Союз пяти королевств. Трилогия - Татьяна Геннадьевна Абалова

спина распрямилась, а затуманенные глаза осветились блеском любопытства. Сильной рукой он пихнул Ветра в сторону просторного кресла, и когда тот буквально упал в него, сам опустился на треногую табуретку, делающую хозяина выше гостя. Хоть так можно было тешить самолюбие, взирая на родовитую знать с высоты. – Рассказывай!

Ветер огляделся. Эта комната разительно отличалась от предыдущей. Книги в золотых переплетах в шкафах из дорогого дерева, по полкам расставлены какие-то непонятные приспособления, на причудливых изгибах которых тускло отсвечивали потемневшие серебро и медь, десятки шкатулок и сундучков, наверняка заполненных ценными артефактами. Никакого запаха плесени и старости. В воздухе витал успокаивающий аромат лаванды.

Уж слишком какой-то успокаивающий…

«Магия? Хочет, чтобы у меня развязался язык?» – Ветер почувствовал, как с него спадает напряжение, уходят страхи, крепнет желание выложить все как на духу. Встретившись взглядом с колдуном, застывшим на своем возвышении точно петух, стерегущий клушу, гость мысленно усмехнулся. Как бы не был могущественен прорицатель, Ветер смахнет его с этой табуретки одним взглядом.

Подумал и ужаснулся.

Впервые он почувствовал себя не униженным человеком, чей дар способен сделать его изгоем, перед которым захлопнутся двери знатных семейств, а сильным магом, могущим уничтожить не только колдуна, но и разорить всю его берлогу.

– О, как же сильно твоя душа мечется! Видать не с рождения одарен? Я прав? По глазам вижу! – Рейвен вздернул изрытый оспинами нос. – Ну, чего молчишь?

«Не следует открывать колдуну то, что может быть использовано против семьи. Догадки – не истина. Доказательств того, что я маг, у Рейвена нет. И не будет».

– Избавлен от тайн, избавлен от боли, – произнес гость, поднимаясь с кресла. Теперь он нависал над стариком, вновь сделавшимся сгорбленным и жалким. – А интересуют меня прежде всего сведения, о которых тебе, колдуну, доподлинно должно быть известно. Теперь, – Ветер обвел взглядом комнату, остановившись на мгновение на чаше, из которой вился легкий дымок, принуждающий к откровенности, – не с руки будет оправдываться, что ты отошел от дел. Рассказывай, о чем в последнее время говорят люди, с чем столкнулись, чего страшатся?

Жидкая бороденка хозяина затряслась. Маг – не маг, а силы у гостя достанет, чтобы сломать старику шею.

– Обереги стали заказывать. Раньше все за ядами приходили да заговорами, а теперь обереги им подавай. То тут, то там бесноватый объявляется. Страшно людям, не знают чего ожидать. То сын рыбака пламенем харкаться примется, из-за чего от половины деревни лишь головешки остаются, то царская дочь одним прикосновением кровь горлом пускает. И таких с каждым годом все больше.

– Царская дочь?

– Как не скрывал царь Берелив, что бастардка его – колдовское отродье, а правда все равно выплыла. Каждому слуге рот не закроешь, да…

– Почему же о объявившихся колдунах не судачат на каждом углу? Куда все эти несчастные деваются? Их уничтожают?

– Кто же удумает царскую дочь тронуть? Жизнь всяко дороже. Отец отселил бастардку из дворцовых покоев да строгую няньку приставил. Этим и обошелся. А вот мальцу – сыну рыбака, не повезло. Утопили. Камень на шею и в воду. Пока к реке вели, два поля пшеницы до земли выгорело, да….

– Как можно? Разве они виноваты? – Ветер представил себя на месте испуганного мальчишки, против которого ополчились односельчане. – Они же дети.

– Вот и в монастыре Мятущихся душ, что юге на Лунного царства, так рассудили. Монахини всех бесноватых собирают. Почитай, лет десять как, а то и поболе. Усмиряют, должно быть, молитвами. Или еще как. Не знаю. Ведаю только, что стоит в двери того монастыря войти, как назад дороги не будет. Пропадает человек, будто и на свет не появлялся.

– Почему же у нас в столице о появлении юных магов не говорят? – Ветер казался расстроенным. Более десяти лет дар просыпается то в одном ребенке, то в другом, какие-то монахини спасают одаренных, а в его окружении знать о той беде не знают. Если бы самого не коснулось, так и прошло бы мимо. А прошло бы? Или нарывом созрело бы и рвануло?

– Я бы сказал, но кто меня, лишенца, слушать станет? Я же теперь враг. Несмотря на заслуги перед короной… И ведь как много сделал! – лицо старика от обиды сделалось пунцовым. – Кольцо Жизни лично Артуру Пятому передал, которое с таким трудом на Червоточину портальную выменял, а он… Говори, не говори, все равно что на ветер слова бросать…

– Что еще знаешь? – отмахнулся от нытья гость.

– Говорят, что Зло зреет, отсюда и бесноватые, – Рейвен перешел на шепот. – А выпустили его на свет охотники, что могилу ведьмы раскопали.

– Это ту, которую на землях Багуш-Пальских нашли? – в столичном свете хватало сплетен. Только начали затихать споры, куда мог исчезнуть Петр – приемный сын Эрийской королевской четы, как из Южной Лории пришла весть о могильном холме, полном серебра.

– Она самая. С тех пор и пошло все наперекосяк. Вон, – Рейвен дернул дряблым подбородком в сторону полки, на которой серой дымкой переливался хрустальный шар, – уже четырнадцать лет сплошной туман. Как ни тер, как ни нашептывал, только быстрее клубиться начинает. Никакого просвета.

– Ты же говорил, что дар прорицания потерял?

– А он только для того и нужен был, чтобы видения, которые покажет магический кристалл, растолковывать. Нет видений будущего, нет прорицаний. Все просто.

***

Ветер вытащил тяжелый кошель, кинул в руки колдуну. Тот споро спрятал его в карман замызганной одежки.

– Надеюсь тебя не стоит предупреждать…

– Научен опытом, – вздохнул Рейвен. – Можешь не беспокоиться, рта не открою. Не было тебя здесь.

Когда гость направился к выходу, прорицатель засеменил следом.

– Ты прости, что без приличиев встретил. Что со старика возьмешь? Умом и здоровьем слаб. И лезет в голову всякое. Но одно скажу напоследок, – Рейвен знал, что Ветер не нуждается в его поучениях, но удержаться не смог, – магия не ставит крест на всей жизни. Все зависит от того, какой путь изберет одаренный: добра или зла.

– А какой ты избрал?

Колдун уловил нотки презрения.

– Я старался держаться посередине, но сам видишь, это непосильная задача. Нельзя вечно стоять у развилки, дар не простит.

– И люди тоже.