Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Добрались мы до спрятанной машины благополучно. Пляж, где мы немцев положили, был пуст. Проехав дамбу, спустились к кустарнику на той стороне и по тропке добрались до машины. На месте стоит. Там наконец освободили сержанта из яблочного плена.
Выгрузив трофеи, всё сгрузили в машину. Тут же и поужинали. Похлёбка остыла, но мы навернули её за милую душу, не забывая про сало, хлеб и свежие овощи. Потом всё собрали, Каримов подтвердил, что сможет вести машину, раненая нога не помеха, я сам выгнал её на дорогу, следом вывел продолжавший всё это время тарахтеть мотоцикл, с прицепом в виде одиночки, и мы колонной поехали дальше. Юра в этот раз в коляску за пулемёт сел, а сержант за нами ехал. После обильного полдника тот немного оживился. Кровь к щекам прилила, румянец заиграл, надеюсь, дорогу тот выдержит, да и ехать не так и далеко. Доехали, немцев вообще не встретили, эта дорога у них популярностью не пользовалась. Наблюдатель на опушке был и нас опознал, хотя Каримов за рулём сидел во френче рядового вермахта. Опознались, нам махнули рукой, значит, один из моих приказов выполнили, нашли спуск к воде. Только вот не было у меня в планах лично отгонять технику к судам и по аппарели загонять её на борт баржи. Так что, заехав на опушку к наблюдателю, он вышел из леса, показывая нам руками, куда ехать, оставили технику. Это был один из бойцов-зенитчиков. Вот ему я и поставил задачу бежать к стоянке и привести пару человек, которые могут водить авто и мотоцикл. Аппарель баржи и так на берег спущена. Пусть осторожно, не привлекая внимания, отгонят технику к нам и заведут её на борт баржи. Я считал, что машины мне пригодятся. Да и чего порожними к нашими идти? Если уж брать трофеи, так брать. Или наши собирать на дороге? Да не-е, немецкие трофеи это лучше, они показывают, что мы в тылу воевали.
Сами, оставив Каримова сидеть за рулём машины, наблюдатель уже убежал, сняли мотоцикл и, выехав из леса, заправиться не забыли, снова попылили по дороге в сторону дамбы. До вечера время ещё есть, должны успеть. Это я про четыре группы военнопленных, отправленных на разные работы. Все захватить мы просто не успеем, но хотя бы часть. Например, ближайшая группа сейчас вела дорожные работы, выравнивала и засыпала ямы на местах воронок. Тут наша авиация немецкую колонну в пути настигла и хорошо проштурмовала. Только вот дорогу надо в порядок привести, и почти два десятка пленных бегали с тачками, работали лопатами и восстанавливали полотно. Мало того, что воронки засыпали, канавы для воды по краям дороги углубляли, чтобы во время дождя дорогу не затапливало.
– Что делать будем? – прокричал в ухо напарник.
– Я скорость сброшу, чтобы подъехать к месту ремонта вместе с тем встречным одиночным грузовиком. У него кунг железный, наверное, штабная машина, солдат в таких не возят. А нам машину надо, будем брать. Останавливаемся у края, рядом с охранником и откроем огонь. Ты по тем троим, что отдыхают под навесом в стороне, а я по обоим охранникам, что за работой следят, и по машине. Потом подстрахуешь меня. Понял?
– Да.
– Мотоцикл держи, когда бой начнётся.
– Хорошо.
Тихо и неторопливо мы подъехали к месту и встали. Охранник, выполняющий роль регулировщика, тут только одна полоса отремонтирована была, поднял руку, останавливая нас и пропуская первым грузовик. В кабине кроме водителя сидел офицер. Точно штабная. Сам солдат на нас даже не посмотрел, его внимание было обращено на пленных и приближающемся грузовике. Так, лишь мельком оглянулся, определить, свои или нет, и продолжал наблюдать.
– Работаем! – громко сказал я и, достав парабеллум, открыл огонь.
Первая пуля вошла в затылок немцу, до него метров шесть было, вторая в дальнего охранника. Тот стал заваливаться на спину. Так падают только убитые, не пытаясь сгруппироваться. Даже раненые падают осторожно. Опытному взгляду это видно. И следующие две пули в лобовые стёкла приближающегося грузовика. Их два, они разделены были. Все четыре выстрела были сделаны очень быстро, то есть после того как грохнул четвёртый выстрел, только начал стрелять Юра. Немцы под навесом уже вскакивали с оружием в руках, когда двоих с ног сбила длинная очередь, ну а третьего снял я. Расстояние позволяло. Ствол автомата у напарника задрался, и если первыми пулями ему повезло двоих свалить, то дальше всё ушло в молоко.
Отталкиваясь ногами, я отвёл мотоцикл в сторону, Юра уже соскочил, и пропустил медленно катившийся и дёргавшийся на скорости «мерседес» мимо себя. Я с некоторым недоумением посмотрел на небольшой знак медицинской службы. Грузовик оказался не штабным, а принадлежал медицинским частям. Этого ещё не хватало. Надеюсь, в кузове нет раненых, и я в них не попал. Я же не зверь какой-нибудь, раненых добивать. Если это не в бою и это не мой подранок. Поставив мотоцикл на подножку, я посмотрел, как двое военнопленных, которые с первыми выстрелами попадали там, где находились, по-пластунски ползут к одному из убитых охранников. К тому дальнему. За оружием, к гадалке не ходи.
– Построй их в шеренгу и оружие не давай, – махнув в сторону пленных, что глядели на нас, велел я напарнику и побежал к навесу. Тот как раз заканчивал судорожно менять магазин, так что только кивнул.
Подскочив к водительской двери грузовика, я сделал контроль, дважды хлопнул пистолет. На ходу меняя магазин, осторожно распахнул заднюю дверцу кунга, тут удобно лестница металлическая раскладывалась, чтоб наверх подняться можно было, но я её не трогал. Оказалось, это был кунг стоматолога. Зубоврачебное кресло в центре, мощная лампа на штативе под потолком. На стенах многочисленные шкафчики со стеклянными дверцами. Инструментов полно. Значит, тот офицер зубной врач. Вон оно как вышло. Заминка у меня длилась секунду. Я захлопнул дверь и побежал к навесу, мало ли там недобитые есть, не хотелось бы схлопотать пулю.
Было, двое, и оба не жильцы. Проявил милосердие, потратив две пули и забрав всё оружие, вместе с подсумками с трудом дотащил до грузовика. Потом сбегал и забрал карабин второго охранника, как и первого. За это время Юра выполнил мой приказ, построил группу военнопленных, числом ровно двадцать два бойца. А было двадцать три. Я за ними приглядывал, чтобы на нервах ничего не натворили. Да пленные и сами слышали, что мы свои, на русском
