Свет и тьма, или Поэма о трех девицах - Николай Иванович Хрипков

Обо всем забыть?

И куда мне в городе податься?

Ни профессии, ни денег, ни угла.

И за что несчастье мне такое?

Где же выход? Нет его совсем.

И чего теперь должна я делать?

У кого совета попросить?

И какого нужно мне совета?

Как ни кинь, везде выходит клин.

Погоди-ка! Выход есть, конечно.

Как я раньше не подумала об этом?»

Улыбнулась Вера в темноте.

Хорошо, когда найдешь решенье.

Взмах меча — и разрубила узел.

И уснула Вера. Проспала

И не слышала, как мама на работу

Уходила. А когда проснулась,

То умылась, лучшее надела.

И к столу записку написать.

Ерунда сплошная! Снова пишет.

Тоже не пойдет. Всё глупо как-то.

Третью написать! Еще глупее.

Лучше обойдется без записки.

Принесла веревку бельевую.

Нет! Неправильно! Зачем поганить дом?

Вот в пристройке, где дрова хранятся,

Лучше места для тебя не сыщешь.

Вышла в дровяник. Поставив флягу,

Забралась, веревку закрепила.

Сделала петлю. «Ну, что же, Вера,

Вот и кончатся сейчас твои мученья.

Человек ты лишний, бесполезный.

Разве можно жить таким на свете?

Несуразность! Тридцать три несчастья!

Дура ты!»

И флягу оттолкнула.

И задергалась. И захрипела Вера.

«Что же я наделала? Не надо!

Помогите, люди!»

И сознанье

Потеряла.

Словно кипятком плеснули в мозг.

Поглядела. Мама наклонилась.

Гладит щеки ей и причитает:

— Что ж ты, дочка, делаешь с собой?

Ты чего удумала-то, Вера?

Обо мне подумала ты? Разве

Смерть твою смогла б я пережить?

И как сердце чуяло, как будто

Кто толкнул меня. Ой, чувствую неладное

Что-то страшное сейчас должно случиться.

Может быть, пожар. А, может, хуже.

До работы даже не дошла.

И бегом назад. А в доме пусто.

В дровяник! А ты в петле висишь.

Хорошо, топор валялся рядом.

Что молчишь-то? Ничего не скажешь?

— Что сказать? Беременна я, мама.

— Как беременна? Из дома не выходишь.

— Получается, что ветром нанесло.

— От кого?

— От Васьки.

— Как от Васьки?

Васька-то уволился. И вроде

По контракту он завербовался.

Завтра провожают. Уезжает.

Глава сорок восьмая

ЛЮБА. В ЛЕСУ

Разноцветные грибы

Собирает Саша.

Не прошло и полчаса,

Полное ведро.

До того собой он горд!

— Люба! Где ты бродишь?

— Здесь!

На голос он идет.

Вот сюрприз-то будет.

А в ведерке у нее

Нет и половины.

Снова город впереди,

Обогнал деревню.

— А гляди-ка у меня!

И собой довольный.

Перед нею ставит он

Полное ведерко.

— Вот как надо собирать!

Поделиться опытом?

— Да! Грибник неважный ты.

Только без обиды!

Люба, глянув на ведро,

Засмеялась весело.

— Да! Великий ты грибник.

Ничего не скажешь!

Надувает щеки он,

Хмурится.

— Завидно?

Ладно, помогу набрать

И тебе ведерко.

— Да. Помощник из тебя,

Вижу я, завидный.

— Я чего-то не пойму.

Объяснись, пожалуйста!

Люба из ведра берет

Гриб большой красивый,

С красной шляпою, похож

На сарафан в горошек.

— Называют красоту

Эту мухомором.

Чтобы в доме мух травить

Подойдет, конечно.

А вот это, грибовед,

Бледная поганка.

Если надоело жить,

Кушай на здоровье.

И опята даже есть.

Ложные опята.

Так что прочь их из ведра.

Смотрим, что там дальше.

Это ядовитый гриб,

Это несъедобный.

Подберезовик. Смотри!

Он же весь червивый.

Смотрит, Саша, на ведро.

Быстро опустело.

Почесал затылок он.

— Целая наука.

Да ему с любым станком

Разобраться проще.

Но зато в лесных делах

Полный он невежа.

— Не расстраивайся так!

И внезапно Сашу

Люба крепко обняла

И целует в губы.

— Ты хороший. Лучше всех.

Для меня как солнце.

Саша! Я тебя люблю

Очень-очень-очень!

Закружилась голова.

Нет его счастливей.

Он целует как безумный,

О любви ей шепчет.

И свершилось в первый раз

С ними.

— Саша! Милый!

По щеке твоей ползет

Муравей.

А Саша

Взгляд не может оторвать

От лица любимой.

Гладит нежно щеки ей.

Как она прекрасна!

Глава сорок девятая

НАДЯ. У РЕКИ

Рыба в ласковых заводях плещется.

Хорошо-то как! Федя обнял.

Вот оно его счастье! Любимая!

Даже трудно поверить в такое.

Тучки в красное солнцем окрасились.

И река как вулканная лава.

И стрекочут кузнечики-рэперы.

Получается классно у них.

— Мне пора!

Шевельнулась Надежда.

— Оставайся!

— Нельзя мне.

Ребенок.

— Ну, давай отвезу!

— Это лишнее.

Здесь езды-то всего на пол часика.

— А мое предложение в силе?

— А куда же теперь мне деваться?

— Так давай же смотаемся завтра,

Чтобы в загс заявленье подать!

— Нет! Давай уж тогда послезавтра.

Надо маму бы мне подготовить.

А не то словно обухом бухнем.

— Это так, — соглашается он.

— Но давай всё же до переезда

Довезу я тебя!

— Ты упрямый.

— Это плохо?

— По-разному, Федя.

Где-то плохо. А где-то неплохо.

В это время с другой стороны

Показались коровы. Напиться

Их до речки пастух подогнал.

Как напьются, в деревню погонит.

Конь, большими губами припав,

Тянет воду, хвостом отгоняя

Паутов. Худощавый пастух

Помахал им:

— Привет, молодежь!

Глава пятидесятая

ВЕРА. ВИТЯ УЕЗЖАЕТ

Ну, зачем мы врагам сдались на милость?

Им только дай почувствовать слабину,

Сразу хватают, гогочут и тянут.

Еще пропала одна душа.

Несчастья нам посланы проверить на крепость,

Насколько наша вера сильна.

Под ветром гнутся живые ветки,

Сухие же ломаются и падают на землю.

Не красной ковровой дорожкой

Выстлан жизненный путь.

Это лесная тропа

С рытвинами и лужами.

Гуляет Вася с дружками

Последний нонешний денечек,

Пьет стаканами и не хмелеет.

Только злая веселость в душе растет.

«Или морду набить кому-нибудь?»

Смотри на дружков дерзким взглядом.

«Или пойти утопиться? Гори оно всё огнем!»

Столько лет ни капли не брал,

А сегодня с тормозов сорвался.

Мир для него как бочка, в которой он заточен.

Поднялся Витя, желваки играют.

— В морду кому дать?

Смотрят дружки испуганно.

Крышу сорвало у Витьки.

— Что затихли? Боитесь?

Да хоть всей толпой выходите!

Рванул на груди рубаху.

— Но пазаран, паразиты!

— Вася! Что это такое?

Слышит он голос сзади.

Он повернулся, а рядом

Стоит тетя Валя и плачет

— Чего это вы, тетя Валя?

Зачем это вы сюда?

— Пойдем, Виктор, в сторонку!

Есть разговор к тебе.

Она ему всё рассказала.

И хмель, словно ветром сдуло.

— Позвольте схожу за рубахой?

Можно мне к вам прийти?

Лежит на кровати Вера

С бледным застывшим лицом.

Покойник бывает краше.

Жутко даже смотреть.

— Вера! Я всё рассказала

Ему. Не сердись уж, дочка!

Но