Император (СИ) - Рави Ивар

Ясно одно: между этими американцами нет единого мнения насчет моей судьбы, если только все это не тонко сыгранное представление. У меня нет месяца, чтобы ждать помощи из Макселя. Пройдет пара дней, и Джон станет назойливее, может, мне удастся выторговать еще парочку дней, но долго это продлиться не может. В чем Пабло без сомнения прав, так это в определении состояния Джона, считая его психом. Еще с курса психиатрии я надолго и хорошо запомнил такой блеск глаз, резкие отрывистые фразы и мимику, характеризующую шизофренические заболевания. Джон — маниакальный шизофреник, возомнивший себя претендентом на престол, словно он жил в средневековье.

* * *

Волчица была сыта: охота как никогда выдалась удачной, и сейчас она спешила к своим щенках оставленным в просторном логове. Это уже ее третий помет, два других выросли и пополнили ряды волков, которым приходилось уживаться с медведями. С другой стороны леса жили странные двуногие существа с резким неприятным запахом. Их пути практически не пересекались, добычи в лесах было много, и каждый из этих видов млекопитающих вел существование на своем участке. Бывало, что в леса, где охотились волки, забредали медведи. Волчья стая быстро расправлялась с непрошенными гостями. Иногда сами волки преследуя добычу нарушали границу территории, где жили бурые хищники. И тогда, скорость становилась их главным преимуществом. Медведи слишком далеко жили от двуногих, но волкам приходилось попадать на территорию странных существ. Их неприятный запах и отличающееся от волков поведение делали их непонятными врагами, и волки старались не связываться с теми, кого не могли идентифицировать.

Волчица находилась недалеко от логова, когда среди многочисленных запахов уловила специфический запах существ, что ходили на двух ногах. Шерсть на ее загривке вздыбилась, и неторопливый шаг перешел в рысцу: запах двуногого вел в сторону логова. Волк — не собака, он никогда не станет преждевременно обнаруживать себя рычаньем или лаем. Волк до последнего момента будет беззвучно подбираться к жертве, чтобы в последний момент с остервенением ринутся на нее.

Запах вел в логово, где находились ее щенки. Инстинкт животного гнал ее прочь от незнакомого и неприятного запаха, инстинкт матери звал вперед. Беззвучно обнажив клыки, волчица скользнула в логово готовая сразиться насмерть ради жизни своих щенков. Странно, но неприятный запах исчез, в логове витал запах ее самой и щенков, бросившихся навстречу ей в надежде полакомиться теплым материнским молоком. И, тем не менее, волчица чувствовала чужого, хотя от лежащего на полу двуногого несло запахом ее щенят.

Это несоответствие сбило волчицу с толку: инстинкт велел убить непрошенного гостя, но запах сигнализировал: «я свой». Насытившись, волчата начали играться, вскарабкиваясь и устраивая бои на лежащем двуногом. Острый слух волчицы улавливал биение сердца двуногого, ее обоняние чувствовало кровь по капле, вытекающую из непонятного существа, пахнущего родным запахом.

Поколебавшись, животное двинулось и лизнуло рану, это передавалось на протяжении тысячи лет с молоком матери: рану нужно вылизывать. Двуногий застонал, волчица стала интенсивнее вылизывать рану, пока кровь не перестала капать. Ее щенки взбирались на нее и на двуногого пахнущего как она сама. Щенки рычали, скалились иногда скулили. Двуногий зашевелился, из его горла вырвался звук, словно он был голоден. Молока у нее было много, а сегодняшняя охота оказалась удачной. Волчица развернулась и улеглась на бок, подставляя набухшие соски для еще одного голодного щенка.

Бер несколько раз терял сознание и приходил в себя: он уже понял, что попал в логово к четвероногим зверям похожим на собак. Макс Са таких называл волками и говорил, что они очень опасны. Несколько раз ему приходилось видеть их с корабля во время путешествия.

Желтые глазки в логове принадлежали щенкам: навстречу Беру выкатились три пушистых комочка, они лезли к нему, хватая части его тела, облизывая его руки. Лучше убираться, прежде чем вернется их мать, иначе ему несдобровать. Но ослабевшее тело отказывалось повиноваться. Последняя попытка отняла у него все силы, Бер снова потерял сознание.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Проснулся он от того, что почувствовал опасность: в темноте пещеры горели желтые глаза. Бер настолько ослаб, что не мог пошевелиться, ожидая, что сейчас зверь кинется на него и растерзает. К его удивлению, что-то влажное и теплое коснулось его живота, откуда текла кровь. Какое-то время человек и зверь молчали, волчица продолжала вылизывать Бера. Он не ел двое суток, ноздри забивал запах молока, подумав о пище, он непроизвольно сглотнул. Волчица встала. Вот и все, — успел подумать Бер, закрыв глаза, чтобы не видеть этих желтых глаз. Он услышал шорох, а потом запах молока стал невероятно близким и дразнящим.

Открыв глаза, даже в полутьме пещеры он увидел бледный сосок прямо перед лицом. Выступившая на соске капля молока упала, распространяя аромат еды. Больше сдерживаться он не мог: немного вытянув шею, Бер припал к соску, животворное молоко полилось в рот, щекоча ноздри необычным запахом. Он остановился, лишь когда почувствовал, что молока больше нет. Волчица негромко зарычала и немного изменила положение тела. Перед ним появился другой набухший сосок, к которому он припал с не меньшей скоростью.

Спустя некоторое время волчица угрожающе зарычала и вскочила на ноги. По ее рычанию игравшие щенки мгновенно замолкли и вскарабкались на Бера, стараясь спрятаться за ним. Бер увидел, как мелькнула тень у входа в логово, и волчица беззвучно выскочила наружу.

Снаружи начался бой: по звукам, доносившимся в логово, невозможно было определить, с кем схватилась волчица, но бой, судя по всему, кипел яростный, хотя и скоротечный: все стихло довольно быстро. Бер кожей чувствовал напряжение, повисшее в логове: он и щенки замерли в ожидании победителя. Если волчица проиграла, они беззащитны. Молоко придало ему сил, но Бер оставался слишком слаб, чтобы просто сесть, высота логова это позволяла.

Круг света на мгновение погас, в логово возвращался победитель. Радостно запищали волчата, и секунду спустя Бер тоже узнал запах, родной запах своей второй матери. Волчица победила, но, вероятно, победа далась нелегко: она тяжело дышала и улеглась, положив голову на передние лапы. Щенки с радостным визгом тыкались ей в брюхо, пока волчица не легла на бок, открыв им соски.

Сделав над собой усилие, Бер протянул руку и коснулся загривка волчицы. Его рука чувствовала дрожь мышц на шее волчицы. Странно, но Бер почувствовал, как под его рукой дрожь прекратилась, и шерсть на загривке волчицы улеглась. Молоко давило на желудок, и парень уснул, обнимая волчицу.

Когда Бер проснулся, снаружи наступила ночь. Теперь он чувствовал себя лучше, ему даже удалось сесть, привалившись спиной к стене логова. Щенки радостно полезли играть с ним, он трепал их за уши и щекотал брюшко. Его глаза адаптировались к темноте, а светящиеся зрачки волчат подсвечивали их местонахождение. Волчица отсутствовала не очень долго, Бер начал беспокоиться, не получила ли она днем рану, которая могла оказаться тяжелой. Лишь когда черное пятно у входа в логово начало сереть, одновременно с щенками он уловил знакомый запах, и волчица бесшумно скользнула внутрь.

В этот раз они пытались поесть все вместе: волчата быстро наелись и отстали, а Бер все мучал свою приёмную мать. Наконец, наевшись, он уже смело обнял волчицу за шею: «мама».

Зверь негромко зарычал при звуке человеческого голоса, но Бер почесывая голову, шею, спину, заставил волчицу расслабиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мама, ты спасла меня от смерти, — сказал он вслух, и волчица, повернув голову, посмотрела ему в глаза, словно поняла смысл сказанного. Ему стало уже значительно лучше, но до полного восстановления еще далеко. Рана на животе и спине стала затягиваться, он чувствовал, как начинает появляться корочка. Высота логова не позволяла встать, но ползком Бер уже мог передвигаться. Выйди он в таком состоянии, станет легкой добычей для любого хищника, Бер понимал, что ему нужно еще как минимум пара дней, прежде чем отправиться в путь. Его любовь к Максу была так велика, что он готов выйти прямо сейчас и ползти в нужном направлении, но отчетливо понимал, что в таком состоянии не сможет помочь и привести подмогу.