Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…К дому Мартина они вернулись в темноте.
– Заночуешь у меня, – Мартин не приказал, а попросил, и он кивнул в ответ, понимая, что это нужно Мартину больше, чем ему.
Дом Мартина был тёмен и на первый взгляд пуст, но когда они поднялись по ступенькам, то увидели на веранде человека. В чёрной одежде, пришелец сливался с темнотой, и только лицо белело смутным пятном.
– Что вам нужно? – устало спросил Мартин, открывая дверь.
– Сын мой, – заговорил человек.
А фраза знакомая, Священник? Да из белой церкви.
– Идите к себе, святой отец, – сказал Мартин. – Я не нуждаюсь в ваших утешениях.
Мартин включил свет в холле. И не скажешь, что здесь грабили, так всё убрано. Он остановился в дверях, но Мартин сразу сказал ему:
– Пошли на кухню, поедим.
Вошедшего вслед за ними священника Мартин как бы не замечал. Он, по примеру Мартина, снял и повесил на вешалку у дверей куртку, поглядел на свои сапоги. Мартин махнул рукой.
– Плевать. Ковёр так и не вернули, сволочи.
– Сын мой, – снова начал священник. – Я понимаю твоё горе.
– Неужели? – хмыкнул Мартин, открывая бар. – И спиртное всё унесли. Ну, ну…
– Шакалы – они шакалы и есть, – кивнул он.
– Ладно, – Мартин захлопнул бар. – Посмотрю сейчас, на кухне осталось что или тоже всё выгребли. Идите домой, святой отец. Дотти вы уже не нужны, а мне… тем более.
Он догадался, что Дотти звали жену Мартина.
– Ты не вправе обвинять всех в её смерти, сын мой. Конечно, сейчас тобой завладело чувство мести.
– Её убийцам вы тоже не поможете, – усмехнулся Мартин.
Священник сокрушённо покачал головой.
– Сын мой…
– Убирайтесь отсюда, – тихо, но с такой злобой сказал Мартин, что священник, защищаясь, вскинул ладони. – Вы… Думаете, я не знаю кого и на что вы благословляли? Где вы были, когда гибли невинные? Кого вы защитили? Ну?! Уходите. Не доводите меня, чтобы я выкинул вас из своего дома. Убирайтесь.
– Я буду молиться за тебя, сын мой. Чтобы Господь вразумил тебя и ниспослал мир твоей душе.
– Делайте, что хотите, святой отец, – Мартин подошёл к входной двери и распахнул её. – И где хотите. Но не здесь. Не вынуждайте меня к насилию.
Священник ушёл. Мартин запер за ним дверь, и они пошли на кухню. Там Мартин нашёл немного уже зачерствевшего хлеба, растопил плиту и поставил кофейник.
– Хоть кофе попьём. Посмотри здесь, может, ещё что найдёшь. Дотти особых запасов никогда не делала, чтоб каждый день по магазинам бегать.
В указанном Мартином шкафчике нашлись начатая пачка печенья и такая же галет.
– Жратву не возвращают, Мартин, – разжал он губы.
– Знаю, – Мартин потёр лицо ладонями. – Стервятники. Знаешь, что это такое?
– Нет, расскажи, – попросил он.
– Птицы такие, – Мартину явно хотелось разговором забить происходящее. – Они падалью питаются. Ну, и после боя, если раненых сразу не подобрали, то расклёвывают их.
Он кивнул, подумал.
– А шакалы? Тоже?
– Тоже. Шакалы ещё отбросы подбирают, но и раненых, ослабевших добивают.
Забулькал на плите кофейник. Мартин поставил на стол фарфоровые кружки, не так нарезал, как наломал хлеб.
– Обещал тебе выпивку, а видишь, как всё повернулось. Кофе настоящего почти полная банка была, а теперь… на два захода и того по щепотке. И спиртного ни капли.
– Не беда, – он грел о кружку ладони. – Я не пью.
– Зарок дал? – с интересом посмотрел на него Мартин.
– Да нет, – пожал он плечами. – Не люблю я этого, – и, решив, что с Мартином можно в открытую, пояснил: – Пьяный я болтаю много, язык не держу. А кому это нужно?
– Верно, – кивнул Мартин. – Ладно. И без спиртного можно. Завтра в комендатуру пойдёшь?
– Да. И буду сразу на выезд проситься. Догонять.
– Ну, это понятно. А потом?
– Что потом? – не понял он.
– Найдёшь дочь. И жену…
– Думаешь… это она? – перебил он Мартина.
Мартин пожал плечами.
– После «трамвая» не живут, Мартин, – тихо сказал он.
– Я видел, как после такого выживали, – возразил Мартин, – что по любым счетам умереть должны были. А жили. Всё возможно. Всё. Запомни. И вот что. Если это она, то после такого… понимаешь, Эркин, женщине не боль страшна, а то, что её силой взяли, против её воли, женщина после этого… – Мартин замялся, подбирая слова, – всех мужчин врагами считает, и… это ей уже никогда в радость не будет. Если это она, если она всё-таки выжила, ты будь… ну, помягче с ней, не лезь с этим, – и, видя его изумление, улыбнулся. – Нам ведь одно всегда нужно. Дорвёмся… и голову теряем.
– Я не знал… не думал об этом, – он нахмурился, припоминая. – Не видел, чтоб после «трамвая» жили. Сразу не умерла, так на Пустырь всё равно свезут. Спасибо, Мартин, конечно, только… не верится мне, что это… она.
Мартин кивнул.
– Я понимаю. Я вот
