Звезды-свидетели - Анна Данилова

Вероника была права. Но все это произойдет лишь в том случае, если Нина расскажет в милиции, где она провела последние три дня и где оставила деньги и оружие. Но она не расскажет! Он был в этом просто уверен. Даже под пытками. Иначе и сам Герман тоже разочаруется в людях. Пусть она и сумасшедшая.

— Нет, она не расскажет обо мне. Я уверен.

— А я на своем личном опыте убедилась, что ни за кого поручиться нельзя. Это неправильно. Ни один человек не может быть уверен в другом, хотя бы просто потому, что другой — это другой человек, понимаешь?

— Понимаю.

— И кто знает, как повела бы себя я сама, если бы, к примеру, меня изнасиловали? Не думаю, что я выбросилась бы из окна, даже, если бы ты, мой муж, продал или подарил бы меня своему другу. Нет! Конечно, я бы сильно страдала, но потом, придя в себя… Или нет. Не придя в себя — в психологическом плане, — я принялась бы мстить. Причем жестоко. И убила бы своих обидчиков. Вот такие мои нынешние мысли и чувства. А уж если бы что-то сделали с моими детьми, я разорвала бы их в клочья! Даже если бы дети уже давно выросли и стали взрослыми. А ты, Гера, ты… способен на убийство?

— Не знаю. Быть может, поэтому я и могу предположить, что способен убить. В определенном состоянии души.

— Тогда не ходи в милицию. Больше того, — Вероника вдруг посмотрела на него таким долгим и каким-то очень странным взглядом, что Герман заволновался. Ему показалось, что ей каким-то непостижимым образом удалось прочесть его мысли! (Как «Нине»!) А мысли, точнее, одна его мысль была греховной и опасной. Он подумал, что раз этой «Нине» ничего не стоит убить преступника (а преступление в ее сознании раскладывается на атомы, и она точно знает, кого и за что следует убить, кто заслуживает смерти — именно по ее системе ценностей), то почему бы не обратить ее внимание на безвременную кончину такого человека, каким был Дмитрий Кедров?

Пауза затянулась, Герман увидел, как побледнела Вероника, и тогда он решил прийти ей на помощь.

— Я понял тебя, — сказал он проникновенным голосом. — Я подумал о том же самом.

— Вот так мысли одного человека перетекают в мысли другого, — прошептала Вероника, и Герман увидел, как по щеке ее покатилась слеза. — Я так любила тебя, Гера!

И она тихо как-то, нежно заплакала.

13

Он вышел от Вероники с ощущением глубокой утраты и разочарования в самом себе. Он потерял Веронику навсегда. И он испытывал такое чувство, словно любит ее, продолжает любить. Неужели для того чтобы чувства запылали с новой силой, необходимы ревность и знание того факта, что твоя, когда-то твоя, женщина давно уже принадлежит другому мужчине?

Но он не жалел об этой встрече. К тому же он вышел от нее с драгоценным трофеем — с разрешением ей звонить, а это дорогого стоило.

И еще. Главное! За чем он, собственно, к ней и явился. Чтобы узнать правду о жизни своей бывшей жены и понять, не страдала ли она так сильно, чтобы привлечь к себе внимание прокурора-палача — «Нины». И понял, что она счастлива и не держит на него зла. Больше того, где-то в душе, быть может, она ему даже благодарна за их разрыв. Ведь теперь у нее нормальная семья, любящий заботливый муж и дети — а это главное.

А через несколько часов Герман — уже другой, уверенный в себе, сильный и благодушный, невероятно красноречивый и переполненный эмоциями — сидел в теплой, дорогой его сердцу мужской компании (он, Лева и Коровин), пил водку, закусывая салатом с козьим сыром и холодной телятиной и мысленно в который уже раз благодарил Рубина за то, что тот вывез его из леса.

Коровин, человек, от которого во многом зависел проект нового фильма, постоянно похлопывал Германа по плечу, целовал его в щеку и твердил, что ему необходимы всего лишь три основные музыкальные темы, как «три кита», на которых должен эмоционально держаться фильм. И одной из них будет тема смерти, самая тяжелая и прекрасная — ведь Митя умирает от любви. Потом они плавно перешли к теме любви, и каждый вдруг начал пересказывать историю своей первой любви. Затем они пошли по второму кругу — о второй любви. Оказалось, что жена Коровина и есть его вторая любовь, поскольку первая была еще в школе и она не в счет. Рубин сказал: он так и не понял, что такое любовь? Да, была в его жизни одна девушка, с которой он остался бы навсегда, но она исчезла, «растворилась во Вселенной», а скорее всего, эмигрировала в какую-нибудь сказочную теплую страну, потому что с ее внешностью в Москве делать было нечего. Здесь плохая экология, загрязненный воздух, а у нее необыкновенной гладкости кожа, нежный румянец, и он отдал бы все, что у него есть, даже свой продюсерский бизнес, только чтобы найти ее.

Герман, слушая его, откуда-то вдруг понял то, чего долго не хотел понимать, как бы его внутреннее чувство ему ни подсказывало — осознай! Понятное дело, что после такого яркого описания внешности девушки Коровин заинтересовался: кто же она такая, может, актриса, или, допустим, она так хороша, что подойдет на роль Кати в будущем фильме (хотя актрису, конечно, уже нашли, она ждала начала съемок)? Все понимали, что Коровин — бабник, просто он хочет удовлетворить свое любопытство. Настала такая минута, когда Рубин просто не мог дольше оставаться голословным фразером, и ему пришлось предъявить доказательства их знакомства — небольшую, нечеткую размытую цветную фотографию, сделанную явно телефоном. И Герман, внезапно протрезвев, даже не взглянув на снимок, откуда-то уже узнал, понял, что на этом кадрике Рубин обнимает именно «Нину».

Когда же подошла его очередь взять в руки фотографию, он словно взглянул на нее во второй раз — в первый раз он увидел ее несколько минут назад, мысленным взором, рожденным интуицией и каким-то безотчетным страхом.

Оставалось сделать вид, что он видит эту девушку впервые.

— Да, на самом деле красавица, — он едва разлепил онемевшие губы. — И кто же она такая?

Рубин и не подозревал, насколько для Германа был важен его ответ! Он даже не обратил внимания на его бледность и тревожный взгляд. А вот сам Герман обратил внимание на Рубина, на то, какая тоска и грусть охватили его друга при воспоминании об этой девушке.

— Старик, что с тобой? — Даже Коровин заметил потускневший взгляд Левы. — Что, так тяжело? Так кто она? Как зовут-то хоть?

— Имя у нее простое. Обыкновенное: Лена. И девушка она тоже простая, обыкновенная. Я даже не знаю, чем она занимается. Да и встречу нашу романтической назвать было бы трудно. Ладно, все! Проехали.

Лева плеснул себе изрядную порцию водки и выпил залпом. Закашлялся. Герману вдруг захотелось схватить его за галстук и слегка придушить, чтобы только узнать — как и при каких обстоятельствах Рубин познакомился с «Ниной». А не он ли сотворил с ней нечто такое, из-за чего она повредилась умом? Может, она была начинающей актриской и пришла к нему выпросить роль, а он воспользовался ею? Герман знал, что Рубин — большой эстет, «коллекционирующий» красивых девушек. Но Рубин — душка, он такой ласковый, щедрый парень, и никогда бы он не стал, скажем, насиловать девушку. Да девушки сами отдавались ему в этой его квартире, а потом еще и варили ему на следующее утро кофе! Бывало даже, что по молодости лет он мог оставить у себя на ночь двух, а то и трех девушек. И это бывали милые вечеринки — с музыкой, танцами, выездами в рестораны или ночные клубы.

— Актриса, признавайся? — Вместо Германа этот вопрос Рубину задал умница Коровин. — Испортил девушку, а теперь страшно об этом вспоминать?

Герман почувствовал, как у него запылали щеки, словно речь шла о его жене или невесте.

— Не говори глупости, — отмахнулся от него Лева. — Это девушки меня испортили! — Рубин попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло, кроме какой-то кривой гримасы.

«Мне бы узнать ее фамилию!» — подумал Герман.

Но как в этой задушевной мужской беседе возможно вызнать фамилию девушки, чтобы не привлечь к себе внимания? Никак.

Коровин явно собирался расспросить Льва поподробнее об его пассии, но тот замахал руками, словно заранее узнав о его намерениях:

— Все, все, хватит о ней! Это моя история.

— Ну и ладно. Просто я подумал, а не попробовать ли ее на роль Кати, — сказал Коровин неуверенным голосом, и тут даже у Германа лопнуло терпение. Он вдруг понял, что Коровин возомнил себя чуть ли не богом, решив, что ему все позволено в этом мире! Ну, снимаешь ты фильм, и что? Еще не вопрос, станет ли он шедевром!

— Гриша, у тебя ведь уже есть актриса на роль Кати, — Герман решил спасти Рубина, чтобы Коровин не лез к нему в душу.

— Есть. И не одна.

— Тогда зачем ты травмируешь Леву? Не видишь разве, как ему хреново?

— Сам виноват. От хороших и умных мужиков такие красотки не уходят! Может, она хотела за тебя замуж?

Рубин посмотрел на Коровина так, что и Герман, и Коровин вдруг поняли, что дальше продолжать разговор на эту тему просто опасно.