Империя хирургов - Юрген Торвальд

Лангенбух стянул края раны и зашил ее, чтобы не выдавать своих профессиональных планов. «Все, что делают и уже сделали Симс и Тэйт, – продолжал он, – на мой взгляд, не окончено. Они удовлетворились лишь половиной работы. Они на время избавляют пациентов от камней, но оставляют их почти калеками со свищом в брюшной стенке и склонностью к рецидиву желчнокаменной болезни. Нельзя оставлять такой желчный пузырь. Без него желчь начинает поступать в кишечник, и я уже сейчас могу предсказать, что на своем пути она образует резервуар наподобие желчного пузыря, поэтому печеночный или общий желчный проток окажутся немного расширенными в этом месте».

Лангенбух снял фартук и вымыл руки. Молча мы направились к выходу. На лестнице Лангенбух сказал: «Помимо прочего речь идет об операции, к которой нельзя достаточно тщательно подготовиться. Я надеюсь, что вскоре мои действия станут достаточно выверенными, чтобы оперировать на живых людях. Я буду практиковаться, пока наконец ко мне не попадет больной, которого сможет спасти только эта операция. В этом случае вы будете одним из первых, кому я сообщу, удалась ли она».

Тогда я не подозревал, что до первого решительного успеха Лангенбуха пройдет еще два года. Я еще не догадывался, что в действительности скорый конец подстерегает не меня, а мою прекрасную возлюбленную Сьюзан, в которой смерть уже пустила свои побеги.

Вопрос, может ли желчнокаменная болезнь угрожать моей жизни, отошел на второй план. Теперь меня занимало лишь то, возможно ли хирургическое лечение злокачественной опухоли желудка, обнаруженной у Сьюзан летом 1880 года. По мере того как угасала моя любимая, угасало и мое желание жить. Даже если в те недели и месяцы моя болезнь давала о себе знать, я не заботился о себе, а всюду следовал за ней. Мысль о смерти на время оставила меня лишь пятнадцатого июля 1882 года, когда Карл Лангенбух в больнице Святого Лазаря наконец проделал то, что долгое время входило в его планы. Во второй половине дня он прооперировал сорокатрехлетнего секретаря берлинского магистрата Вильгельма Дэниелса, который с 1866 года страдал от желчный колик. «Нарастающая слабость, – отмечал Лангенбух в своем отчете, одну из копий которого он направил мне, а другая позднее, двадцать седьмого ноября была напечатана в “Берлинском еженедельном клиническом журнале”, – постоянные боли, выраженное нарушение аппетита и усугубляющийся морфинизм являются свидетельством того, что он скользит по наклонной плоскости, поэтому ремиссия маловероятна. Поскольку диагноз не вызывает сомнений и прогнозы неутешительны, мне виделось обоснованным предложить больному единственный возможный путь лечения и, взвесив все за и против, предоставить ему выбирать. Вскоре (десятого июля) он приехал в больницу Святого Лазаря и попросил меня провести предложенную операцию. Пять дней он пролежал в постели, пока я готовился к ней. Каждый день у него случалось по два сильных приступа. Операция была назначена на пятнадцатое июля».

Кроме своих ассистентов, Лангенбух в качестве свидетелей пригласил, прежде всего, молодого доктора Леляйна, которого, будучи бездетным, почитал за сына, и многих выдающихся берлинских врачей и хирургов, как то: известный берлинский гинеколог Мартин, с которым он, попутно занимаясь делами больницы Святого Лазаря, основал частную клинику на Эльзассер Штрассе. Сообщения Мартина об операции были очень разрозненными, но он все же успокоил меня своей уверенностью в правильности этого решения.

Лангенбух удалил желчный пузырь больного точно таким же способом, какой он продемонстрировал мне в морге, с той разницей, что содержимое пузыря было выведено шприцем Права. В ходе операции не произошло никаких неожиданностей, если не считать незначительного венозного кровотечения при отделении пузыря от печени. На стенке хронически воспаленного, увеличенного органа Лангенбух обнаружил два холестериновых камня.

Уже шестнадцатого июля Лангенбух застал своего пациента с дымящейся сигарой во рту. Двадцать седьмого июля человек, которого целый год терзали адские боли, уже встал с постели, при этом на его теле не осталось пресловутого свища. А в начале сентября он был выписан из больницы. Первое полное удаление пораженного желчного пузыря, которое Лангенбух в своем докладе называл «холецистектомией» в отличие от холецистотомии Симса и Тэйта, прошло успешно.

Первая публикация Лангенбуха на эту тему, как зачастую случается, не была удостоена внимания. Когда он на Немецком конгрессе хирургов 1883 года докладывал о трех последующих холецистектомиях, две из которых привели к полному выздоровлению, его доклад прозвучал не среди важнейших, а только между рассказами о весьма скромных достижениях, а после демонстрации его пациентов никто не пожелал продолжить дискуссию. От врачей он получил лишь отрицательные оценки. Когда Тэйт узнал об операции Лангенбуха, в статье для британского медицинского журнала он назвал ее «абсурдной», еще через год – «полностью абсурдной», а его теорию о том, что в желчи образуются желчные камни, «совершенно ложной». Он развязал борьбу против Лангенбуха и позаботился о том, чтобы его хирургический метод не проник в Англию, да и не только туда. Он упрямствовал вплоть до своей смерти, которая настигла его в возрасте пятидесяти четырех лет. Он, давший первый импульс развитию хирургии желчного пузыря, не хотел со стороны наблюдать, как Лангебух делает решительные шаги к совершенству ее методов. После смерти Тэйта его сторонники продолжали следовать его агрессивной линии.

Весь мир медицины захватили споры и противостояние. К извечной борьбе между хирургами и терапевтами, последние из которых не желали мириться с наступлением первых на их профессиональную область, добавился конфликт между отдельными хирургами, который выходил далеко за пределы конфликта между Лангенбухом и Тэйтом. Начало было положено. Возникли толпы желающих быть прооперированными, было сделано много операций. Они были направлены на ликвидацию камней, которые были зажаты в печеночном или общем желчном протоках, отчего не могли быть удалены ни с помощью холицистотомии, ни с помощью цистектомии. Они были направлены на создание новых соединительных каналов между желчным пузырем, двенадцатиперстной или толстой кишкой, обводящих полностью непроходимый, закупоренный желчный проток, или на замещение этого протока искусственным аналогом из пластичного материала. Они имели целью удаление желчного пузыря или опухоли желчного протока, которая могла оказаться и раковой. Не было ни одного крупного исследователя, который за долгое время не внес бы своего вклада. Но все это не должно уводить в сторону: радикальный метод Лангенбуха стал центральным и наиболее популярным в хирургии желчного пузыря и таковым остается, тогда как холецистотомия Симса и Тэйта давно забыта.

Когда в конце 1884 года мне снова пришлось вспомнить о своей болезни, сидя у постели только что перенесшего операцию на головном мозге молодого англичанина Хендерсона, я доверился Карлу Лангенбуху. Он избавил меня от хронически воспаленного, сильно изменившегося в размерах желчного пузыря, в котором обнаружилось множество камней, имевших форму бутылочной пробки.

Никогда больше я не вспоминал о камнях и не жаловался на какие-либо боли в области печени.

Когда девятого июня 1901 года, всего через два года после Тэйта, Лангенбух умер от поздно диагностированного воспаления слепой кишки, стало очевидно, что именно ему принадлежит слава человека, сделавшего последний решающий шаг к современной хирургии желчного пузыря, сдержанного и не создающего вокруг себя суеты, имеющего противников и не раз оклеветанного, относительно поздно признанного первооткрывателем, каковым он и вправду являлся.

Миндальный орех голубого цвета

«Mы не виделись уже больше двух лет, – писал мне Хьюлингс Джексон пятнадцатого апреля 1887 года после долгого молчания. – Я не хочу и в этом году упустить случай рассказать Вам о том, что случилось в нашей области за последний год, если Вы все еще следите за развитием хирургии мозга и нейрохирургии. У меня есть для Вас новости поважнее, например, тех, что в нашей Национальной больнице появились еще сто восемьдесят кроватей, монтируются лифт и газовый мотор для выработки электрического тока, который мы намерены задействовать для новых лечебных процедур. Чуть больше года назад было принято решение взять на работу молодого хирурга и тем самым запустить программу планового лечения заболеваний мозга и нервной системы. Выбор пал на Виктора Хорсли. Хорсли около тридцати. Он приступил к обязанностям девятого февраля прошлого года, правда, за неимением отдельной операционной он работает в мало используемой кухне или в одной из палат корпуса Маргарет Хиггинс. Хорсли был выбран после тщательного анализа. Мы сошлись в том, что хирургия мозга и нейрохирургия могут состояться только в том случае, если хирург в полной мере владеет знаниями о функциях головного мозга и нервной системы. Первая же операция по удалению опухоли головного мозга едва ли может служить примером, так как невропатолог, но отнюдь не хирург Беннет убедил хирурга Годли, который не обладал специальными знаниями о нервной деятельности, провести операцию, снабдив его необходимыми инструкциями. Хотя в целом действовать по такой схеме придется еще долго. Будущий нейрохирург, что следует из первого опыта, должен совмещать в себе хирурга и невропатолога. По нашим сведениям, в Великобритании нет человека, который отвечал бы этим условиям в той же мере, что Хорсли. Он обладает основательной хирургической подготовкой и знаком со всеми тонкостями антисептики. Более того, он интересуется теорией Феррье о функциональных центрах и уже много лет сам занимается функциями головного и спинного мозга. Он значительно уточнил и углубил это учение, определив положение центров, отвечающих за различные движения головы и глаз, и обнаружив функциональные центры для гортани. Он занимался малоисследованными нервными путями, соединяющими кору полушарий со спинным мозгом. Осмелюсь предположить, что он является автором первого исследования гипофиза и причин невралгии тройничного нерва. Поэтому мы уверены, что сделали правильный выбор. Хорсли не может не оправдать наших ожиданий. За год своей деятельности, начиная с двадцать восьмого мая 1886 года, Хорсли провел не менее десяти операций на головном мозге, которые в девяти случаях оказались успешными. Феррье и я были свидетелями большинства операций и смогли оценить его незаурядное дарование и находчивость. При вскрытии черепа он не пользуется долотом, так как его вид может шокировать пациента. Чтобы увеличить площадь операционного поля, он удаляет большие участки черепа ножницами для резки костей и самостоятельно сконструированной пилой. В данный момент он занимается классификацией известных нам видов опухолей на операбельные и неоперабельные, а также в экспериментах над животными ищет возможность удаления новообразований в спинном мозге. По статистике, опухоль спинного мозга не поддается терапевтическому лечению, оборачивается для больного страшными пытками и ведет к смерти.