Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

это невероятно интересно! И возможность проследить за спектаклем и обкатать его на публике… Если бы такая возможность ещё раз оказалась реальной!» Болезненный и короткий опыт «Гамлета» оставался для режиссёра зияющей раной. Он успел понять, что может найти в этом виде творчества что-то, чего нет в экранном искусстве, но отыскать желанное сокровище ему уже не хватит времени. Примечательно, что для Тарковского театр и кино были своего рода несмешиваемыми веществами-антагонистами. Равно как кино и опера.

Панфилов убеждал коллегу вернуться к сценическому воплощению «Гамлета». Андрей страстно желал возвращения спектакля и сам. Он чувствовал, насколько лучше может сделать эту работу, если удастся найти подходящих артистов. Режиссёр остался неудовлетворён исполнителями отдельных ролей, в частности, Розенкранца и Гильденстерна — персонажей второго плана, имеющих первостепенное значение.

Собеседники поведали друг другу и о своих протеже: Тарковский — об Александре Сокурове, а Панфилов — о Сергее Овчарове. Андрей объяснил, что он опасается просить за Сокурова, рассказал историю о том, как пытался помочь Баграту Оганесяну — другому своему «подопечному». Оганесян был стажёром на «Андрее Рублёве» и даже снимался в заключительной новелле в образе итальянского посланника. Появлялся он и в «Солярисе» в эпизодической роли профессора Траджета. В 1972 году режиссёр неоднократно ездил в Ереван, где помогал Баграту с его картиной. Но когда он попросил Ермаша поспособствовать молодому армянскому кинематографисту, то только навредил. По крайней мере, Андрей был в этом убеждён. На деле же, вряд ли упомянутый разговор изменил хоть что-то. Глава Госкино не стал помогать, поскольку «хватит с нас одного Тарковского», но и палки в колёса, похоже, не ставил. С огромным трудом Оганесян запустился на «Арменфильме», и в 1983 году вышла его картина «Мастер».

В ходе беседы с Панфиловым главный герой настоящей книги произносит важнейшие слова: дескать, во время работы в Италии у него возникло «ощущение дебюта». Это был перезапуск всей творческой жизни. Продолжить начатое в СССР не получится, возможен только рестарт, и он уже произошёл.

Говорили ли они прямо о том, собираются ли Тарковские возвращаться? Наверняка, но это осталось за рамками публикации. А вот, что в неё вошло: на вопрос Глеба, будет ли Андрей работать в Москве с Александром Княжинским или предпочтёт другого оператора, тот решительно ответил, что только с ним! Стало быть, намеревается вернуться? При этом, обсуждая судьбы художников в России, Тарковский произнёс и такие слова: «Этот бедный, затравленный Гоголь, который мечтал уехать в Италию и жить здесь из-за климата: ведь он действительно был болен, не переносил зиму и боялся её, кстати, как мой отец… Ведь он писал царю, объяснял, почему он хотел бы жить в тёплых краях, а его не пускали! Пушкин ни разу не был за границей! Ха-ха! То есть можешь себе представить, сколько бы он ещё написал, если бы всё-таки выбрался. Но его заклинило на его Наталии Гончаровой, заклинила эта страшная придворная хреновина, его камер-юнкерство… А если бы в это время — представь себе! — он мог выехать за границу, пожить там свободно и пописать?!.. Он не остановился бы на „Маленьких трагедиях“…» В этих словах вывод звучит довольно однозначно.

Так или иначе, разговор между режиссёрами получился весьма тёплым, приятным и доверительным. Тем более странно, что в дневнике Тарковский по поводу этой встречи не записал почти ничего, упомянув лишь, что Глеб собирается экранизировать «Мать» Горького. Особой новости здесь не было, поскольку об этом проекте сообщалось ещё в одиозной статье[730], которую привёз Янковский. Будущая картина называлась там «значительным фильмом на историко-революционную тему», правда, о том, кто будет режиссёром, в тексте умалчивалось. Следует сказать, что эта лента станет уже третьей советской экранизацией романа, идеологический потенциал которого в кино казался чиновникам неисчерпаемым. Но тут не всё пошло по плану. Многие заявленные в статье картины упомянутой патриотической тематики — «Первая конная» (1984) или «Челюскинцы» (1984) — увидят свет уже в будущем году. А работа Панфилова затянется вплоть до 1990-го. Более того, фильм будет напитан не только романом Горького, но и множеством других литературных источников. Определённо, руководство ждало от режиссёра не этого…

Узнав о планах Глеба, Тарковский написал в дневнике: «Да!..» Такая скупая реакция — то ли позитивная, то ли негативная — связана с тем, о чём Андрей умолчал. Его взволновало, что Панфилов, уговаривая коллегу восстановить спектакль «Гамлет», сообщил между делом о собственных планах поставить эту пьесу. Разговор выглядел прощупыванием почвы. Более того, почти наверняка Глеб намеревался сделать это в том же театре, ведь его супруга Инна Чурикова являлась одной из главных актрис Ленкома. Собственно, в 1986 году, так и произойдёт, Панфилов поставит «Гамлета» в театре Ленинского комсомола, Чуриковой достанется вожделенная роль Гертруды, Янковский из Лаэрта станет Гамлетом, в Лаэрта из Марцелла переквалифицируется Александр Абдулов… Новый спектакль будто воплотит мечты артистов, и в репертуаре пробудет довольно долго. Впоследствии возникнет даже второй актёрский состав, в котором будут заменены все исполнители, кроме Гертруды и Офелии — Александры Захаровой.

Это удивительный и незаурядный пример в истории театрального искусства. В двух спектаклях по большой части были заняты одни и те же люди, использовалось одно и то же сценическое пространство, но постановки не имели ничего общего. Вот что о своей работе во втором спектакле вспоминает[731] Михаил Козаков, игравший Полония: «У Панфилова было решение, что Гамлет человек политический, почти партийный. Он даже в спальню к матери приходил с вооруженной охраной. Почему? А потому, говорил Панфилов, что он знает, что он не мальчик, и ведет политическую борьбу с королем. Он и у матери ждёт нападения врагов. Но ведь Гамлет нам дорог сомнениями, а потом уже поступками… К сожалению, „Гамлет“ Панфилова не был удачным спектаклем».

22 марта в Рим приехал Лина. Незадолго до того произошёл важный инцидент, о котором Тарковский узнал[732] от Юри по телефону. В советском журнале вышла компрометирующая Андрея статья. По всей видимости, организаторы публикации уже поставили крест на возвращении режиссёра и потому пытались раздуть международный скандал, в результате чего текст был даже перепечатан в шведской прессе[733]. Впрочем, возможно, подхватили статью из чистого интереса к режиссёру, у которого снимается Юзефсон, один из лидеров национального кино. Эрланд эту бесчестную авантюру и купировал, заступившись за Тарковского.

Похоже, на возвращении крест уже поставил и сам главный герой настоящей книги, поскольку с Линой они говорили о том, как вывести из Москвы библиотеку, архивы, что делать с квартирой… Наконец, как получить разрешение на выезд для сына с