Железная хватка графа Соколова - Валентин Лавров

Сыщики слезли с коляски у закрытых на пудовый старинный замок университетских ворот. Вошли в узкую калитку, двинулись по освещенной полным месяцем дорожке к моргу. Миновали часовенку. Сквозь приоткрытые двери в свете лампад виднелись чей-то открытый гроб и монашек, читающий молитвы.

Возле дверей морга Жираф чиркнул серником. В его свете он отыскал кругляшку дверного звонка. Звонок прозвучал как-то неестественно громко. Прибывшие невольно замерли, сдерживая дыхание, по спинам пробежали холодные мурашки ужаса.

Ужасный подвал

За дверьми наконец послышалось шарканье ног, натужный кашель, сиплый голос:

— Чего?

Соколов строго рявкнул:

— Того! Быстро открывай — полиция!

Стукнула тяжелая щеколда. На пороге, облитый фосфорическим лунным светом, стоял крошечный, заросший клочкастой бородой старикашка. Он прошамкал:

— Полиция нынешней ночкой зачастила... Чегой-то?

— В гости пришли к тебе, чай попить, — насмешливо сказал Соколов. — Где труп, что ты принял под номером сто одиннадцать?

— Гости что для собаки кости, завсегда сплошное удовольствие! — отозвался служитель. — Ваш мужской покойник, как ему положено, внесен в реестр и опущен в подвал со всем уважением к полиции. Если храбрые тут имеются, пошли со мной — любого выбирайте, мне не жалко, — пошутил служитель.

Соколов, оставив наверху спутников, двинулся за служителем вниз по довольно широкой с пандусом лестнице. В подвале царила зловещая тишина. Тусклая электрическая лампа освещала сводчатый, с серыми грязными подтеками потолок.

Служитель остановился возле широких дубовых дверей, к которым была прибита медная табличка: «Трупохранилище». Ключ повернулся, двери с противным ржавым звуком тяжело открылись.

В нос ударил тяжелый, застоявшийся запах разложения. Служитель щелкнул выключателем. Пред Соколовым предстала нелегкая картина. На низких широких стеллажах лежали голые, позеленевшие, с яркими трупными пятнами, кое-где валявшиеся друг на друге тела женщин и мужчин. Почти у всех синие губы застыли в страдальческой гримасе. К большому пальцу правой ноги была привязана бирка с номером.

Словно извиняясь, служитель произнес:

— К нам всех бездомных везут! Студенты внутренности и прочее режут и умом до всей человеческой природы доходят. И коли уж сюда удосужился попасть, то ты уже вовсе не мертвец, а научный плепарат. — Он хрипло рассмеялся, опять закашлялся, сплюнул на каменный пол. — Вам, ваше сиятельство, требуется вон тот, брюнетистый. Я ведь их всех, как родственников, без реестра помню. Даже тех, кто, скажем, на прошлое Рождество у меня лежал. Вот тебе крест! Сейчас я его вытащу. То за недели — ни души. А тут — троих за ночь. Вон, разбухший! Эту неизвестную персону в реке выловили. А вот эта — истинно красавица, свежая совсем. Городовой рассказывал, что девица сия, зовут ее Аглая, — сирота. В услужении находилась у фабриканта Барсукова, лишь недавно переехавшего в Саратов и устроившего химическую фабрику. Слух есть, что хозяйский племянник, на побывку из Самарканда прибывший, ее девства лишил. Горничная со стыда в петлю и влезла. Ишь, гордая!

Служитель потянул Шахматиста за ноги, отчего лежавшие сверху мертвецы зловеще зашевелились.

Соколов терпеливо ждал. Вдруг он вздрогнул. Тело молодой женщины с маленькими торчащими грудями и длинными белесыми волосами под напором служителя зашевелилось, издало странный, похожий на громкий вздох звук.

Служитель пояснил:

— Это у них из внутренностей газ выходит, дело самое обычное.

Соколов в полумраке разглядел на шее девушки след петли — багровую странгуляционную борозду.

— Вот, ваше сиятельство, и ваш покойничек. Как оформить? С собой возьмете?

— Нет, в секционный зал, — проговорил Соколов. — Тебе, братец, помочь?

— Ничего, мы привычные! — И служитель с необыкновенной ловкостью перекинул труп Шахматиста на каталку. Затем без особых усилий, лишь малость разогнавшись, въехал по пандусу наверх.

Шпионская картинка

Тюремный доктор Субботин, под нажимом обстоятельств и графа Соколова, несколько утишил свой панический ужас перед покойниками. Пока гений сыска находился в подвале, Субботин прошел в комнату, смежную с секционным залом, и обнаружил на вешалке белые халаты, нарукавники и клеенчатые фартуки. Из всего этого гардероба он воспользовался лишь халатом — чтобы не испачкать свою одежду, а рукава закатал.

Когда служитель с энергичным выдохом перекувыркнул труп с каталки на мраморную выдолбленную поверхность секционного стола, Субботин брезгливо сморщил нос:

— Любезный, у тебя одеколон найдется? Гривенник держи и сделай одолжение, побрызгай тут. Уж очень в нос шибает. Смесь изумительная — трупная вонь и твой жуткий перегар.

Служитель спокойно, даже добродушно ответил:

— Побрызгать можно, только слаще не станет — привычку иметь потребно. Для свежего организма, это точно, неприятно. А за гривенник спасибо, у меня он не заржавеет.

Соколов прервал эти философствования:

— Ну-с, господин тюремный доктор, показывай, какую картину из зоолога Альфреда Брема отыскал?

Субботин с брезгливой миной взял двумя пальцами запястье мертвеца и, преодолевая наступившее трупное окоченение, поднял руку Шахматиста.

Сыщики подались вперед: под левой мышечной впадиной действительно была мастерски, даже вполне художественно наколота черной тушью рогатая корова. Соколов и Сахаров глянули в глаза друг другу, не сдержали чувств и на радостях обнялись:

— Вот это сюрпризец! Пока своими глазами не увидали — не верилось!

Тайный знак

Соколов решил до гостиницы дойти пешком. Усмехнувшись, сказал Сахарову:

— Ты, Евгений Вячеславович, заметил, какие недоуменные лица были у Жирафа и Субботина, когда они увидали черную корову?

— Да, коровка знаменита лишь в узких кругах контрразведчиков. Откуда филеру и доктору знать, что это отличительный знак германских шпионов?

Сахаров с некоторой досадой вновь произнес:

— Эх, как Шахматист нам понадобился бы живой!

— Ничего, он и мертвый неплох! — весело отозвался Соколов. — Рогожин говорит, что ничего обыск в его апартаментах не дал. Не верю! Завтра с новыми силами примемся — найдем ниточку к его германским друзьям, окопавшимся в России.

— Дай-то Бог, — перекрестился Сахаров, который религиозным делался лишь в трудные моменты жизни. — Сегодня же надо дать шифрованную телеграмму в военное министерство. Вот зашевелятся!

...Швейцар «Метрополя» почтительно распахнул двери.

Пробуждение

Каждое утро Соколов начинал с атлетической гимнастики, впрочем, коли сразу после сна, то с малой нагрузкой, по графским меркам.

Вот и нынче он вызвал в апартаменты пухленькую, смазливую горничную Соньку. Зеленоглазая Сонька обладала веселым нравом, толстенной — в полено! — светло-рыжей косой, тонкой белой кожей и разбойничьим характером. Соколов, малость размявшись, вышел на широкий балкон под навесом, приказал:

— Сонька, садись мне на плечи!

— А больше никуда, барин, садиться мне не надо? — хохотала до слез, но тут же залезала на плечи богатыря.

Соколов, к восторгу толпы, собравшейся внизу под балконом, начинал делать приседания. Толпа, захлебываясь от счастья, подсчитывала:

— Раз, два, три...

На сей раз Соколов сделал пять десятков приседаний. Затем — другое упражнение: граф уперся руками в пол, Сонька села верхом, а богатырь отжался сто один раз.

Приняв душ — попеременно то ледяной, то горячей водой, гений сыска пошел совершать очередной подвиг — будить Сахарова. Тот на стук не откликался. В отличие от своего покойного друга Коли Жеребцова Соколов с собой не носил полезного для сыщика воровского инструмента уистити. Но и без уистити только ему известным приемом — едва ли не мизинцем — Соколов дверной замок открыл.

Пока Сонька заполняла ванну холодной водой, Соколов прошел в спальню. Нежно, как любимого ребенка, поднял на руки сладко посапывающего приятеля и опустил в прохладную купель.

Крик был страшным. На ближайших колокольнях испуганно взмыли под облака стаи голубей. Сахаров, пробуждаясь в ледяной купели, дико вопил, пока не выбрался из воды. Соколов и Сонька умирали от хохота.

Сонька принесла в номер ветчину, острый сыр, громадные утиные яйца — граф любил их, икру, исходящий паром и приятно пахнущий дымом самовар.

Ранние гости

Приятели едва расположились завтракать, как в «люкс» пожаловали гости — Дьяков и Рогожин.

— Пока, гости столичные, вы сон вкушали, мы спозаранку трупом Шахматиста занимались. Вызвали фотографа Лаверна и доктора Субботина, снимали с покойничка отпечатки пальцев, измеряли его вдоль и поперек. Рослый мужик был — два аршина девять вершков, что тебе колокольня, — с гордостью за собственное усердие произнес полицмейстер.