит выделить его господину лучшую комнату.

Монахини переглянулись и прыснули.

– Да у нас все комнаты одинаковы.

Евдокия снова заговорила, и женщины увидели, как солдат залился краской.

– Я объяснила ему, что у нас женский монастырь, и его господину не совсем удобно здесь находиться, – усмехнулась женщина.

Француз несколько минут тупо глядел на нее, но потом взял себя в руки и буркнул что-то в ответ.

Евдокия побледнела:

– Он хочет, чтобы мы добровольно указали, где монастырские сокровища. Это избавит нас от лишних хлопот и волнений.

– Передай ему, что они ничего не получат, – Александра кипела от гнева. – Лучше пусть убираются подобру-поздорову.

Красавица монахиня покачала головой:

– Я не могу этого сказать. Они поступят с нашей обителью так же, как поступали с другими храмами. Разумеется, мы им ничего не отдадим, но если будем обходительны, они не станут бесчинствовать. Подумайте об этом, сестры. Вы же видите, что там и тут вспыхивают пожары. Разве вы хотите, чтобы наш монастырь сгорел дотла?

Сестры переглянулись. Они понимали, что Евдокия права.