Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов

class="p1">2 февраля. Вчера в мою темницу ворвались лучи света. Телеграмма из Москвы извещает, что мой паспорт окончательно подан к визе и, вероятно, на днях будет готов. А приехавший из Ковны и Москвы М. привез мне корреспонденцию: письма из Берлина, Нью-Йорка, Варшавы и др. Все рады отклику живого из царства смерти, ждут моего приезда. В Ковне меня ждет кафедра еврейской истории в государственном университете... Как будто открыли форточку в моей тюремной камере, а скоро, может быть, раскроют и дверь. К моим тюремщикам присоединились и евреи-коммунисты: говорят, что причиною недавнего отказа в визе был отзыв московской Евсекции в ответ на запрос особого отдела Чека при Наркоминделе. Хлопцы, конечно, донесли, что я антибольшевик и что меня нельзя выпустить за границу.

12 февраля. Упразднили «чрезвычайку» и учредили взамен «Политическую охрану» (потом Г. П. У.), Это напоминает мне упразднение Третьего отделения в 1880 г. и замену его не менее свирепым Департаментом полиции с охранными отделениями по всей России.

22 февраля. Вышла в издании «Кадима» моя книжка «Евреи в царствование Николая II», уродливое создание советского книгопечатания: серая оберточная бумага, серая печатная краска. Тошно смотреть. Такая же книжка об Александре III лежит в цензуре. В последние дни просматривал копию рукописи для третьей книжки этой серии — о евреях Западной Европы в эпоху 1881–1914 гг. Так приходится давать разные главы последнего тома «Истории» в виде окрошки.

Посреди этой скучной работы сегодня ряд вестей о близком исходе. Письмо от С. Гурвича из Берлина о получении для меня германской визы, о ждущем меня берлинском издательстве «Клалферлаг» и пр. Длинная телеграмма из Ковны от Соловейчика, что я официально зачислен профессором еврейской истории в только что открытом Литовском университете... Придется еще решить вопрос: Ковна или Берлин?

2 марта. …Мой паспорт, подписанный уже в Комиссариате иностранных дел, поступил в Ч. К. и ждет решения, Теперь это уже факт, а не предположение, как раньше...

3 марта. Из Москвы сейчас телеграмма об избрании меня профессором в ковенском университете, но ничего о паспорте. Значит, Ч. К. еще размышляет. Опасное раздумье... Теперь она, переименованная в «Политическое управление», взялась за эсеров: объявлено об аресте членов центрального комитета партии...

11 марта. Сейчас принесли телеграмму из Москвы: «Виза наложена». Значит, паспорт вышел из чрева кита, Ч. К. Я наконец еду. Но где же паспорт для моей библиотеки и архива? Не придется ли из-за них задержаться?..

17 марта. Вчера читал последнюю лекцию в университете. Последняя наша беседа, по желанию слушателей, была о перспективах дробей бывшего русско-еврейского центра в Литве, Польше и Других новообразованных государствах. Трогательное прощание с слушателями.

18 марта. По городу носятся слухи о столкновении народа с властями в церквах при изъятии церковных ценностей в пользу голодающих. Говорят даже о стрельбе и убийстве комиссара в церкви. В связи с этим толки о «врагах Христа», «жидах». Настроение вообще грозное в связи с безумно растущей инфляцией.

24 марта. …Гонит из России, кроме политического рабства, это безумие, написанное теперь на всех лицах. Люди мечутся, одни в буйном, другие в тихом помешательстве. Пол-России умирает с голоду или спасается людоедством, а другая половина летит в пропасть... Картины в консульствах кошмарные: беженцы, оптанты толпятся, вопят от тысяч формальностей, опутывающих их выезд в Латвию, Польшу, Литву, Эстонию, на Запад вообще. Ходишь по улицам: ухабы, бугристый лед на тротуарах, ледяные баррикады, тающие от оттепели и превращающие улицу в топкое болото; ряд домов-трупов с выбитыми рамами окон и вынутыми деревянными внутренностями для топлива (деревянные дома «съедены» еще в прошлые годы).

25 марта. Сейчас дописал 17-ю главу автобиографии, остановившись на начале 1911 г. Это — последние строки моего петербургского писания. В течение девяти месяцев (с конца июня прошлого года) эта работа спасала меня от отчаяния и упадка духа... Обозрены «с вершин Писга» 50 лет моей жизни, остальное будет уже писаться там, на Западе, по окончании важнейших трудов.

Стою на пороге Обетованной Земли и все же неспокоен, пока не вступлю туда со всем дорогим мне из моего духовного багажа. Еще предстоит пройти через цензуру, которая будет решать участь заветных страниц. Уцелеешь ли ты, моя книжка, где пишу эти строки, мой дневник, спутник и собеседник в течение почти трех лет? Не попадешь ли в руки врагов, не подвергнешься ли, может быть, вместе с автором — лютой казни за мысль, за стон наболевшей души, за слезу?..

29 марта. Жду паспорта из Москвы, жду сведений о возможности перевезти библиотеку с архивом... Отклонил предложенный мне прощальный банкет: не до банкетов в этой первобытной обстановке… Запакованы манускрипты «Истории» с материалами и проч. Составляются описи вещей.

1 апреля. Назначенный на 6 апреля отъезд отложен: не доставлен еще из Москвы паспорт, не исполнены сотни формальностей в канцеляриях... Я охотно выехал бы в первый день нашей Пасхи, во исполнение сказанного: «В этот самый день вышли сыны Израилевы из Египта...» В Берлине, куда собираюсь, черносотенные русские офицеры покушались на Милюкова и убили Набокова...{728}

9 апреля. Наконец-то вчера получил от литовского консула присланный из Москвы заграничный паспорт. После целого года непрерывных волнений, крепостной получил увольнительное свидетельство. Из консульства отправился в отдел Наркоминдела, чтобы условиться об отъезде в заграничном поезде... В ближайшие дни предстоит еще закончить ряд тяжелых формальностей: получить разрешение на вывоз вещей в ряде учреждений, подвергнуть цензуре те рукописи и книги, которые беру с собой, и т. п...

14 апреля (второй день Пасхи). Дни не воспоминаний об исходе из Египта, а самого исхода, со всеми его мучительными заботами. В вечер первого «сейдера» моя тесная обитель была наполнена корзинами с упакованными вещами, а на другой день упаковка продолжалась до прихода агентов таможни и цензуры при Госполитуправлении (бывшая Ч. К,), которые, осмотрев мои вещи, рукописи и книги, опечатали их и тем самым избавили меня от таскания пудов рукописей в цензуру. Это сделано в виде особой милости к уезжающему ученому... Сегодня утром был в здешнем отделе Наркоминдела для получения двух билетов на проезд в Ревель в вагоне комиссариата. Новое препятствие: лицам, едущим за границу не по официальной командировке, нужно особое разрешение для проезда в этом вагоне. С трудом, при посредстве знающего меня служащего, удалось получить разрешение от начальника учреждения. Но это еще не гарантирует получение свободных мест в вагоне. Предстоит через три дня опять ходить туда, на Морскую у арки, чтобы вымолить билеты на два места в вагоне...

Открылась Генуэзская конференция. Принесет ли она спасение развалившейся Европе и провалившейся России? Знаю, что еду на «развалины Европы», как