Главный хирург Н. Н. Бурденко - Марк Мирский

Получалось, что омертвевшие ткани были как бы инородным телом, которое надо было каким-то образом устранить из раны, чтобы, как говорят хирурги, направить раневой процесс в нужную сторону. Большую роль в этом и играла так называемая хирургическая обработка (с использованием сульфаниламидных препаратов, а в конце войны — и антибиотиков).

Военные хирурги хорошо усвоили наставления Бурденко о первичной хирургической обработке ран, об индивидуальном, а не шаблонном подходе к каждому раненому. Ведь все зависело от характера раны. Нередко хирургическая помощь ограничивалась лишь, как говорили врачи, туалетом (своеобразной очисткой) раны и мероприятиями общего характера.

В первый период войны, когда преобладали ранения от авиабомб, интенсивного и сосредоточенного огня артиллерии и минометов, так обрабатывали всего лишь 10–15 проц. ран. А, например, в боях по уничтожению окруженных группировок противника, потерявшего возможность из-за отсутствия боеприпасов использовать артиллерию, таких было до 40 проц. Бее остальные ранении нуждались в оперативном вмешательстве.

Задача первичной хирургической обработки, не уставал повторять Бурденко, — создание условий, наиболее благоприятных для заживления раны и предупреждения острых инфекционных осложнений. Цель ее — в кратчайшие сроки добиться восстановления целостности и нарушенной функции поврежденных тканей. Осуществление такой задачи определило и уточнило технику первичной хирургической обработки.

В первую очередь рану рассекают для осмотра, из нее удаляют все нежизнеспособные ткани и различные, доступные удалению инородные тела, которые своим присутствием способствуют развитию острых инфекционных осложнений и часто нарушают функцию поврежденной области. Одновременно принимают все необходимые меры к возможно более бережному отношению ко всем тканям, которые можно сохранить. Новые разрезы оправдывает только борьба с уже возникшей инфекцией и ее предупреждение путем оперативного вмешательства.

Характерно, что проводившаяся в лечебных учреждениях армии на путях эвакуации раненых первичная хирургическая обработка, в отличие от большинства хирургических операций (особенно в мирное время), не заканчивалась глухим швом. Хирург не зашивал рану наглухо, а, наоборот, обработав, оставлял ее открытой (после этого, разумеется, рану тщательно перевязывали).

Еще накануне Великой Отечественной войны Бурденко и другие ведущие хирурги разработали, а в годы войны фронтовые врачи успешно применили на практике так называемый первично-отсроченный (когда рану зашивали через 1–3 дня после первичной обработки) и вторичный швы. Их использование помогло успешнее добиваться быстрого заживления ран.

Правда, широкому внедрению в практику вторичных швов препятствовало строгое требование производить до операции обязательный бактериологический контроль раны.

Однако в годы Отечественной войны советские военные хирурги опровергли это требование. Огромный коллективный опыт советских врачей убедительно доказал, что, решая вопрос о допустимости первично-отсроченного и вторичного швов, достаточно учитывать только клинические данные о состоянии раны и организма раненого.

Это было очень важно. Вскоре после того, как было доказано, что вторичный шов возможен без предварительного бактериологического контроля, он приобрел в военно-медицинских учреждениях поистине массовый характер.

Существенно, что вторичные швы, в отличие от первичных, почти не давали нагноения. Но главное состояло в том, что во время Отечественной войны использование рекомендованного Н. Н. Бурденко п другими ведущими хирургами вторичного шва позволило у половины раненых вдвое уменьшить срок лечения.

Активное вмешательство хирургов в течение и процесс заживления ран не ограничивалось, разумеется, одной лишь первичной обработкой. Всякий раз, когда заживлению раны угрожали осложнения — инфекция, например, — на помощь снова приходил хирург и делал новую операцию.

Наряду с хирургическими военные медики использовали и другие методы лечения раненых — применяли лечебные и предохранительные сыворотки и вакцины, стимуляторы заживления ран, физиотерапию, общеукрепляющие средства, особенно переливание крови, и др. Законом было применение обезболивания — и для борьбы с болью, и как средство, предупреждающее шок. Часто использовалась блокада крупных нервных стволов и сплетений при тяжелых ранениях ног и так называемая вагосимпатическая блокада — при ранениях груди.

Опыт, который накапливали военные врачи, не хранился втуне: Бурденко и другие руководители военно-медицинской службы Красной Армии заботились о том, чтобы тотчас внедрить его на всех фронтах, во всех госпиталях и медсанбатах. Так же активно в практику военных медиков внедрялись новейшие достижения медицинской науки.

Военный врач В. Гиллер вспоминал о посещении Н. Н. Бурденко крупного военного госпиталя:

«Раздался сигнал воздушной тревоги. Затрещали залпы соседней батареи, задрожали стекла. Гул выстрелов заглушал наши голоса…

— Пойдемте ё убежище, =- предложили Бурденко.

— Нет, останемся здесь. — Бурденко подсел к раненому, продолжая осмотр. — - Ничего, привыкайте, страшно только вначале. Им было труднее, — указал он на раненых, — они же никуда не уходили прятаться. Место врача — у постели больного.

Его спокойствие, огромное мужество и человечность были для всех нас примером настоящего выполнения врачебного долга, самоотверженности и смелости. Ии высокое воинское звание, ни ореол лучшего хирурга страны, ни почетное звание академика не изменили его отношения к людям, особенно к раненым…»

На следующий день Бурденко оперировал наиболее сложных раненых, тех, у кого был пулей или осколком снаряда поражен череп и мозг. Вот как оперировал Николай Нилович на фронте:

«Бурденко взял из рук операционной сестры нож и, наклоняясь над головой раненого, не примериваясь, быстрым, как молния, и точным движением рассек кожу на черепе сразу до кости.

Оперировал он уверенно и смело, одновременно и правой и левой рукой. Это намного сокращало время операции, но требовало напряженного внимания обоих ассистентов (помогавших Бурденко во время операции. — М. М.).

Обнажив пульсирующий мозг, он остановился, быстро кинул взгляд на висящую перед ним рентгенограмму (рентгеновский снимок черепа делают накануне операции. — М. М.), едва заметным движением инструмента вынул металлический, с острыми краями, бурый осколок. Закончив операцию, вплоть до зашивания кожи, он перешел к раненому, уже усыпленному на другом столе, и, сменив перчатки и халат, снова включился в работу. И так с небольшим перерывом, ни разу не присев (а начал он оперировать в 8 часов утра. —М. М.), оперировал до позднего вечера».

В 1943 г. Николай Нилович публикует в журнале «Вопросы нейрохирургии» большую и очень важную статью об узловых вопросах нейрохирургии в военное время. Он излагает принципы нейрохирургической помощи в нашей армии. При оказании первой помощи обрабатывается только закрытая рана и окружающие рану области. В передовых учреждениях — в медсанбатах и полевых подвижных госпиталях первой линии — должна производиться тщательная сортировка (в зависимости от тяжести ранения). При самых тяжелых ранениях хирургическая помощь должна оказываться на местах.

Если отсутствуют показания к экстренным операциям, в медсанбате производят туалет раны, используют сульфамидные препараты и направляют раненых в специальные нейрохирургические отделения. Раненным только в мягкие покровы черепа производят первичную хирургическую обработку и направляют в специальные госпитали для легкораненых.

Бурденко формулирует требование о том, что специальные нейрохирургические госпитали должны по возможности находиться ближе к линии фронта, самое большее на расстоянии 2–3—4 дней пути; только при отсутствии соответствующей обстановки они могут располагаться дальше. В этих госпиталях должны быть рентгеновские установки. Здесь нужно сосредоточить специалистов-врачей: нейрохирургов, невропатологов, окулиста и специалиста по ушным заболеваниям. В этих госпиталях должна подаваться наиболее квалифицированная помощь при ранениях центральной и периферической нервной системы.

Основываясь на опыте Отечественной войны, Николай Нилович вновь говорит о необходимости тотального (полного) удаления абсцессов мозга вместе с капсулой: этот метод разработал сам Бурденко, его с успехом применяли советские и зарубежные хирурги.

Однако некоторые врачи медико-санитарных батальонов и полевых подвижных госпиталей 1-й линии старались быстрее произвести хирургическую обработку всех без исключения ран, в том числе и ранений черепа. Это могло привести к ошибкам в лечении.