Свет и тьма, или Поэма о трех девицах - Николай Иванович Хрипков

на жизнь переменился.

Тогда б забыл ты о Шагале

И не цитировал поэтов.

— Не думаю. Я это знаю.

Ведь не в оранжевых очках

Родился я. И до сих пор

Я через них гляжу на мир?

Нисколько их не осуждаю.

Ведь осуждать довольно просто

И очень глупо наконец.

Стремиться нужно понимать,

Искать причины, и тогда

И самый неприятный тип

В другом уже предстанет свете.

Нет! Человек не черно-белый.

Он разноцветный, весь в нюансах

И в переливах-переходах.

О кличке ничего не знаю.

Быть может, есть, но я не слышал.

А и услышу, не обижусь.

Пускай острят, пускай смеются.

Но мужики — не дураки.

О человеке по делам,

По качествам душевным судят.

Не думаю, что дал им повод

За что-то осуждать меня.

Конечно, трудно поначалу

Пришлось. В станках я разбираюсь.

А с этой техникой ни разу

Столкнуться мне не доводилось.

Расспрашивал, читал, конечно.

Особой сложности здесь нет.

Теперь могу регулировки

Сам проводить. И дать совет

Не только молодым. Всё чаще

Ко мне механики подходят

И просят в чем-нибудь помочь.

— Я знаю.

Люба улыбнулась.

— Тебя директор очень хвалит.

Твердит про золотые руки,

Что у тебя не голова,

А клад идей.

— Да, ладно, Люба.

Зачем меня вгоняешь в краску?

— А мужики тебя как хвалят!

— Ну, хватит, Люба!

Всё! Довольно!

— Как скажешь, Саша… Не об этом

Поговорить с тобой хотела.

— О чем же?

— Дело в том, любимый.

Что я беременна. Вот так!

Не знаю, как ты отнесешься,

Однако, к новости такой.

— Как отнесусь? — воскликнул Саша.

— А так и отнесусь!

На руки

Он Любу подхватил и жарко

Стал целовать ее лицо.

— Ты сумасшедший! Успокойся! –

Она кричит.

— Поставь на место,

Где взял меня!

— Нет! Не поставлю!

Всю жизнь тебя носить я буду.

А хочешь прямо вот сейчас

Пойду с тобой до края света?

— Ну, нет! До края мне не надо.

И здесь мне хорошо с тобой.

— Ах, Люба! Если бы ты знала,

Как счастлив я!

— Да знаю! Знаю!

ЭПИЛОГ

Три девчонки на скамейке

Шелуху плюют под ноги

И щебечут, словно птички,

Обо всем, не умолкая.

Всё им в мире интересно,

Кроме Путина и Трампа,

Начиная с местной жизни

И кончая «звездной» пылью,

Что забили все каналы,

Все гламурные журналы,

Что себя считают солью,

Человечества вершиной.

Ну, а все другие люди

Существуют лишь для них,

Чтобы ими восторгались,

Чтоб о них лишь говорили,

И смотрели в Инстаграме

Фотосессии о них…

И конечно, деревенских

Новостей всегда немало,

Так что им без перерыва

Можно сутки говорить.

У любого разговора

Всё же главная есть тема,

И о чем ни говорили,

Возвращались снова к ней.

Для девчонок, как обычно,

О любви такая тема.

Нет важнее этой темы

И не будет никогда.

Им любви огромной надо,

Беспредельной, словно небо,

День и ночь о ней мечтают

И во сне ее зовут.

И вздохнув, сказала Надя:

— Если б я была царица,

Я б себе нашла такого,

Чтоб он был богаче всех.

Яхты, замки, самолеты,

Чудный остров в океане,

Бриллианты, изумруды,

Платья классных модельеров.

Ничего не может лучше,

Чем огромное богатство.

И желание любое

Исполняется тогда.

А потом сказала Вера:

— Я хотела бы, девчонки,

Чтобы муж был знаменитый,

Популярный очень был,

Чтобы был он всем известен,

Все его бы узнавали

И на всех телеэкранах

Во всех странах он мелькал.

И его большая слава

На меня б тогда пролилась.

И за мною папарацци,

Как за ним, гонялись тоже.

А потом они взглянули

На свою подругу Любу.

— Ты чего молчишь, Любаша?

Не мечтаешь ни о чем?

— Без мечты, — сказала Люба,

— Человек никак не может.

Если он мечтать не станет,

Жизнь закончится его.

Нет, не нужен мне богатый

И не нужен знаменитый.

Пусть он беден, неизвестен,

Лишь бы он любил меня,

Чтобы я его любила,

Чтоб о нем болело сердце,

Чтобы каждую минуту

Я бы думала о нем.

Тут, откуда непонятно,

Старичок возник какой-то

Незнакомый, улыбнулся

И отвесил им поклон.

— Вы меня уж извините,

В разговор я ваш вмешался.

Я его, признаюсь, слушал.

И хочу я вам сказать.

Значит, то, о чем мечтали,

Всё исполнится, девчонки.

Я волшебник. Ну, посмейтесь!

Только вспомните меня.

Я брожу по белу свету,

Исполняю я желанья

И мечты я воплощаю.

Вот такой я добродей.

Надя с Верою хохочут.

Старичок какой забавный!

Видно, хлопнул он чекушку

И несет такую чушь.

Только Люба не смеется,

Тормошат ее подружки.

— Ты чего грустишь, подруга?

Старичок такой смешной!

Огляделись. Что такое?

Он же здесь стоял на месте.

Как сквозь землю провалился.

И когда уйти успел?

Снова грустные коровы

Возвращаются домой,

Вымя полное налили

Благодатным молоком.

Пастырь Коля-матершинник

Не гарцует, измотался,

Но девчонок он увидел,

Спину выпрямил. Орел!

Сердобольные хозяйки

Ждут безропотных кормилец.

Ворота им открывают.

Проходите, господа!

Визгливый оркестрик группы «Пуля»

На маленькой сцене кривляется.

Сегодня суббота. В сельском клубе,

Как повелось, дискотека.

Поют — это громко сказано! –

Попсу, что с инета скачали.

Бьют по дешевым гитарам,

Словно по наковальне.

Ударник по барабанам

Стучит, никого не слушая.

Главное — он уверен –

Стучать надо чаще и громче.

Приходят с пятого класса

И даже два третьеклассника.

А самый старший Серега,

Ему уже двадцать пять.

Еще из соседней деревни

Приедут на мотоциклах.

Считай всю неделю ждали

Очередной дискотеки.

Стоят на крыльце, что постарше.

Курят. Бутылку по кругу,

Что куплена ими на хате

Пускают. И громко смеются.

А говорят, через слово

Мат запуская, иначе

Будешь выглядеть лохом,

А не крутым пацаном.

Из клуба выходит Вера,

Обиделась Вера на Надю.

Танцует весь вечер с Денисом,

Как будто не знает она,

Что Вере он нравится очень.

Подругой еще называется.

Такую подлянку Вера

От Нади не ожидала.

И только с крыльца спустилась,

Догнал ее Игорь.

— Верунчик!

Никак ты домой собралась?

Можно тебя проводить?

Музыка на дне твоей шкатулки.

Ей так нравится безумно танцевать,

Чтоб смотрели парни восхищенно

На ее точенную фигурку,

Чтобы ей они цветы дарили,

Говорили нежные слова,

Чтоб ее до дома провожали,

На прощание поцеловав.

Нет! Конечно, не из этих деревенских

Суженного выберет себе.

С ними только так поцеловаться,

Главное ж достанется Ему

Принцу, что приедет на мустанге

Белом или черном шевроле.

И ее подхватит он на руки

И, целуя, в сказку унесет.

Всё же всё равно обидно очень.