История письменности. От рисуночного письма к полноценному алфавиту - Игнас Джей Гельб

помощью словесного знака, который может обозначать множество слов, он всеми доступными средствами постарается сделать так, чтобы читатель наверняка истолковал этот знак именно в том смысле, который автор в него и закладывал. Прибавление к основному словесному знаку семантических и фонетических индикаторов, применение принципа позиции и принципа контекста ситуации – все это приемы, ведущие к достижению этой цели.

В связи с полемикой «идеография против логографии», которая в настоящее время разгорается в филолого-лингвистических кругах, стоит, быть может, отметить следующее: все шумерские и аккадские грамматики используют термин «идеография», но при этом Фалькенштейн, Фридрих и Пебель (по его устному заявлению) образуют небольшую, но заметную группу ученых, не согласных с этим термином. Египтологи единодушно отдают предпочтение термину «идеография». В области хеттологии я сам пользовался термином «идеограмма», но позже отказался от него в пользу термина «логограмма». Что касается китайского языка, то тут интересно отметить, что еще в 1838 году гениальный франко-американский ученый Дю Понсо определил китайскую письменность как «логографическую» или «лексиграфическую», а не «идеографическую». Употребление термина «идеограмма» Г.Г. Крилом было подвергнуто критике со стороны Питера А. Будберга.

Слоговые знаки

Хотя с введением фонетизации появилась возможность выразить все звуки языка в письменной форме, все же ребусный способ письма оказался недостаточным для практического применения. Системы, которые позволяли бы выразить слово mandate, «мандат», рисунком человека (man) плюс рисунок финика (date), или рисунком человека плюс рисунок финиковой пальмы (date), или даже рисунком человека плюс рисунок юноши и девушки (date, свидание), можно считать вполне походящими для современных ребусных загадок с их элементом умственной гимнастики, но они явно не отвечают практическим потребностям системы письма, где наибольшее значение имеют быстрота и точность чтения. По этой причине в скорейшем времени пришлось договориться о том, чтобы одинаковые слоги в разных словах писались одинаковыми знаками. Таким образом, из числа многих возможных знаков нужно было бы выбрать один, который означал бы слог man независимо от того, в каких словах он встречается: man, mankind, mandate, woman и т. д.; аналогично следовало бы выбрать знак и для слога date, в каких бы словах он ни встречался: date, mandate, candidate и т. д. Конечно, каждое из этих слов можно было бы также передать с помощью словесного знака, если таковые существуют в системе, но слоговым способом эти слова можно было бы написать только знаками, взятыми из общепринятого силлабария.

Не существует такой вещи, как «стандартный» шумерский, египетский, хеттский или китайский силлабарий. Фактически мы располагаем лишь различными шумерскими, египетскими, хеттскими и китайскими силлабариями, чье употребление ограничено определенными периодами и определенными областями. Так, в шумерском силлабарии примерно из 22 разных знаков, которые читались как du, но каждый при этом соответствовал разным словам речи, в какой-то момент был выбран один знак, который по условленному правилу стал обозначать слог du во всех случаях несемантического написания. Выбранные таким образом слоговые знаки вошли в состав силлабария, применение которого могло ограничиваться определенным периодом и определенным регионом. В другом месте и в другое время, возможно, для обозначения этого слога был выбран другой знак du. Взаимные влияния в ряде случаев могли привести к появлению более чем одного знака, передававшего один и тот же слог. Но такие случаи встречаются относительно редко, за исключением позднейших периодов, когда письменность встала на путь к упадку.

Это категоричное утверждение может показаться фантастическим любому, кто хотя бы поверхностно знаком с месопотамскими списками знаков и кто помнит огромное количество перечисленных там знаков-омофонов. Утверждение о наличии почти бесконечного числа омофонов, конечно, верно для всего месопотамского силлабария в целом, но оно, разумеется, не касается отдельных силлабариев, применявшихся в отдельных регионах и периодах. Тот, кто возьмет на себя труд подсчитать количество отдельных знаков со слоговыми значениями в одной ограниченной области и в отдельный период – как я фактически и сделал в ряде случаев, – легко придет к выводу, что одинаковые слоги обычно выражаются только одним знаком. В доказательство пусть староассирийские и старовавилонские силлабарии скажут сами за себя. Последний, составленный на основе кодекса законов Хаммурапи, представлен здесь в транслитерации в виде таблицы, где показаны только чтения с одним согласным (рис. 57). Чтения с несколькими согласными, разумеется, очень редко бывают омофонными. Использование более чем одного знака для отдельного звука, как в случае сибилянтов, обусловлено переходным характером старовавилонского силлабария времен Хаммурапи. Читателю излишне напоминать о том, что принцип экономии в письменности, на который я так часто ссылаюсь в этой книге, однозначно противоречит существованию неограниченной омофонии знаков.

Что справедливо для месопотамских силлабариев, также справедливо и для других восточных систем. Например, в классическом хеттском иероглифическом силлабарии, имевшем хождение в Сирии около 800 года до н. э., полностью отсутствует ряд значений знаков, которые встречаются в более ранних надписях из Анатолии. Компактность Египетского государства препятствовала столь сильной дифференциации, но и в Египте мы тоже находим силлабарии, чье распространение ограничивалось определенными периодами и районами. Еще труднее говорить о стандартном китайском силлабарии.

Рис. 57. Знаки с одним согласным из старовавилонского силлабария

По существу, невозможно не только говорить о «стандартных» силлабариях в словесно-слоговых письменностях, но и делать даже какие-либо уверенные утверждения о силлабариях разных периодов и регионов. Народы, пользовавшиеся словесно-слоговыми письменностями, конечно, не различали логографические и слоговые знаки так, как это делаем мы. О своем письме они знали лишь то, что все знаки первоначально обозначали слова их языка и что в определенных условиях некоторые из этих знаков могут играть роль слогов. Однако тот факт, что люди, пользовавшиеся словесно-слоговыми письменностями, по-видимому, не удосужились составить специальных списков слоговых знаков, еще не означает, что в реальной практике они не старались отличать словесные знаки, используемые только логографически, от тех, которые использовались и логографически, и силлабически. По этой причине небрежность, которую проявляют современные филологи, когда не проводят четкого различия между словесным и слоговым употреблением, непростительна. Только в области хеттской иероглифики списки слоговых значений были составлены еще на самых ранних этапах расшифровки. Что же касается клинописи, то в настоящее время имеется несколько списков слоговых значений для аккадского языка, а вот такого же списка для шумерского пока не существует. Бросается в глаза путаница в учебниках египетского языка, когда к «фонограммам» (в отличие от «идеограмм») отнесены знаки не только с одним и двумя согласными, но и знаки с тремя согласными, которые – за несколькими «своеобразными» исключениями – используются в египетском только логографически. Даже в китайском должны существовать какие-то принятые условности касательно