Мир чеченцев. XIX век - Зарема Хасановна Ибрагимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лев Николаевич Толстой, к середине XIX века несколько раз приезжал на Кавказ к своему брату Николаю Николаевичу, служившему в станице Старогладовской, а затем в укрепленном лагере возле чеченского селения Старый Юрт. Заинтересовавшись жизнью гребенских казаков и их соседей горцев, Толстой стал приобретать почти всю издававшуюся в то время на Кавказе этнографическую литературу211. Говоря о влиянии горцев, в частности чеченцев, на гребенских казаков, Л.Н. Толстой писал: «Лучшее оружие добывается от горца, лучшие лошади покупаются и крадутся у них же. Молодец-казак щеголяет знанием татарского языка и, разгулявшись, даже со своим братом говорит по-татарски»212. В 1852 году Лев Николаевич Толстой записал со слов своих приятелей (кунаков) Балты Исаева и Садо Мисирбиева две чеченские песни. Это первая известная нам запись чеченского текста с подстрочным переводом213. В январе 1854 года Л.Н. Толстой уехал из станицы Старогладовской в Ясную Поляну. Пребывание на Кавказе он расценивал как знак судьбы: «Мною руководила рука божья… я чувствую, что здесь я стал лучше»214.
Ценность поэтического произведения состоит в том, что оно передаёт ощущение от происходящего события, духовное состояние его героя, показывает неординарный взгляд на событие, казалось – бы, уже давно изученное. В 1877-78 годах в Чечне вспыхнуло крупное восстание под предводительством У.-Х. Дуева. Что двигало его участниками, какие мысли, чувства заставляли людей рисковать жизнью – об этом мы не узнаем из официальных хроник, но можем ощутить с помощью поэтического слова. Духовное состояние народа, его представителей может передать только фольклор, народное творчество.
Сразу после восстания была записана песня, оценить которую мы предлагаем читателю, так как её содержание не опишешь в нескольких предложениях – здесь каждое слово аллегорично и ценно:
«Сказывать песню поры-времени у меня не было:
Со зрячего глаза хмурым был я,
С резвой ноги слабым стал я.
Пришло мне время перемигиваться с вдовами,
Прошло моё время перемигиваться с девушками.
Рассказать ли мне вам о войнах-боях?
– Я не удалец, бившийся на войне.
Сказать ли вам женский – детский рассказ?
Я не трус, сидящий с бабами.
Я скажу вам тихую песню.
Я буду говорить вам бедного человека слово.
Как мать-овца и без времени родившийся убитый ягнёнок,
Друг с другом и с Богом вы не разлучайтесь:
Потеряв доверие народа,
Лучше по земле не ходить;
Спереди пусть не накопляется к вам зависть,
Сзади пусть не одолеет вас нападение;
Да получите вы пользу-удачу,
Как Уми, сын Ду,
Как тот Уми, сын Ду,
в Чинхоевском ущелье!215
Перевод чеченской песни также представил читателям на страницах «Русских ведомостей» В. Немирович-Данченко:
«Я с русскими дрался и ночью и днем,
Как вдруг говорят мне – «В ауле родном
Твоя умирает Фатима»
Как трус я позорно от русских бежал —
И ветер тоскливо мне в душу свистал:
«Твояумирает Фатима»
Лишь только домчался в аул я родной —
Гляжу, засыпают могилу землей —
Землей засыпают Фатиму!
Я кинулся, землю отрыл я едва:
Лежит она, вижу – бледна и мертва…
– Что делать? – Спросил я Фатиму…
Куда же отсюда отправлюсь я?
«Изменник и трус» меня встретят друзья
– Куда мне деваться, Фатима?…
Одно остается мне: смелой рукой
Кинжал себе в сердце вонзить и с тобой
В могилу улечься, Фатима!..»216.
Другим фольклорным источником, позволяющим изучать историю духовного развития народа, являются сказки и легенды. Одним из первых народную прозу стал собирать Н.С. Семёнов. Чиновник российской государственной администрации, служивший в Грозненском и Владикавказском округах увлёкся чеченским устным народным творчеством. Будучи несколько лет членом Ичкеринского (Веденского) окружного управления, Н.С. Семёнов овладел чеченским языком, что само по себе было большой редкостью в среде кавказской администрации. Он впервые придал значение и такому своеобразному источнику по истории края, как арабоязычные фамильные или личные записи («таптиры»)217.
Благодаря Н.С. Семёнову, мы в настоящее время можем ознакомиться с текстами древних сказок и легенд Чечни. «Сказка про то, какие в Чечне жили богатыри» была записана в Ичкерии и не предназначалась для публицистического издания. Однако руководство газеты «Терские ведомости» сумело уговорить Н. Семёнова опубликовать сказку в газете и затем выразило собирателю фольклора глубочайшую благодарность. Такие ценные публикации развенчивали миф о бесчеловечном чеченце-злодее, способствовали культурному воспитания населения.
«Терские ведомости» также рекламировали изданную Н. Семёновым книгу «Сказки и легенды чеченцев». Книга продавалась в 2-х владикавказских магазинах и в книжном магазине Попова (Юдина) в Хасав – Юрте. Книгу можно было приобрести и по почте, что было важно для населения высокогорных районов. Цена её, с пересылкой, в 1880 году составляла 75 копеек218.
Первая публикация в собственно фольклористических целях в этот период была осуществлена Чахом Ахриевым. В разделе «Народные сказания кавказских горцев» (четвёртый выпуск «Сборника сведений о кавказских горцах»), наряду с чеченскими сказками, баснями, им были включены пословицы и поговорки.
П.К. Усларом – автором первого чеченского алфавита, в 1862 году при помощи информатора чеченца Кеди Досова был составлен первый чеченский букварь, в который вошли пословицы и поговорки на языке оригинала.
В 1866 году И. Бартоломей издаёт новый букварь, в состав которого входит значительное количество пословиц и поговорок (51) как на чеченском языке, так и в собственном переводе219.
В пословицах и поговорках мы часто находим изображение чеченского народа во всей полноте и
