"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Матушка настрого запрещала Теодору надевать на занятия хорошие камзолы и рубашки.

«Порвешь или запачкаешь», — говорила она. «Вы же и там и боретесь еще, знаю я вас.

Хорошо еще, что отцовская одежда старая осталась, можно перешивать».

Теодор оглядел свою пропотевшую на уроке, заношенную льняную рубашку и покраснел.

— Иди к десятнику, — сказал парень. «Вон там, наверху, — он указал на леса.

— А можно? — кивнул Теодор на платформу.

— Еще чего, — расхохотался парень. «Ногами давай, как все».

Здесь дул сильный ветер и Теодор вдруг вспомнил крепостную стену Мон-Сен-Мартена, и как они стояли там с адмиралом Виллемом.

— Не страшно? — испытующе посмотрел на него десятник, — высокий, мощный человек с испачканными известкой руками.

Вместо ответа Теодор перегнулся вниз и лихо сплюнул, тут же заработав от десятника подзатыльник.

— Еще раз увижу, как ты это делаешь, — зловеще сказал тот, — выгоню и денег не заплачу. Лет тебе сколько?

— Десять, — соврал мальчик."Я большой уже".

— Что большой ты, — это точно, — строитель оглядел его со всех сторон. «Ладно, завтра приходи на рассвете, до обеда будешь работать. Ты в школу-то ходишь?».

— Нет еще пока, — вздохнул Теодор. «У меня как раз до обеда время свободно. А можно я немного тут постою?».

Перед ним был весь Лондон — огромный, утыканный шпилями церквей, уходящий вдаль, туда, где на западе зеленели поля предместий. Внизу, казалось, — почти у его ног, — текла река — широкая, ленивая, усеянная барками и лодками. Мост отсюда казался детской игрушкой, — такие, из кусочков дерева, Теодор строил Лизе и близнецам, чтобы их развлечь.

Пахло осенними, влажными листьями, и он вдруг увидел, как играет солнце в рыжих кронах деревьев у церкви святой Елены. Прищурившись, он разглядел крышу усадьбы Клюге, и подумал, что, — была бы его воля, — так бы и не уходил отсюда.

— Спасибо, — повернувшись к десятнику, сказал мальчик. Тот вдруг усмехнулся: «А это, парень, как море — оно ж в крови».

Теодор спустился вниз и, улыбнувшись, давешнему рабочему, протянул ему руку, как равному: «Завтра увидимся».

Дома, — он застыл на пороге, склонив голову, — было спокойно.

Он постучал в дверь кабинета. Мать сидела над бумагами. Она повернулась, и улыбнувшись, спросила:

— Как позанимался?

— Хорошо, — ответил Теодор, глядя в сторону. «Ты только не ругайся…».

— Не буду, — вздохнула мать. «Кому ты на этот раз нос разбил?».

— Я работать буду, — неохотно сказал мальчик. «Каждое утро, там, — он махнул в сторону двери, — меня на ремонт собора святого Павла взяли. Деньги я буду тебе отдавать, — торопливо добавил он.

— Да уж ладно, — мать вдруг улыбнулась. «Проживем и без них как-нибудь». Она погладила рыжие кудри сына и ласково добавила: «Там Тео повела младших гулять, ты пойди к ним, помоги, ладно? Они у церкви. И помойся потом, у нас гости за обедом — сэр Филип и его друг, синьор Бруно, из Италии».

— Мама, — вдруг спросил Теодор, — а отец скоро приедет?

— А вот как сделает там, в Риме, все дела, так и вернется, — ответила мать, и мальчику показалось, что в уголке ее зеленого глаза блеснула слеза.

— Иди сюда, — Джон посадил Веронику на колени и потерся щекой об ее мягкие волосы. «Вот, я знаю, почему я на тебе женился — потому что ты так готовишь», — он улыбнулся.

Женщина помолчала и одним дыханием сказала: «Так ведь есть теперь для кого, милый».

— Дурак я был, — разведчик выпил и налил себе еще. «Надо было раньше с тобой в церковь сходить. Вообще — как только тебя увидел, так и надо было. А я еще думал о чем-то, пять лет только потерял. Женился бы, увез сюда, и сидела бы ты у меня с детьми в деревне, как положено. И ничего бы этого не было, — он помрачнел и вдруг тихо коснулся губами одного из шрамов. «Прости меня, пожалуйста».

Вероника поцеловала его и вдруг рассмеялась: «А работал бы кто?».

— Тоже верно, — согласился Джон. «От Корвино сегодня письмо доставили».

Он почувствовал, как напряглась стройная спина жены — будто железо было под его рукой.

— Мальчик совершенно точно в Браччано, — спокойно сказал разведчик. «Орсини там, в горах все тропы перекрыл, караул выставил на дорогу, что в Рим ведет, но Корвино в деревнях поспрашивал — видели ребенка в замке».

Женщина вдруг горько, отчаянно разрыдалась.

«А если он заболеет? Если случится что-то? Он же маленький совсем, три годика ему. А если эта тварь на него руку подымет? Все, — она внезапно встала, — сама поеду и сама привезу нашего сына сюда.

— Успокойся, пожалуйста, — Джон обнял ее сзади. «Не надо никуда ехать, Питер заберет его и все будет в порядке».

— Тебе хорошо, — разъяренно сказала женщина, — у тебя сын уже есть один, и внучки есть, а это мой первый ребенок, и последний, может быть!»

— Я понимаю, — он повернул Веронику к себе и взял в ладони ее лицо. «Но правда, если с тобой что-то случится, я себе этого не прощу». Джон стал целовать ее, чувствуя под губами шрамы, покрывающие щеки и лоб. «И Орсини никуда не уедет — ты же знаешь, он с трудом передвигается».

— Он может маленького Джона куда-нибудь еще отправить, — вздохнула женщина. «Италия большая, где угодно можно его спрятать. А Питер никак в замок пробраться не может?».

— Нет, Орсини же знает его в лицо, — разведчик помедлил. «Питер попробует подкупить кого-то из слуг, или охраны».

— Не могу я здесь сидеть просто так! — женщина стукнула кулаком по колену. «Он меня и забыл уже, наверное!»

— Не забыл, — мягко сказал Джон. «Мать не забывают. Ты вот что — дай-ка мне переводы свои, я проверю».

— Можно подумать, ты итальянский лучше меня знаешь, — съязвила женщина.

«Ну, слава Богу, успокоилась», — подумал про себя Джон, а вслух сказал: «Ну, милая, английский-то у меня родной, а не у тебя. Только вот, — он усмехнулся, — устал я что-то.

Можно, я в постели почитаю?

— Один? — тихо спросила женщина.

— Нет, знатока итальянского я уж положу рядом, на всякий случай, — Джон чуть шлепнул ее.

«Вдруг вопросы, какие будут».

— Еще! Еще! — потребовала Лиза, хлопая в ладоши.

— Да, синьор Бруно, — восхитилась Тео — можно еще?

Теодор, устроившись у камина, держа альбом на коленях, быстро набрасывал портрет итальянца.

Тот шутливо раскланялся и сказал: «Ну, давайте, говорите цифры».

— Четыреста тридцать два умножить на пятьсот шестнадцать — крикнула Тео.

— Двести двадцать две тысячи девятьсот двенадцать, — лениво ответил Бруно.

— Красиво, — изумленно сказал мальчик. «А как вам это удается?».

Джордано присел рядом с ребенком и спросил: «Ты с самого рождения так рисовал?».

— С самого рождения я еще карандаш в руках не умел держать, — рассмеялся Теодор. «Нет, конечно, у меня учителя были, и сейчас есть».

— Ну вот, — сказал Бруно. «Так же и человеческий мозг — его владелец должен не лениться и постоянно заниматься».

— А у меня с математикой плохо, — вздохнула Тео. «Как бы я не занималась — все равно не получается».

— Ну, — итальянец посмотрел на Марфу, — если твоя матушка разрешит, я бы вас поучил немного, пока я в Лондоне».

— Спасибо, синьор Бруно, — Марфа вдруг покраснела, — но у вас же работа, у вас, наверное, времени нет.

— На детей у меня всегда есть время, — рассмеялся итальянец и заметил: «Ваша младшая спит уже без задних ног». Лиза действительно прикорнула на ковре.

— Все, — Марфа поднялась. «Тео, Теодор, берите ее и марш наверх. Посмотрите, как там девочки, и сами ложитесь. Помолиться не забудьте».

— Еще увидимся, — сказал им вслед Джордано.

На улице было свежо, большая, полная луна висела над Сити.

— Спасибо за прекрасный вечер, сэр Филип, — поблагодарила его Марфа.

— Ну что вы, миссис Кроу, — он улыбнулся, — для меня всегда честь вас навестить. Ваш муж скоро домой приедет?

— Ну, как дела свои на континенте закончит, так и увидим его, — улыбнулась женщина. «А вас, синьор Бруно, я тогда жду послезавтра, как договорились»