Экзамен для профессора (СИ) - Зояр Дарина

Прихватив небольшой рюкзачок и написав профессору коротенькое спокойное сообщение (прибавив поцелуйчик в конце), я отбыла, понадеявшись, что Эрчин не станет допытываться до истинной цели моей внезапной командировки.

Баллерелент встретил меня ужасным шумом — ну, по сравнению с привычной тишиной провинции, ставшей уже родной.

Шагнув из кабинки телепорта на углу парка Элек и Департамента по делам иностранцев, я огляделась, вспоминая: в конце концов, я провела здесь всё детство, должно же было что-нибудь отозваться внутри. Но нет, как всегда.

Я не слишком любила столицу.

Не поймите неправильно, Энтуария в целом прекрасна, её внутреннему разнообразию могут позавидовать большинство других стран, и мне нравились и высоченные горы, и сотни мелких речек, и густые леса, и старинные города, и уютные деревеньки, но, вот, столица…

Я вполне могла оценить Баллерелент как любитель красивой архитектуры, как ценитель искусства, как научный работник, но внутри, в душе, не испытывала к главному городу государства никаких особых чувств. Превосходная картинка — и только (а, нет, ещё головная боль, это уж столица всегда обеспечит).

К счастью, слишком долго пробыть здесь мне не грозило. Да, разузнать мне предстоит многое, но метаться по городу в поисках нужных людей, полагаю, не придётся.

Я упоминала, что попалась на глаза сэру Архибальду (а потом и уехала в Азуин-ап-Фаринеч) благодаря своей тётушке?

Так вот, Филика Чимер по-прежнему проживала в столице и, уж поверьте, никто другой не знал столько что-то значащих в Баллереленте людей, как она. И помочь любимой племяннице она не откажется.

В принципе, со многими я знакома и сама — агмараты, напоминаю — но не пойду же я к ним со своими вопросами в лоб, надо исподволь, будто бы по ходу другого, основного разговора. Однако так дело может затянуться, поэтому не помешает заранее знать, кто в принципе может владеть информацией на интересующую меня тему. Не пытать же всех подряд.

Смахнув прилипшие к ресницам снежинки — белые хлопья уже захватили этот город, в отличие от пока ещё не до конца сдавшегося зиме Азуина — я вдохнула морозный воздух, накинула широкий капюшон пальто на голову и направилась к тётке: в этот утренний час она, должно быть, как раз прихорашивается после сна, попивая чай из любимой золочёной пиалы. Ну, и я напрошусь.

Я угадала. Филика, уже с макияжем и уложенной волосок к волоску причёской, встретила меня, ещё будучи в домашнем халате (ну, если розовый бархат считать подходящей для домашнего одеяния тканью). Тётушка сразу радостно заохала и потянула меня в свою квартирку, крепко стиснула в объятьях, а потом усадила пить малиновый чай с блинчиками.

Вкусные ароматы, заполнившие маленький эркер, где у неё размещался столик для завтрака, расслабили и одновременно взбодрили меня, настраивая на хороший день.

Она удивилась, конечно, моему внезапному появлению, а ещё больше тому, что я посетила её первой, обойдя родителей (сомнений нет, они бы сообщили ей, если б знали, что я в городе), но особо виду не подала. Просто искренне радовалась встрече. Впрочем, только до того, как я прикончила первую чашку чая. То есть, радовалась Филика и дальше, но от допроса было уже не отвертеться.

Она была ещё довольно молодой, моя тётка, чуть меньше пятидесяти, и выглядела очень мило со своими тёмно-золотыми волосами и искренними светло-карими глазами, но от этих глаз ничего не могло укрыться. В выведывании важного Филике Чимер не было равных.

Короче, так или иначе, я вывалила ей почти всё (даже почувствовала облегчение, что с кем-то поделилась, надо отметить), обойдя разве что интимные моменты и парочку самых страшных подозрений (вроде кровавых ритуалов на демоническом холме). Она слушала внимательно, задавая лишь самые простые вопросы, качала головой и чуть щурилась: можно было почти воочию увидеть через зрачки, как роятся мысли в её мозгу.

Выслушав, Филика сразу принялась за дело (не преминув подколоть меня парочкой непристойностей насчёт Эрчина, хотя и отметив, что любовь к красавчикам — это семейное). Тут же на салфетке она набросала с десяток имён, из тех, кто точно знал о профессоре Мавинусе больше, чем выносилось на публику официально. Всех опрашивать было бы слишком хлопотно, поэтому в итоге мы вдвоём сократили список до четырёх человек: проректора Королевской академии Герри Абрауза, специалиста Департамента по контролю за Тёмным миром Яни Хогер, врача-психиатра лечебницы Св. Игналии Коллесиуса Пру и главной сплетницы всея Энтуарии и по совместительству тёткиной подружки гранд-дамы Сарки Верлийской.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С последней и начали.

Сарка, толстая, мягкая и какая-то уютная, совсем не походила на одну из матрон дворянства. Впрочем, приставка «гранд» была как раз по её мерке: госпожа Верлийская возвышалась надо мной почти на голову.

Мы встретились в кафе неподалёку от дома Филики. Будто бы случайно тётушка привела меня сюда, в мир пирожных и конфет, будто бы удивилась от неожиданности, застав там Сарку (естественно, точно зная предпочтения и привычки подруги).

Гранд-дама громко, кудахтающе заахала, увидев меня: в детстве и отрочестве я попадала в её тёплые объятия не раз, так что сейчас она умилилась встрече. Поудивлявшись тому, как я выросла (ещё бы, я давно не ребёнок; хотя она и переигрывала: мы виделись три года назад, пусть и мельком), она тут же пустилась в выяснение подноготной всей моей жизни. Ну и, слово за слово, после пространных рассказов о работе, слушая которые, она откровенно скучала, я упомянула и профессора Мавинуса. Коллега, подчинённый и всё такое… (про личное молчок)…

О! Как она воодушевилась, услышав это имя!

Скажу вам, выложила столичная сплетница столько, что я даже подумала, а нужно ли мне идти к кому-то ещё. Через три чайника травяного настою и большой поднос с заварными пирожными я обзавелась следующей информацией.

Первое: Эрчин пару лет назад был чрезвычайно популярной фигурой и предметом обсуждения во всех домах и салонах Баллерелента. Ну, во-первых, по нему сохли все дамы с шестнадцати и до пятидесяти (или больше, да и не только дамы), и любая интрижка вызывала море слухов. Вешались к нему на шею многие, но Мавинус оказался весьма и весьма избирателен, и в распутники его записать было нельзя (Сарка говорила об этом даже с сожалением). Впрочем, гранд-дама не преминула упомянуть о некоем скандале (и тут я навострила уши), якобы профессор обрюхатил дочку вице-мэра столицы. Только представьте, вице-мэра (дочку, дочку, не самого чиновника)! Ага… Эрчин связь с девицей упорно отрицал. Сама виновница скандала угодила в госпиталь, вызвав вторую волну слухов — уже о потере ребёнка и сумасшествии молодой мамаши. Но потом внезапно, как гром с неба, всё разрешилось: папочкой оказался секретарь вице-мэра! Любовь у них была, понимаете (снова о дочке речь, не ухмыляйтесь), а отец красотки противился. Ну а тут уж припёрло к стенке… не попишешь… Сокрушался он, конечно, но упираться до последнего не стал. В общем, свадьба, роды… дальше всё, как у людей… Нормальная семья получилась. Да и парень своего не упустил: сейчас уж в каком-то Департаменте в руководстве. Вот…

Второе: с Мавинусом, бедолагой, так неудобно вышло, все эти сплетни. А ему и так несладко: мать не в себе, а брат вообще проклят. Поговаривают, что профессор много лет положил, но проклятие снял. Только поздно: душу его брата уже пожрало небытие. И живёт тот теперь в пансионе — уже не чудовище, не монстр, но пустая оболочка считай без жизни. Ужас кромешный! А Эрчин не сдаётся, не забывает родню, содержит. А ведь няньки — сиделки сейчас страх как дороги. Ну а мы — азуинские — молодцы, что перетянули его. Все говорят, что большего профессионала в деле изучения и усмирения чудовищ не сыскать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дальше разговор как-то сам перетёк на воспоминания подружек о визите в Азуин-ап-Фаринеч, на обсуждение всех тамошних знакомцев и прочее.

Выждав немного для приличия, я откланялась и сбежала, получив напоследок наказы передать горячие приветы сэру Архибальду от двух его давних приятельниц: с придыханием — от Сарки, и с подмигиванием — от Филики. Клятвенно пообещав расцеловать ректора Тахони по возвращении, я попрощалась и ушла.