Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

– Нет, сэр, – честно ответил он и зачем-то сказал всё: – Пока нет, сэр.

– По-нят-но, – протянул хозяин. – Говорили мне, дураку, а я не верил. Ну… Ладно, гони сейчас под бомбёжку до первой воронки.

– Слушаюсь, сэр.

И пока они ехали, хозяин говорил:

– Слушай, Тим. Сейчас загоним машину в воронку, подожжём, а там каждый сам за себя. Понял? Русские вот-вот Империю к ногтю возьмут, вам свободу объявят, а там уж… твои проблемы. Ты за моим плечом – лишняя примета. Понял? Если что… прямое попадание, и ты меня больше не видел.

Хозяин достал из кармана и на зажигалке сжёг какие-то бумажки. Потом вынул толстую пачку денег, отделил, не считая, половину и… расстегнув на нём куртку, засунул ему за пазуху.

– Вот так. Чтоб не держал на меня…

…– Мы так и сделали, сэр. И больше я его не видел.

Гольцев кивнул.

– Понятно. Всё правильно. А до Джуса Армонти?

Тим облегчённо вздохнул.

– Сэр, их было много, но ненадолго. Я даже не запоминал их. Кто лучше, кто хуже, сэр, но… – он виновато развёл руками.

– Так, Тим, с этим ясно. Если что… Ладно. А теперь я тебе задам один вопрос, сможешь на него ответить – хорошо, нет… так и скажешь. Я настаивать не буду, – Тим кивнул. – Как зовут Старого Хозяина? Который и сдавал тебя в аренду.

Лицо Тима посерело на глазах, и Гольцев досадливо прикусил губу. Неужели и этот закатит сейчас истерику?

– Сэр… это нельзя… я не могу, сэр…

– Стоп, я понял, – Гольцев остановил этот захлёбывающийся шёпот, пока тот не стал криком. – Тебе запретили, так?

– Да, сэр, – Тим с явным облегчением и даже радостью от того, что его поняли, перевёл дыхание.

– Ладно. Нельзя так нельзя. Теперь вот что. Гореть начинают на третий день, так? – Тим кивнул. – От какого дня?

– Как работать перестал, сэр. А бывает, если вработанный, ну, каждый день работал, то и раньше. Меня на второй день дёргать начало.

– Ты… так много работал? – осторожно спросил Гольцев.

– Да, сэр. Месяц всё время на машине. И до этого…

– Подожди, Тим. Я… слышал, что вы не только телохранители.

Тим сглотнул и потупился.

– Нас называют ещё палачами, сэр. Но… сэр, поверьте мне, я… хозяин ни разу мне не приказал такого. Даже в лагере. И на Горелом Поле. Его просили… об этом. Те. Хотели посмотреть мою работу. Но он отказал им. Я только водил машину.

– Водил машину и вработанный?

– Мы делаем то, что нам приказывают, сэр. А без приказов начинаем гореть.

Гольцев еле сдержал себя.

– Так, значит, всё равно, какие приказы?

– У раба нет выбора, сэр.

– Ясно. Ну, спасибо, Тим.

– Пожалуйста, сэр. Но… за что, сэр?

– За правду, Тим. Да, вот ещё. Как происходит передача другому хозяину?

– В аренду? Просто, сэр. Хозяин говорит. Иди с этим джентльменом и выполняй его приказы. И всё.

Гольцев кивнул. Значит, Гэб не горит и не будет гореть, пока выполняет приказы.

– А вот если такая ситуация, Тим… Тим! – Гольцев вскочил со стула и бросился к нему, потому что Тим начал медленно падать на пол.

Гольцев подхватил его, тряхнул за плечи.

– Тим, очнись, ты что?

– Сэр, – еле слышный шелестящий невнятный шёпот, – не надо, сэр, я всё скажу, я всё сделаю, только не это, не надо, сэр, – и хриплое загнанное дыхание.

Гольцев держал его, пока не почувствовал, что тело Тима вновь окрепло, и тогда разжал пальцы. Тим вытащил носовой платок и вытер мокрое от пота лицо. Гольцев переставил стул и сел напротив Тима, вплотную, чтобы, если что, подхватить.

– Тим, в чём дело? Что ты, что Чак…

Тим умоляюще смотрел на него.

– Сэр, не надо.

– Чего?

– Этих слов, сэр. Их скажут, и я не человек.

Гольцев даже замер. Вот оно! Ну… ну, теперь…

– Тим, а когда в аренду сдают, этих слов…

– Нет, – сразу понял его Тим. – Эти слова знают только Грин и… тот, кому он нас продал. Грин передал ему. И нашу клятву, и эти слова.

– Понятно. Значит, сдали в аренду, а когда пришёл обратно…

Гольцев сделал паузу, и Тим, кивнув, подхватил:

– Да, сэр. Приводят. И тогда…Ну, обычное. Возвращаю вам вашего раба. И всё.

– А потом?

– Потом… потом так, как нужно… тому, – радостно нашёл выход Тим. – Он приказывает тебе или другим.

– Убить этого, так?

– Да, сэр.

– А с тобой было такое?

Гольцев тут же пожалел о своём вопросе, но Тим ответил:

– Да, сэр. Каждый из нас это делал. Когда приказывали.

– То есть… ваш хозяин следил, чтобы каждый регулярно убивал, так?

– Да, сэр.

– Врабатывал в убийство. Чтобы вы без убийств гореть начинали.

– Получается так, сэр, – как-то удивлённо сказал Тим.

– Сволочь он. Первостатейная! – от души сказал Гольцев.

– Не смею спорить с вами, сэр, – с чуть заметной демонстративной покорностью сказал Тим.

Гольцев охотно рассмеялся.

– Ну как, Тим, сильно устал?

Тим пожал плечами.

– Бывало и хуже, сэр.

– Ладно, Тим. Что мне было нужно, я узнал. Спасибо. Если ещё что понадобится, ну, так ещё поговорим. Так что, иди. И ничего не бойся. Живи, расти сына.

– Спасибо, сэр.

Тим понял, что разговор окончен, и встал. Гольцев тоже встал, посмотрел на него и как-то неуверенно сказал:

– Не обидишься? – и вытащил из кармана деньги. – У меня у самого двое…

– Нет, – неожиданно твёрдо, даже не прибавив положенного обращения, ответил Тим. – Я же не за деньги вам рассказывал всё.

– Извини, – Гольцев убрал деньги, – не подумал. Ладно, Тим. До встречи.

– До встречи, сэр.

На улице Тим ещё раз вытер лицо и огляделся. Где Дим? А, вон у лужи. Сколько ни осталось времени, надо работать, машину-то он так и не закончил.

Гольцев сел за стол, сильно потёр лицо ладонями. Ещё камушки в мозаику. И похоже… Что Паук и Старый Говард – одно лицо, уже есть. Похоже, что и Старый Хозяин он же. Многое объясняет и снимает ряд нестыковок. Как сказал Джонатан Бредли? Паук без паутины? Ладно. Сделаем. Но Тима надо отсюда убирать. На пределе парень. Не дай бог, как Чак в разнос пойдёт. Пока его пацан держит, а вдруг встретит кого из бывших… Или, что хуже, из нынешних. Ладно, это мы тоже сделаем. Фланговым обходом, точным ударом, тирьям-пам-пам!

Графство Дурбан

Округ Спрингфилд

Спрингфилд

Центральный военный госпиталь

Фредди приехал в Спрингфилд и с поезда сразу пошёл в госпиталь. Шёл не спеша, будто прогуливаясь. Да, не сравнить с Джексонвиллом: и пожарищ не видно, и народу на улицах побольше. Но держатся все настороже, похоже,