Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов

3 декабря. Пришел П. с новостями из Москвы: Покровский еще до моего письма ответил, что не находит препятствий к моему отъезду; Р. обещал справиться в Наркоминделе и телеграфировать.

10 декабря. Издатель моей брошюры «Евреи в царствование Николая II» сегодня сообщил мне, что она сдана в набор. Гражданская цензура разрешила, а военная должна еще по отпечатании положить свой штемпель Д. В. Ц., т. е. «Дозволено военной цензурой». Принес мне гонорар — два миллиона рублей...

18 декабря. …Прервал писание (мемуаров) для чтения корректур брошюры «Евреи в царствование Николая II». Давно не держал корректур в стране, почти уничтожившей книгопечатание.

Из Берлина от С. Гурвича случайно дошло письмо (другие пропали): зовет опять в Берлин, ручается за наличность издателей для моих трудов.

Сейчас начал писать заметку об Израиле Фридлендере («Памяти родной души») для возникающего здесь еврейского журнала «Летопись» (вышел потом под именем «Еврейский вестник»). Вчера и сегодня просматривал с глубоким волнением его письма ко мне между 1897 и 1917 гг. Предо мною стоял прекрасный образ родственной души. Так и не пришлось нам встретиться на жизненном пути, но души наши издали тяготели друг к другу, душа автора и его переводчика, который обещал быть самостоятельным мыслителем.

Недавно, в сентябре, был у меня молодой фотограф-художник, снявший меня в нескольких позах. Чудная душа светилась в глазах и в детской улыбке этого болезненного человека, мечтавшего о художественной деятельности. Теперь я узнал, что он умер от скоротечной чахотки, оставив молодую жену. Очевидно, жестокое лихолетье ускорило его смерть... Опять вспышка сыпного тифа, идущего из Поволжья. Там мрут сотни тысяч от голода и от вшивой заразы...

23 декабря. Вчера начал читать курс новейшей еврейской истории для группы слушателей Еврейского университета, согласившихся приходить ко мне. Трогательно было видеть этих юношей и девушек, пришедших из разных пунктов на мою окраину и сосредоточенно слушавших вступительную лекцию об эпохах XIX в. Моя тесная келья — бывший кабинет, превращенный в спальню, кухню, столовую, — превратилась и в аудиторию. Сказал слушателям: «Когда-нибудь вспомните о странной обстановке наших лекций».

Сегодня в полдень был на Невском по делам университета у H. Н. Встретился там с раввином Айзенштадтом и узнал о трех смертях: здесь умер вчера А. Е. Кауфман, а в Берлине недавно умерли А. Д. Идельсон и М. И. Бердичевский... Кто еще из нашей братии умер в последние годы? Кто знает, какие имена покойников услышу я по переезде через границу, между ними и дорогие имена...

29 декабря. В Москве Всероссийский съезд Советов. «Тронная речь» Ленина — вялая, пустая: мы делали ошибки, надо идти назад, к капитализму, на время, пока... 2000 членов съезда постановили не открывать прений по поводу этой речи: зачем обсуждать внутреннюю политику? Ленин и товарищи лучше знают! Так «голосующий скот» принял все резолюции по докладам, как ни кошмарны выводы: за четыре года опытов большевизма рабочий пролетариат в городах почти уничтожен вместе с фабриками и заводами, сельское хозяйство разорено, финансы разрушены, голод, холод и эпидемия прочно утвердились, страна вымирает — а правительству выражают доверие!

Сегодня читал свою лекцию в университете, на Троицкой, так как мне обеспечена возможность возвращаться домой на лошади.

Умер в Полтаве В. Г. Короленко. Ушло последнее воплощение совести русского народа, светлый идеалист, всегда близкий моей душе. Помню нашу случайную встречу в 1912 г., в Историко-этнографическом обществе... Что думал этот идеалист революции, пережив за четыре года небывалое поругание революционного идеала, революцию без этики, без совести, без разума, дикую, стихийную?..

1922 г.

1 января. …Встречаю новый год в небывало мрачном настроении узника, которому возвестили освобождение, а затем продлили срок заключения на неопределенное время. Одинокий, почти не общаясь с обитателями других камер тюрьмы, упорно делаю свою тюремную работу, спасающую меня от отчаяния…

3 января. Отвез сегодня утром корректуру в сенатскую типографию и поговорил с членом издательства «Кадима». Они согласны издать после брошюры о Николае II еще одну: о времени Александра III, а затем, пожалуй, издадут остальную часть последнего тома «Истории»... Если мне суждено мучиться здесь еще до весны, то печатание одного тома «Истории», хотя бы в кусочках, даст мне некоторое нравственное удовлетворение и смягчит мою тоску.

9 января. Сейчас кончил бессмысленную работу, чтобы приспособить копию «Александра III» для советского издания. Переделал грамотный текст на безграмотный (орфографию) и жду издателя для передачи ему.

Уже примиряюсь с мыслью остаться здесь до весны.

13 января. Опять пришла в голову мысль: написать письмо Ленину, как председателю Совнаркома, и просить о разрешении выезда за границу для издания моих книг. Немедленно набросал черновик, а сегодня переписал на машине. Просил о восстановлении для меня элементарного права эмиграции, о разрешении вывезти свои рукописи и книги без формальностей цензуры, ибо задержка в России убивает мой смысл жизни — научный труд... Постараюсь переслать письмо с оказией в Москву, но не уверен, что оно дойдет до нового самодержца, а если дойдет, подействует ли. Ведь над Лениным стоит Чека, «опора трона», как в свое время камарилья из «Союза русского народа» при Николае II.

14 января. Сейчас отправил в Москву д-ру В. письмо с приложением «прошения на высочайшее имя», моего письма к Ленину[107].

16 января. Все новые проекты исхода. Написал Гурвичу в Берлин, чтобы он достал для меня визу на въезд в Германию для издания моих книг, так как мои издатели находятся в Берлине. Виза может ускорить получение разрешения в Москве в связи с моим обращением к Совнаркому Только вот вопрос: как отправить письмо? По почте велик риск пропажи при перлюстрации...

21 января. Узнал о смерти за границей Л. Сева, редактора «Восхода». Сейчас, когда пишу эти строки, в центре города поминают покойного в собрании Евр. Исторического общества (Штернберг), но я при всем желании не могу там быть: вечером нет трамваев, через Марсово поле жутко ходить, очень далеко, сил нет. Вспоминаю в тишине ряд лет работы с ним в «Восходе» (1902–1906), в «Еврейском мире» (1909), в Историческом обществе. Бывали между нами конфликты, но всегда идейные, честные. Надеялся его встретить скоро за границей, а вот умер человек...

30 января. Из Москвы получил сведения, что Наркоминдел уже выдал было паспорт, но какая-то анонимная инстанция (В. Ч. К.?) задержала. Литовский представитель Балтрушайтис послал Наркоминделу новую ноту.

Вчера из Берлина письмо от «Jüdischer Verlag» с требованием рукописи третьего тома «Новейшей истории» для немецкого перевода, ибо после выхода первых двух томов издательство объявило о скором выходе третьего. Но как переслать рукопись в Берлин?..