Познание смыслов. Избранные беседы - Гейдар Джемаль

пару десятков лет Россия выходит в мировые державы. Потом Вторая мировая война – снова пепелище и так далее. Но тем не менее это качественный переход высвобождения очень сильной энергии, Вы считаете, что это и есть сталинизм?

На одном конце мы имеем человеческую массу, время которой ничего не стоит. Имя каждого из них, то есть «атомарных единиц», составляющих эту массу, ничего не значит: Иван Иванычи и Петры Петровичи, жив, умер – никакой разницы. И следующий шаг – и они являются авангардом человечества. И уже каждый из них – это просто герой, на которого равняются сотни тысяч молодых людей на какой-нибудь Кубе, в Мексике, Европе: наш Иван Иваныч теперь просто посланник «нового светлого завтра». Это колоссальный выброс энергии. В «миниатюре», возможно, Сталин обобщил эту парадигму, которую мы можем найти и в Японии, и в бисмарковской Германии, и в наполеоновской Франции, – он обобщил это, довёл до максимума, и сделал это на таких просторах, что это превратилось уже в метаисторический факт. Но повторить это нельзя, потому что люди уже исчерпали возможность повышения.

Правильно ли я понимаю, что вся ностальгия по сталинизму, по «твёрдой руке», по тому, что «вся страна в порыве как один», – для этого нет энергии, да?

Путают, не понимают. Они думают, что сталинизм – это «твёрдая рука». Ну, Пиночет – это «твёрдая рука». В Аргентине при хунте была «твёрдая рука». Но это же не сталинизм. И Франко не сделал империю, хотя «твёрдая рука» у него была. При Салазаре в Португалии была очень «твёрдая рука», но это было захолустное, совершенно периферийное, убогое государство, которое даже не смогло вырваться на уровень какой-нибудь средней Европы. Только после Салазара что-то там произошло. А «твёрдая рука» была.

Грубо говоря, наш народ сможет простить «неосталину» твёрдую руку только в обмен на то, что он будет делать из страны новую империю? А если не будет делать, то, соответственно, не простят…

Для этого необходимо, чтобы был потенциал. Откуда взять людей, которые никто, и знают, что они никто, и хотят стать всем? Потому что огромное большинство ныне живущих людей о себе много понимают, они являются образованцами, городскими люмпенами, которые что-то о себе представляют, имеют какие-то понятия. У них есть запрос на уровень потребления, они не способны с тачкой и кайлом строить Беломорканал. И куда от этого прыгать? У них, конечно, могут быть фантазии: им хотелось бы быть гражданами не России, встающей с колен, не уже вставшей, а уже и всех поставившей на колени вокруг себя. Но это же фантазии. Для этого нужно перейти от состояния «ноль» в состояние «сто», от состояния льда в состояние пара. А они уже являются водой.

Получается, что все уже великие империи «отстрелялись», кроме, наверное, Африки, как я понимаю?

Тут есть, конечно, ещё над чем работать, но тут есть одна закавыка: для того чтобы 150 миллионов неграмотных мужиков перевести в состояние стахановых или учёных, спортсменов, деятелей партии, комсомола работников и так далее, – вот чтобы это реализовать, нужны были огромные жертвы, преодоление сопротивления, естественно, и, конечно же, финансовые ресурсы. Откуда их взять? Надо было забрать у крестьян зерно, у «бывших» – их сбережения, и бриллианты из лифчиков великих княгинь, из Эрмитажа взять полотна и продать их в обмен на станки, то есть провести громадную трансформацию ценностей, на которую можно было бы наложить руку для стимула этого преобразования. Для того чтобы сегодня поднять африканцев до такого статуса и сделать великую империю, нет этих графинь, герцогинь, нет этого зерна, нет людей, которые способны вложиться в это. Чтобы 800 миллионов африканцев поднять к взрыву новой империи, «сверхновой», для этого нужны колоссальные ресурсы, а на земном шаре их больше нет. Стоимость перевода Африки в новую империю больше стоимости самой Африки. Отдача не оправдывает этого усилия. Поэтому проще Африку «убить», с точки зрения мирового правящего класса, чем превратить её в часть себя.

Вернёмся к нашей стране, к Российской Федерации. Действительно, ведь осталась сильная ностальгия наших соотечественников не по тому сталинизму, которого все боялись, а по тому внутреннему ощущению энтузиазма и радости…

Вот мои дедушка и бабушка действительно участвовали в подъёме страны, и я от них слышал, что было с каждым днём все радостнее жить. Понятно, что была пропаганда, были весёлые фильмы…

Были жёсткие репрессии, люди ждали приезда ночью, они понимали, что в случае шага влево-вправо, если ты оступился, колосок украл, то тебя ожидает очень незавидная судьба. При этом эйфория так и пёрла. И эти весёлые фильмы, эта пропаганда ведь не могла идти против потока. Вот если люди чувствуют себя в тяжёлой депрессии, то любое веселье воспринимается достаточно оскорбительно и провоцирующе. А тут всё это складывалось в общий хор. Почему? Потому что те, кто были никем, ощущали, что они становятся всем, – и именно этот момент делал их такими «эйфорическими». Этот процесс универсален в значительной степени. Почему они всё это терпели? Почему они превозмогали любые трудности? А почему Великая армия вот так по морозу дошла и ушла – до Москвы и обратно – и при этом не свергла Наполеона, а продолжала сражаться за него и в 1814-м, и в «сто дней», когда он сбежал, а Франция за него стояла до самого конца? Потому что вот эта способность терпеть во имя некоего символа. Символа чего? Превращения людей, которые ещё помнили, как они были никем и стали повелителями Европы, когда монархи сидели в приёмной у Наполеона и дожидались очереди, как просители, и француз, какой-нибудь обычный полковник, мог открыть к любому итальянскому или немецкому герцогу дверь ногой. Вот ради этого люди дрались до конца.

Ресурс исчерпан и, соответственно, идея сталинизма и возрождения России в новую империю или в мировую державу бессмысленна? Не будет из России больше мировой державы?

Будет. Только нужна свежая кровь.

Надо чью-то кровь пустить?

Нет, надо чью-то кровь влить. Нужны люди, которые являются на сегодняшний момент никем и которые уже хотят стать кем-то. Но, к сожалению, их всех с колыбели воспитывают в сознании того, что они много значат и что они уже «кто-то», и что у них есть «великое прошлое». Как, понимаете, из дворян николаевской или