Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Развесив выстиранное для просушки на заднем дворе, Элли вернулась к нему. Вгляделась в неподвижное бледное лицо. Эндрю, Энд, Энди… Совсем не похож на свою фамилию. Даже…
Она не додумала, услышав шум машины. Джим? Джимми! Элли выбежала из комнаты.
– Джимми! Наконец-то!
– Вот и я, крошка, – Джим уже вошёл в гостиную, с ходу обнял и приник к её губам.
…Туман… серый… белый… Заяц серый, куда бегал?… Нет, заяц белый…
– Серёжа! Не уходи далеко-о-о…
Мама, мама, ты где? Мамочка, я буду слушаться, только не прячься…
– Я здесь, здесь, с тобой. Спи, Серёженька, спи, ночь уже…
Спать, ночь… и туман не серый, это ночь, ночью темно, ночью только кошки гуляют. И ёжики. Ёж мышей ловит. И молочко пьёт. Из блюдечка. Дети ночью спят… Когда спят, то растут. Аня большая, вырасту, как она… Аня… туман… ночь… надо спать…
В его комнату Джимми только заглянул и вернулся в гостиную.
– Ну, как тебе кукла, крошка?
Элли рассмеялась.
– Великовата, но всё равно спасибо.
– Теперь тебе не скучно, так?
Она вздохнула, обнимая его.
– Без тебя всё равно скучно.
– Ну-ну, – он поцеловал её в шею, – Я здесь, крошка. Разожги камин, пока я выгружаюсь.
Джимми любил сидеть у камина, и чтобы пламя было сильным. Она развела огонь, открыла бар.
– Где его рванина, крошка? – вошёл в гостиную Джимми.
– Ну, почему рванина? Вещи вполне приличные. Только куртка рабская. Я их выстирала…
– Спасибо, крошка, – ухмыльнулся Джимми. – Но могла и не стараться. В карманах что было? – она кивнула. – В кладовке, так? Сделай мне покрепче, крошка, а я мигом.
Джимми и впрямь быстро управился. Элли едва успела сделать два коктейля, как он вошёл в гостиную и бросил на стол пакет.
– Уф, вот и всё. Спасибо, крошка, – Джимми взял стакан и сел на диван, столкнув на пол льва. – Брысь, скотина, не всё тебе тут валяться.
Элли охотно засмеялась его шутке и села рядом. Джимми обнял её.
– Ты смотрела его куртку, крошка?
– Да, а что?
– Плохо смотрела, – Джимми самодовольно усмехнулся. – У него там деньги были. В нутряке.
– И много? – потёрлась щекой о его плечо Элли.
– Тебе на серёжки не хватит, – хохотнул Джимми. – Ладно, крошка, закончим с делом и, – он подмигнул ей, – займёмся удовольствиями.
Деньги Джимми переложил в свой бумажник, ключи и расчёску сунул в карман со словами:
– Выкину по дороге с остальным шмотьём.
Носовой платок, бумажник, справка, сигареты – всё полетело в камин.
– Фу! – Элли замахала руками, отбиваясь от запаха горящей кожи и ткани.
– Пошли в спальню, крошка, – Джимми заботливо обнял её и вывел из гостиной. – Прогорит, и запаха не будет, – и уже снимая с неё платье, улыбнулся и подмигнул ей: – Ему всё равно ничего этого уже не понадобится.
Элли только вздохнула в ответ, обнимая его за шею.
Графство Эйр
Округ Гатрингс
Джексонвилл
До Джексонвилла доехали неожиданно быстро. Или просто знали, куда везут, вот время быстрее и пошло. Их действительно привезли точно на то место, откуда увозили. Прямо к так ещё и не разобранному завалу. Они вылезли из кузова и теперь стояли, растерянно озираясь, словно… словно куда-то не туда попали.
Эркин подмигнул Мартину и пошёл к шофёру, открывшему капот и сосредоточенно там копавшемуся. Встав рядом, Эркин осторожно сказал по-русски, ни к кому вроде не обращаясь:
– А теперь что?
– А ничего, – ответил, не поднимая головы, шофёр. – Мотор проверю и обратно.
– А… а нам куда? – решился Эркин.
– А ты что, нездешний? По домам ступайте.
Краем глаза Эркин заметил подходившего к ним русского офицера и отступил на шаг. Но его уже заметили.
– Что тут, сержант?
Шофёр кинул быстрый взгляд на подошедшего и выпрямился.
– Да вот, лейтенант, не знают, куда им теперь, – и усмехнулся. – Привыкли по приказу жить.
Лейтенант посмотрел на Эркина. Остальные издали внимательно следили за происходящим. Мартин вполголоса выругался и рванулся к Эркину, но его тут же за плечи отдёрнули назад и загородили.
– Сейчас идите домой, – тщательно выговаривая английские слова, сказал лейтенант.
– Спасибо, сэр, – ответил по-английски Эркин и сделал шаг назад, приближаясь к остальным.
Лейтенант улыбнулся, но сказать ничего не успел. Потому что с отчаянным визгом: «Папка!» – с завала скатился какой-то мальчишка, и уже бежали женщины, выкрикивая имена мужей и братьев, и в этой мгновенно закрутившейся суматохе уже ничего нельзя было понять, и никто не заметил, когда уехала русская машина.
– Вернулись! Наши вернулись! Все вернулись!
Обнимали, целовали, плакали, рассказывали сразу всё, обо всём, обо всех… Мартина как в водоворот втянуло в толпу. Он был свой, и его встречали как своего. В этом шуме Эркин и услышал о похоронах. Что похоронили, как положено, не Овраг, а могила, у каждого своя, поп и пел, и читал, как у беляков, даже гробы были, всех, Меченый, всех наших похоронили, сами в этом, как его, морге, были, ни один наш там не остался.
– А… Андрей? – глухо спросил Эркин.
– Это Белёсый?
– А как же!
– Неужто бросили?!
– Ты чего?!
– И твою жену мы похоронили, – сказал кто-то Мартину. – С нашими.
– Ничего, а?
– Ты того, не обиделся?
– Нет, – покачал головой Мартин. – Всё правильно.
Эйб Сторнхилл пробился к нему, хотел что-то сказать,
