Под волнами Иматры - Александр Лавров (Красницкий)

А. И. Красницкий (А. И. Лавров)

Под волнами Иматры

OCR amp; Spellcheck: Liuda

Лавров А. (А. И. Красницкий)

„Под волнами Иматры“; „Змея в кольце“

М.: ТЕРРА – Книжный клуб, СПб.: Северо-Запад, 2009

(Малая библиотека приключений)

ІSВN 978-5-275-01976-6

(Текст издан с явными сокращениями,

некоторые главы даны в кратком изложении)

Аннотация

В эту книгу вошли первые два романа трилогии А. Лаврова о похождениях Мефодия Кирилловича Кобылкина – российского Шерлока Холмса, умного проницательного сыщика, распутывающего самые страшные и загадочные преступления. Сюжет трилогии строится вокруг судьбы дочери русского купца Воробьева, которая неожиданно становится наследницей несметных богатств и власти над обширными территориями Дальнего Востока.

Данные романы входят не в трилогию, а в серию из 5 романов:

1. Под волнами Иматры

2. Манчжурское золото (не переиздавалась)

3. Змея в кольце

4. Царица хунхузов (Переизадана: Спб.: Лира, 1993. - А. Лавров «Царица хунхузов» - объединенный вариант романов «Под волнами Иматры», «Змея в кольце», «Манчжурское золото», «Царица хунхузов»)

5. Кровавая княгиня (не переиздавалась)

Глава 1

Был одиннадцатый час тихого июньского вечера, когда небольшой и почти пустой поезд стал у платформы станции Иматра. Шел он со стороны Выборга и был в тот день последним из всех, подходивших по железнодорожной ветви от Антреа к обоим водопадам.

Совсем не ко времени холода или, быть может, некоторые совсем особые события, происходившие в то время в Финляндии, распугивали туристов, поэтому мало кто заглядывал в знаменитое местечко, обыкновенно привлекающее дикою красотой своего водопада многочисленных путешественников. Поезда приходили пустые, в местных отелях всегда, даже зимой, переполненных чуть ли не до тесноты, почти все комнаты были свободны. Хозяева жаловались на плохие дела, кельнеры чуть ли не с навязчивостью апраксинских торговцев зазывали и тащили к себе немногих приезжих.

Из вагона первого класса подошедшего поезда вышел среднего роста молодой человек, с усталым, грустным, отражавшим одновременно и физическую, и душевную муку, лицом. С ним не было никакого багажа; он держал в руках только один зонтик, да через плечо была перекинута дорожная сумочка. Ни саквояжа, ни чемодана, ни чего-либо такого, что обыкновенно берут с собой в дорогу путешественники, с ним не было.

Выйдя из вагона, он с положительно беспомощным видом оглянулся по сторонам.

– Если вам нужен ночлег, – подошел к нему кельнер, – то мы можем предложить вам…

Приезжий словно обрадовался.

– Да, да! пожалуйста! – торопливо и отрывисто сказал он. – Вы говорите по-русски?

– О да! здесь это необходимо, – пожал плечами кельнер, – на Иматре бывает столько русских… Прошу вас! Коляска ожидает у схода с платформы… У нас туристам предоставляются все удобства…

– Ваша гостиница далеко? – как будто испуганно спросил приезжий.

– О нет! Всего несколько шагов… Наш отель – ближайший к станции.

– Тогда не нужно экипажа. Я хотел бы пройти к водопаду сейчас же. Далеко до него?

– Прислушайтесь! – улыбаясь, ответил кельнер.

До станции ясно доносился какой-то грохот. Словно сотни паровых машин были пущены в ход на колоссальной фабрике. Их стук обращался в один немолчный гул, издали похожий на отчаянный рев скрытого где-то недалеко гигантского чудовища.

– Это водопад? – спросил приезжий.

– О да! Мы здесь привыкли к нему, и нам этот шум не мешает… Но приезжающие в первый раз, в особенности дамы, всегда не то чтобы пугаются, нет, но все-таки Иматра действует на их нервы.

Эти слова кельнер говорил уже на ходу. Приезжий покорно шел за ним. Без возражений сел он в небольшую колясочку. Сытая лошадка легко взяла с места.

Кельнер пошел рядом.

Гостиница, действительно, была очень недалеко – всего несколько шагов от вокзала. Не стоило бы и садиться в экипаж, особенно путешествующему без багажа.

Минуты через три лошадь уже стала у двухэтажного деревянного домика с большой, выходившей в густой сад верандой.

– Прошу вас взглянуть на комнату! – пригласил кельнер, приоткрывая входную дверь на крыльцо.

Приезжий вошел.

Из зала и веранды доносились смех и голоса.

– У вас много туристов? – спросил он.

– Нет, начало лета очень плохое, – ответил кельнер. – Но прошу вас взглянуть на комнату!

– Мне все равно, отведите какую хотите, – последовал ответ, – я пройду к водопаду…

– В таком случае один вопрос. Вы намерены пробыть у нас несколько дней?

– Я, вернее всего, уеду завтра… С которым поездом – не знаю.

Кельнер удивленно взглянул на гостя.

– Разве вы не пожелаете взглянуть на Малую Иматру? – спросил он. – Малая Иматра также красива.

Приезжий как будто смешался.

– Не знаю… нет! – заговорил он. – Впрочем, может быть… Посмотрю.

– Все туристы посещают непременно обе наши Иматры, – наставительно сказал слуга, и, указывая жестом на книгу записей прибывающих, лежавшую на столе под двумя ярко горевшими лампами, освещавшими также зеркало, сказал:

– Покорно прошу вас расписаться…

– В чем? – растерянно спросил приезжий.

– Ваше имя, отчество, фамилия, откуда изволили прибыть…

– Неужели это необходимо?

– Да. Этого требуют полицейские правила. Запись в книгу избавляет туриста от некоторых других формальностей. Покорно прошу вас.

Сказано это было так настоятельно, что только и оставалось, как повиноваться. Приезжий наклонился над книгой, взял перо и, как бы в раздумье начал вертеть его в руках. Кельнер пристально смотрел в зеркало, где отражалось бледное, истомленное лицо незнакомца с глубоко запавшими глазами, заострившимся носом и скулами, как будто готовыми прорвать желтую, воскового оттенка кожу на лице.

Через плечо незнакомца кельнер увидел, как тот после раздумья отчетливо вывел в записной книге: „Алексей Николаевич Кудринский, из Петербурга“.

– Вот и все, – улыбнулся кельнер, – угодно посмотреть комнату? Мы отведем вам номер три, окна в сад. Две с половиной марки: постельное белье, свечи, наша прислуга… Позволите оставить за вами?

– Да, да, пожалуйста… Но я все-таки пройду к водопаду, укажите мне, как пройти…

– Это недалеко. Вам нужно идти все по шоссейной дороге, свернуть влево, потом прямо: вы тогда выйдете к мосту через Вуоксу, там Иматра. Заказать на ужин не желаете-ли чего?

– Мне все равно… Приготовьте чай…

Кельнер поклонился.

– Номер вашей комнаты третий, – сказал он уже вслед уходившему Кудринскому, – мы вас будем ожидать. Звонить не нужно: мы обыкновенно ожидаем, пока соберутся все наши гости.

Кудринского уже не было. Кельнер пожал плечами, еще раз посмотрел на запись в книге, покачал головой и отправился к хозяину с докладом о поразившем его внимание туристе.

Между тем Кудринский шел указанной ему дорогой. Было уже одиннадцать часов, но северная белая ночь, опустившаяся над этим клочком земли, не скрыла его в этом белесоватом полумраке.

Шоссе, по которому шел Алексей Николаевич, было широкое, гладко утрамбованное, чисто выметенное. От пешеходной дороги оно отделялось длинным рядом невысоких, окрашенных белой краской столбов. Ряд чистеньких, с мезонинами, домиков легкой постройки, окруженных небольшими, аккуратно рассаженными садиками, уже был погружен в ночное безмолвие. Весь поселок был объят первым сном, только неутомимый водопад-чудовище ревел, да где-то неподалеку заливался певец белых ночей соловей.

Кудринский шел очень медленно, едва-едва передвигая ноги. Пройдя несколько сажен, он останавливался и отдыхал. Тяжелое дыхание вырывалось тогда с легким хрипом из его груди. Отдохнув, он снова начинал шагать…

Рев водопада все приближался и приближался, теперь уже отчетливо слышались в нем стук и грохот сотен гигантских машин, работавших с неимоверной скоростью. Шоссе круто завернуло влево, обходя засаженную высокими деревьями поляну. Затем, извернувшись новою излучиною, шоссе шло, вытянувшись совсем прямо, к высокому мосту, сгорбившемуся над какой-то, еще невидимой, пропастью.

Иматра теперь уже чувствовалась, хотя ее еще не было видно. Мозглый, сырой холод разливался в воздухе, побеждая ароматную теплоту летней ночи. Сырость какая-то, совсем особенная, пробиралась к живому телу, проникала через поры под кожу, мозглила мышцы, мускулы, даже кости, вызывая неприятную дрожь… Весь воздух здесь был напоен ею, и казалось, что даже в самые знойные дни этот мозглый холод мог уничтожить жар раскаленного солнца, вызывая такую же невольную, физически неприятную дрожь.