Союз пяти королевств. Трилогия - Татьяна Геннадьевна Абалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Саардис хоть слабо, но помнил, каким счастливым и беззаботным он был в Сулейхе. Болота быстро сделали его взрослым. Он сравнил бы чувство, вспыхивающее при появлении Луны, с любовью к матери, но, увы, таковой у него не было. Нежность к сестре? Может быть, может быть. Но у бахриманов нет сестер. Отец так толком и не ответил, почему среди детей Сулейха нет девочек, а сейчас и спросить не у кого.
– Лоза! – из своей комнаты, тяжело опираясь на клюку, вышла Даруня. Старуха всегда оказывалась рядом, стоило в его голове закружиться беспокойным мыслям. Видимо не зря монастырь носит название Мятущихся душ. – Ты надумал, что будешь делать с Первозданным камнем?
Воспитанник отложил ступу, в которой растирал травы.
– Это будет кольцо.
– Из золота?
– Нет, из кости зверя. Я отполирую ее до блеска.
– И как назовешь? – старушка хитро прищурила один глаз.
Сколько раз она задавала вопрос о Первозданном камне, но мальчишка постоянно уходил от ответа. Вчерашнее происшествие, когда впервые за время пребывания в монастыре Лозе пришлось снять браслет, должно было подтолкнуть его к верному решению.
Даруня как чувствовала, посылая своего ученика доглядеть за младшими. Знала ли она, что оборотни, похороненные у Мавкиного болота, ожили? Конечно, нет. Но до монастыря дошло известие, что жители Ляпети изловили мертвяка, свободно расхаживающего днем. Значит, сила Зла крепчает и нужно быть готовыми ко всякому.
– Я назову кольцо Утоление Жажды.
– Почему так? – растерялась монахиня. – Или тебе мало воды вокруг?
– Я хочу, чтобы наша жажда любви перестала быть опасной.
Даруня одобрительно кивнула головой.
Не всем известно, какие муки испытывает бахриман, стоит ему сделать женщину своей. Болезненные терзания, желание постоянно находиться рядом с годами не уменьшаются, а наоборот, нарастают как снежный ком. Жить только ею, по капле, день за днем высасывающей из тебя магию – это ли не плен? А какой узник не хочет обрести свободу?
Нет, Саардис никогда не испытывал того, чего боятся все бахриманы, ему достаточно было рассказов старших.
***
– Скажите, отец, бахриман чувствует, когда его женщине плохо? – слова «жена» или «мать» в их беседах на языке родины никогда не упоминались.
– Да, как и чувствует, когда его женщине хорошо. Любые ее сильные переживания будут волновать тебя, будь то радость или тоска. Ты не захочешь отойти от нее ни на шаг. А если и сделаешь его, то боль разлуки измучает тебя.
– Я не понимаю… Зачем убивать ту, что скрашивает жизнь своим присутствием? И неужели нам с тобой помешали бы женские руки?
– Разве я не справляюсь? – отец нахмурился. – Разве я мало дарил тебе любви и внимания?
– Все так, отец, но… – Саардис смутился, видя, как кровь прилила к лицу единственного родственника.
– Да, все мы жертвы традиций Сулейха, – Разим сидел в ветхой лачуге, сколоченной кое-как, а перед его глазами плыли залы родового белокаменного замка с ажурными потолками, где ветер играл с шелком занавесей, а на коротконогом столе ждал холодный щербет. И маленький сын, ползающий у его ног. Теперь сын вырос и задает неудобные вопросы. А рядом нет воспитателей, которые вместо отца рассказали бы ему, почему мужчине не следует надолго оставаться рядом с избранницей. – Даже если ты уедешь на другой край земли, твоя женщина все равно продолжит тянуть из тебя магию. А если уж ты был настолько глуп, что провел ее дорогой бахриманов, то превращение в простого смертного предрешено. Ты хотел бы стать презренным слугой?
Именно это было определяющим в выборе жить или не жить избраннице. Жить – значит через какое-то время перестать быть магом, опуститься на самый низ иерархической лестницы, испытывать муки любви, ревности, каждое мгновение чувствовать, как магия покидает тебя. Полностью зависеть от нее.
– Кому захочется терять дар создателя порталов? Кому претит мысль завладеть с помощью магии огромными богатствами, а в итоге в числе немногих править миром? – отец поднялся, колченогий стул с грохотом опрокинулся, но шум не помешал Разиму поучать любопытного отпрыска. – Женщины для нас зло, их нельзя любить, нужно относиться как к сосуду, дающему жизнь сыновьям. И только смерть избранниц возвращает нам свободу.
***
– С этим кольцом у любого из бахриманов пропадет зависимость от женщины, – Лоза говорил запальчиво, его глаза горели. – А значит исчезнет выбор: жить ей или умереть.
– Ну что же, похвальное желание.
– Вы, наверное, хотели, чтобы я придумал артефакт, работающий для всех людей, а не только для бахримнанов?
– Милый, – Даруня провела сухонькой рукой по щеке Лозы, – если ты придумаешь, как целому народу жить в счастье, я первая поклонюсь тебе.
– Я буду стараться, – нечаянная ласка старой женщины ошеломила воспитанника. Это было… это было, как прикосновение матери. Лоза не удержался и поцеловал ладонь Даруни.
Глава 14
– Ты заметила, что Лоза отсел к монахиням? – хватая подругу под локоть, возбужденно прошептала Лилия. Луна дожидалась ее у выхода из трапезной.
– Еще бы не заметить. Не зря его подружку зовут Стрела – она меня насквозь истыкала колючими взглядами, – так же тихо ответила ей царевна. – Но причем тут я-то?
Луна лукавила. Она очень даже была причем. С тех пор, как Лоза отдал ей на хранение важную для него вещь – браслет, а потом тайно вернул его назад, девочка почувствовала в себе изменения: темноволосый воспитанник стал для нее совсем не посторонним человеком. Теперь, когда царевна сталкивалась с ним взглядом, она не бежала от видений, а радостно окуналась в них, будто спешила понять и принять чуждые для себя образы. Бескрайние пески, по которым цепочкой шли караваны (вот откуда ей знать это слово?), затерянные в просторах островки диковинной растительности, бликующая на солнце вода, которую люди жадно пили из ручья, загребая ее ладонями, города с ажурными строениями и с непременной башней, с высоты которой самозабвенно пел, воздевая к небу лицо, мужчина, чем-то неуловимо похожий на самого Лозу.
В
