Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота - Андрей Юрьевич Андреев

это дело. Понимаю, что слишком многого прошу; но будьте снисходительны к Вашему выздоравливающему, который, конечно же, приободрится, если тревожиться перестанет за благо общественное, за благо его Александра.

Приветствую Вас, мой друг, мой Герой, от всей души.

102. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Санкт-Петербург], 5 января 1807 г.

Прозябаю здесь, пребывая в неизвестности касательно судьбы той идеи об ополчении, какую я Вам сообщил. Тревожусь, конечно же, не от эгоизма, не оттого, что идею эту я предложил, но оттого, что исполнение ее с Вами тесно связано. Люблю Вас больше, чем когда-либо, мой Александр; думаю о Вас беспрестанно. Дни провожу в сборе сведений, по полночи в думах о Вас и приближенных Ваших, а в беспокойных снах те же мысли меня не покидают. Боюсь, как бы сопротивление приближенных принятие решения не замедлило или не заставило Вас полумерами ограничиться. Все, что я за последнее время узнал, укрепляет меня в мысли, что мера, мною предложенная, есть единственно верная в настоящий момент. Личный интерес меня не ослепляет. Разве не для спасения касты, меня ненавидящей, предложил я эти меры принять и дерзнул открыто пойти против идеи всеми одобряемой? Посланцы духовенства из протестантских провинций сюда прибыли и сочиняют прокламацию в уверенности, что начнется в этих провинциях созыв ополчения. Не позволяйте этим почтенным людям, чье сословие и без того должным уважением не пользуется, стать посмешищем, оттого что делают они работу, в бесполезности которой сомнений нет, и до отъезда их дайте им почувствовать Ваше одобрение. Их призвание презирают, их деятельность ненавидят или боятся; никто за них не заступается.

Скажите мне, умоляю, как Вы поступили с ополчением; напишите одно слово, чтобы знал я наверное, что Вы решили[461]. Неопределенность касательно всего, что с общественным благом или с Вашей обожаемой особой связано, меня терзает. Отчего с сердцем столь чувствительным занялся я делами? Никогда не свыкнусь с идеей, к несчастью слишком распространенной, что, если сделал все возможное для истребления зла, можно на том успокоиться.

Ваш Паррот

103. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Санкт-Петербург], 12 января 1807 г.

Государь!

Праздники кончились. Присутственные места открылись. Благоволите заняться приходскими училищами и назначить мне время, когда бы мог я Вам свой доклад о нынешнем состоянии этого важного дела представить. Снова все перечел с величайшим вниманием; меры, какие я Вам предлагаю, энергические, но осторожные и основанные на самом близком знакомстве с предметом. Действовать нужно твердо. Снисходительность Ваша в деле о лифляндских крестьянах не впрок пошла и Вам много неприятностей доставила. На сей раз хотел бы я Вас от подобного уберечь. Добровольно обрекаю я себя на ненависть врагов общего блага; они и так меня давно ненавидят. <Чтобы людьми править, довольно этого захотеть решительно.> Все то благо, какое Вы пытаетесь Вашей нации и Университету даровать, в известном смысле непрочно; зависит оно частью от того, как события сложатся. Приходские училища, какими я их вижу, суть заведения общенациональные и от хода событий не зависящие. Если их однажды устроить, никакая сила человеческая не сможет их истребить; им только первый толчок необходим. Но нужно воспользоваться случаем, который, как знаете Вы из истории, лишь однажды волосатым боком поворачивается, и тогда можно за волосы ухватиться. Не упускайте случая. Потомство Вас благословит и оценит по справедливости твердую волю великодушного Вашего сердца. Нынешний момент должен Вам доказать, до какой степени рабство ослабляет государство самое могущественное. Только приходские училища могут приуготовить народ к свободе без революции и резни. Хватайте же случай за волосатый бок.

Я Вас вечно любить буду, даже если Вы со мной несправедливо обойдетесь. Вот что мне дает силу Вам принадлежать всецело. Силы мои физические и умственные на исходе. Воспользуйтесь тем, что осталось. Только этого и хочу.

Приветствую Вас от всей души, мой Возлюбленный.

Ваш Паррот

104. Александр I – Г. Ф. Парроту

[Санкт-Петербург, 19 января 1807 г.][462]

Все эти дни ни малейшей не имел возможности Вас принять, замучен делами. Могу Вас принять завтра во второй половине дня, сегодня весь день занят.

Весь Ваш. – Будьте покойны, ни малейшего желания Вас убить не имею.

[Росчерк]

105. Александр I – Г. Ф. Парроту

[Санкт-Петербург, 20 января 1807 г.][463]

Скопилось у меня огромное множество бумаг, всю вторую половину дня работал, но до конца еще далеко. Посему не имею никакой возможности Вас принять, но прошу прийти завтра во второй половине дня.

Весь Ваш

[Росчерк]

106. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Санкт-Петербург], 21 января 1807 г.

Ваша вчерашняя записка, мой Александр, мне доставила удовольствие неизъяснимое. Провел я около двух часов в комнате Гесслера, в одиночестве и, к счастью, только о Вас думая[464]. Тут приносят Вашу записку, и узнаю я, что Возлюбленный занимается усердно делами своих подданных, исполняет свой возвышенный долг пылко, ретиво, с той любовью к роду человеческому, какую только его сердце внушать умеет. – Счастливы Вы, Александр! О, почувствуйте счастье Ваше, вкусите его. То чувство, с каким легли Вы спать, завершив свои труды, есть прекраснейшее из наслаждений, какое Ваш сан Вам даровать может. Друг Ваш его с Вами разделил и ощутил более, чем когда бы то ни было, блаженство от того, что Вам принадлежит. Любите по-прежнему

Вашего Паррота.

107. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Санкт-Петербург], 25 января 1807 г.

Государь!

Как завтра граф Завадовский Вам представит дела своего министерства, позвольте мне Вам сообщить одно соображение касательно Вашего намерения разрешить судьбу приходских училищ без обсуждения в Главном правлении[465]. Ценю я Вашу доброту. Вижу в этом решении твердость, с какой Вы действовать хотите, и деликатность, с какой Вы меня лично поберечь желаете. Сердце мое этим тронуто. Но, с одной стороны, полагаю я, что обсуждение вреда не принесет, и даже напротив, сумею я все так устроить, что эти господа Вам сами случай представят тот единственный указ издать, который может дело покончить быстро. Единственное возражение, какое они привести могут, – что нет у них докладов, кроме как из Лифляндии, и это-то для Вас как раз и послужит поводом принять в качестве чрезвычайной ту меру, которую из-за нерадивости правлений трех губерний[466] еще в ход не запустили и впредь долго не запустят. Что же до моей особы, не тревожьтесь за меня, Возлюбленный. Коль скоро буду я уверен в твердости Ваших намерений, горячиться не стану, а чтобы еще уверенней быть, прочту вслух