Мир чеченцев. XIX век - Зарема Хасановна Ибрагимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1900 году в ходе раскопок Г. А. Вертеповым могильника у с. Урус-Мартан был найден железный нож с зооморфно оформленной бронзовой рукояткой. Эта находка вызвала интерес у А.Спицина, который посвятил ей свою статью, изданную в 1902 году175. Краевед Вертепов, в 1900–1901 годах раскопал более двадцати курганов около села Урус-Мартан, а материалы этих раскопок были переданы в Эрмитаж. В 1891 г. в окрестностях села Хатуни была найдена большая бронзовая поясная пряжка, выполненная в зверином стиле (VI–IV вв. до н. э.). Вблизи села Ножай-Юрт в конце XIX в. также была найдена бронзовая поясная пряжка – умбон, относящаяся к VI–IV вв. до н. э. В настоящее время они хранятся в Государственном Эрмитаже176.
В то же время археологические раскопки и коллекционирование древних вещей проводил представитель местной военной администрации – помощник начальника Грозненского военного округа Н.С. Семёнов, написавший несколько интересных работ по краеведению177. Исследуя археологические памятники Чечни в 1882 году Н.Семенов также обнаруживает зооморфный материал, в частности пряжки «типа Исти-Су».
Всемирную известность памятники майкопской культуры получили уже в конце XIX века после открытия Н.И. Веселовского в Адыгее в 1897 году Большого Майкопского кургана. Следы майкопских захоронений обнаружены у с. Бачи-Юрт на территории Чеченской Республики. Культура майкопских племен была приспособлена к особенностям климата того времени с его малоснежными или бесснежными зимами. Заметные трансформации климата в конце атлантического периода – в начале суббореального периода голоцена по данным Е.А. Спиридоновой принесли в Предкавказье снежные покровы. Изменения были столь резкими, что позволяют ставить вопрос об экологической катастрофе для ранних земледельцев и скотоводов. Например, на Тереке, там, где была степь, начали расти леса с широколиственными и хвойными деревьями. Именно на этом фоне глобальных перепадов климата исчезает майкопская культура178.
Археологические источники по майкопско-новосвободненской общности иллюстрируют феноменальную культуру населения Кавказа, сформировавшуюся именно в зоне стыка культурных традиций земледельцев и скотоводов Передней Азии и племен раннего бронзового века юга Восточной Европы. Общество майкопских племен было своего рода культур-трегером на границе степной зоны Восточной Европы, создавшим здесь даже свою зону или провинцию влияния.
За пределами основного ареала майкопских племен металлическая посуда встречается редко. Способы изготовления майкопской металлической посуды еще во многом не ясны. Поражает высочайшее искусство майкопских медников производить сосуды с толщиной до 1 мм. Независимо от размера. Как правило, майкопская металлическая посуда не имеет швов (Бамутские бронзовые сосуды). Майкопские племена первыми изобрели настоящее металлическое ведро. Для керамики майкопско-новосвободненской общности характерны миски. Вероятно, это связано с широким использованием в быту каш, разных похлебок и другой растительной пищи. Миски знали и кочевники, например, бедуины, но нет данных, чтобы они производили в массовом порядке круговую и лепную керамику внушительных форм, которую трудно транспортировать. Огромные пифосы, чаны, большие лепные горшки скорей всего свидетельствуют об их производстве в среде оседлого или полуоседлого населения. Самый крупный пифос достигал в высоту 102 см. при диаметре до 100 см. Чаны также могли достигать в диаметре 100 см. при высоте более 50 см. По свойствам бытового назначения майкопская посуда Терского региона уже была подразделена на холодную, круговую, столовую и горячую, лепную, кухонную179.
Присутствие антропологических представителей южно-европеоидной расы в составе майкопско-новосвободненской общности, безусловно. Наличие лексических заимствований из северо-кавказского в праиндоевропейские и в отдельные индоевропейские группы заставило ученых предполагать, что индоевропейский в Европе «наложился» на северо-кавказские и близкие им языковые группы. В лексиконе праиндоевропейцев присутствуют довольно высокие горы с большим количеством различных типов скал и острых или больших круглых камней. Иногда эти горы покрыты лесом. Имеются слова, обозначающие узкие проходы, ущелья, пещеры, обрывы и пропасти, речные долины и заливные луга. В связи с этим можно предположить, что прародина европейцев находилась в умеренной зоне горного леса, возможно, это был Кавказ.
Носители прасеверо-кавказского языка уже к моменту его распада находились на довольно высоком уровне развития. Лексический анализ позволяет констатировать у них наличие скотоводства (крупный рогатый скот, овцы, козы, свиньи, лошади), земледелия (с возделыванием проса, ячменя, пшеницы), а также по меньшей мере начальную стадию металлургии. Современные ученые пришли к выводу о вхождении в северо-кавказскую языковую семью таких языковых групп, как хуррито-урартская, хаттская, баскская и, возможно, тирренская (этрусский с его ретийским диалектом) и бурушаски-вершикская (Памир)180. При раскопках Сержень – Юртовского поселения было выявлено поквартальное размещение бытовых комплексов (жилищ, производственных и культовых сооружений), разделенных узкими улицами. Улицы были вымощены булыжником среднего размера. Всего в слое конца XI–VII вв. до н. э. были открыты 4 такие мостовые. Мостовые Сержень – Юртовского поселения пока уникальны в археологии Кавказа даже на современном этапе. Они являются ценным свидетельством бытования элементов сельского благоустройства у населения восточного варианта кобанской культуры. Мостовые – явление местное, порожденное конкретными условиями быта, но возникшее на Северо – Восточном Кавказе, возможно, еще в конце II тысячелетия до н. э.181.
Этнографический отдел Русского музея Александра III был очень заинтересован в пополнении своих коллекций чеченскими экспонатами. В связи с этим, музей командировал в горную Чечню сотрудника геологического кабинета Киевского университета С.А. Гатуева. Командировка оплачивалась в размере 300-х рублей. С.А. Гатуев передал музею собранные им чеченские вещи (с обозначением их названий на чеченском языке). Коллекция музея пополнилась следующими вещами: ботфортами, подхвостником, серьгами, кольцами, ошейником для вола, скрипкой и смычком182.
Судя по запискам посещавших Чечню и Ингушетию, башенные произведения вайнахских строителей воспринимались ими довольно восторженно, но суть увиденного сводилась к самым общим словам (Н.К. Зейдлиц, В.И. Долбежев, Н.А. Буш, А. Россикова и др.). Не избежал подобной лаконичности и известный исследователь Чечни А.П.
Берже, хотя благодаря его запискам мы все же знаем те места, где некогда стояли башни. Почти также отнесся к башенным постройкам А.П. Ипполитов, если не считать воспроизведенного им рисунка башен у с. Шатой, сделанного Дюсдердиком183.
Древняя архитектура горной Чечни (боевые и жилые башни, некрополи и культовые сооружения) представляют собой уникальное явление в мировой культуре. На Кавказе именно у нахов (чеченцев и ингушей) башенная архитектура достигла наивысшего развития. Особенно это проявилось в архитектонике боевых башен, которые являются вершиной средневекового зодчества. Боевые башни строились с соблюдением зеркальной симметрии и пропорциональности всех частей постройки, в удивительной гармонии с окружающим ландшафтом184.
Не смотря на усилия учёного мира, исследования Кавказа были не столь велики, и одной из причин этого явления, было слабое бюджетное финансирование, в
