Сокровища Рождественского монастыря - Ольга Баскова

Хорошо, моя девочка. Не волнуйся. Мы вернем Витю. Я все для этого сделаю.

Денис, который постепенно приходил в себя, вышел вперед:

– Можете на меня рассчитывать.

– Да пошел ты… – буркнул полковник, но Вика взяла за руку бывшего мужа:

– Спасибо, Денис. Думаю, нам нужно держаться всем вместе. Пойдем на балкон. С тобой мне спокойнее. Будем ждать, пока похитители выйдут на нас.

Когда они ушли, Андрей Ильич строго посмотрел на жену.

– Я не верю похитителям, – сказал он. – Люди, которые крадут детей, не могут быть честными и обязательными.

Галина Петровна кивнула:

– Согласна. Но что нам остается?

– Заявить в полицию, – ответил супруг.

Она испуганно дернулась:

– Ты с ума сошел!

– Не думай, что я такой придурок, – процедил полковник. – В полиции у меня есть хороший знакомый, сын моего сослуживца. Я попрошу, чтобы он пришел к нам, и все ему расскажу. Может быть, он что-нибудь посоветует?

Жена приложила руку к сердцу:

– Он все испортит, Андрей.

– Этот человек никогда не сделает ничего, что бы мне повредило, – осадил ее супруг и вял в руки телефон. – Сейчас ему и позвоню.

Он вышел в другую комнату, а Галина Петровна тихо заплакала.

Глава 19. Российская Империя, 1812 г

Монахиня Александра схватила афишу, которые раздавали на улицах, и принялась жадно читать.

«Слава богу, все у нас в Москве хорошо и спокойно: хлеб не дорожает и мясо дешевеет, – писал Ростопчин. – Однако всем хочется, чтобы злодея побить. И то будет: станем богу молиться и воинов снаряжать, и в армию их отправлять…»

Александра прижала афишку к груди и побежала к монастырским воротам.

«Надо сказать матушке игуменье, – вертелось в голове, – и помолиться за наших воинов. Трудно им там приходится».

В последнее время все чаще и чаще говорили о занятии Москвы наполеоновской армией, особенно после Бородинского сражения, когда повозки со стонущими ранеными заскрипели по улицам, но в это не хотелось верить.

У ворот Александру встретила монахиня Пелагея и, округлив глаза, прошептала:

– Отдала?

– Отдала, – кивнула Александра и показала пустой мешок, который обитель ежедневно наполняла продуктами для раненых.

– И что они говорят? Займут Москву французы?

– Говорят, Москву не сдадут, – Александра попыталась улыбнуться.

Пелагея приложила ладонь ко рту:

– Народу на улице – страсть! Слышишь, какой гул стоит? Кажется, что не один пчелиный рой над нами летает!

Александра кивнула. Рядом с монастырем находился дом князя Пожарского, где жил Ростопчин, и к нему и день, и ночь текла людская река.

– Это верно.

– Смотри, матушка Эсфирь, – Пелагея показала на высокую худую женщину с бледным лицом, на котором поблескивали умные черные глаза. – Тревожится она. Боится, что французы Москву займут.

Александра сделала шаг навстречу игуменье:

– Матушка, я все сделала. Продукты раздала.

Эсфирь кивнула:

– Это хорошо, сестра. Раненые нуждаются в нашей поддержке.

Монахиня всегда поражалась силе духа Эсфири, ее умению сохранять самообладание в, казалось бы, самые трудные минуты.

– Граф Ростопчин говорит, что Москву не отдадут, – добавила Александра и с надеждой посмотрела на игуменью – может быть, ей известно больше, чем кому – либо?

Ноздри тонкого носа Эсфири слегка раздулись, но в целом она оставалась спокойной.

– Надо готовиться ко всему, – игуменья повернулась к Пелагее. – Я слышала, французские солдаты мастера грабить храмы. Если они зайдут на нашу территорию, нужно сделать так, чтобы им ничего не досталось.

Александра торопливо перекрестилась:

– Храни нас Бог!

– А у нас сокровищ много, – игуменья будто разговаривала сама с собой. – Подвод, к сожалению, мало, почти все отданы раненым. Это значит, что мы не увезем и большей половины нашего добра.

– Что же делать? – в ужасе воскликнули монахини.

– Прежде всего, не падать духом, – оборвала их Эсфирь. – Давайте подумаем, где мы можем закопать драгоценности, чтобы их