Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Брайана отстранили от патрульной службы, а когда скандал улегся, перевели в дорожную полицию. Их бывший дом почти сразу купила молодая пара из Рокуэя, и риелтор велел своему помощнику описать все имущество бывших хозяев. Все, даже посуду. Простыни. Пластмассовые контейнеры. Подставку для зонтов с тремя зонтами. Велосипед Питера, старенький «линкольн-логс». Каждый доллар шел на врачей и адвоката, и деньги утекали как песок сквозь пальцы. Брайана угораздило рассказать об этом сыну. Питер мужественно переносил все – арест матери, обвинение, судебный процесс, решение о принудительном лечении. Но вот это его добило – значит, по их дому шастали незнакомцы, пялились на его коллекцию наклеек, примеривались к его скрипучему стулу, и все это – пока они с отцом сидели на диване в Куинсе и смотрели «Свою игру». Брайан смотрел, как Питер переваривает эту новость. Ростом и шириной плеч он уже сравнялся с отцом. Питер густо покраснел. Брайан отвел глаза. Он совсем забыл, что сын еще подросток.
– А как же мои вещи? – спросил Питер. – Те, которые ничего не стоят? Мои тетради? И все остальное?
– Мы заберем их, Пит. Не переживай. Все твои вещи отложат, и мы их заберем.
– И мои кассеты?
– Да, я попросил, чтобы их тоже отложили.
– Они в моем шкафу, в обувной коробке. Ты им сказал?
– Нет, но скажу сегодня. Я им позвоню.
– И книги.
У Питера был чудесный «Хоббит» в твердой обложке, с толстыми золотыми страницами, одна после титульного листа, другая в конце, полученный еще в шестом классе, приз за победу в конкурсе плакатов на тему пожарной безопасности. Книга была такой красивой, что счастливый победитель твердо решил никогда ее не открывать. Когда все же стало любопытно, что это за хоббит такой, он взял в библиотеке простенькое издание, которое было не жалко оставить на целый день раскрытым вверх обложкой на подушке. Занявшей второе место Кейт досталась «Аня из Зеленых Мезонинов».
– Книги тоже. Говорю же, все заберем. Мы обязательно туда еще съездим.
– Когда?
– Не знаю, парень. Думаю, что скоро.
Питер кивнул, осторожно положил вилку на кусок бумажного полотенца, служивший салфеткой, отыскал валявшуюся за телевизором куртку и вышел из квартиры. В гастрономе на первом этаже стояли игровые автоматы «Утиная охота» и «Пакман». Иногда он задерживался возле них, но чаще доходил до китайской лапшичной на бульваре, садился на ступеньки и смотрел, как над головой проносятся поезда.
– Что я не так сказал? – спросил Брайан, откинувшись на диванные подушки.
– Мальчишке нужны его вещи, – объяснил Джордж. – А ты правда туда собираешься? Или просто так сказал, чтобы он отвязался?
– Собираюсь. Почему бы и нет?
Джордж пожал плечами, покосился на дверь и повернулся к телевизору.
Многие считали, что его следовало уволить, обвиняли в некомпетентности, обзывали дебилом, не способным управиться с собственной женой. Брайан об этом знал. Но он не совершал преступления, его совершила Энн. Он был всего лишь свидетелем. И в каком-то смысле жертвой. Дела у Фрэнсиса Глисона вроде бы шли на лад. Лицо почти спасли: по крайней мере, люди при виде его уже не отводили глаза. Фрэнсис мог говорить и есть и потихоньку начинал ходить. А ведь поначалу никто не гарантировал, что он вообще выживет. Надежда появилась, когда раненый продержался двенадцать часов. Как только прошли сутки, стало ясно, что он сильнее, чем думали врачи, но что будет дальше, не мог сказать никто. Никто не мог пообещать, что Глисон, даже если выживет, станет таким, как раньше. Из нескончаемого количества бумаг, которые пришлось пересмотреть перед судом, Брайан знал: перед первой операцией медсестра предупредила Лину Глисон, что раненому делали переливание крови, и теперь требуется ее разрешение на повторение процедуры. Лина не сразу поняла, чего от нее хотят, а потом заявила, что врачи могут перелить Фрэнсису всю кровь, которая есть в больнице, включая свою собственную, если это его спасет. А потом ждала в коридоре шесть, семь, восемь часов, чтобы побыть с ним десять минут. Она была там и на следующий день, и ночью, и через день, и еще ровно три месяца, пока Фрэнсиса не перевели в реабилитационный центр на севере штата. Одних медсестер раздражали ее дотошность и постоянная подозрительность, другие говорили, что эта упрямая женщина спасла своего мужа. Да, Фрэнсис был человек крепкий, и вдобавок везучий, но этого было мало.
Брайан вновь и вновь перебирал стопку бумаг в шесть дюймов толщиной, выискивая сведения о Лине Глисон. В участке говорили, что, как только Фрэнсис немного окреп, Лина стала ездить к нему в реабилитационный центр, чтобы только свозить его в Гиллам, на озеро, и привезти обратно. Фрэнсис почти не мог ходить, и жена помогала ему перебраться из инвалидного кресла на скамейку, укутывала ноги одеялом, а на голову надевала широкополую соломенную шляпу от солнца. Брайан представлял, как они сидят рядышком, негромко переговариваются и со стороны ничем не отличаются от обычной пары на отдыхе. Прохожие, выбравшиеся на утреннюю прогулку, наверное, приветствовали их и спрашивали, как дела, отмечали, какая прекрасная погода сегодня, а Лина с улыбкой поворачивалась к Фрэнсису, пытаясь вовлечь мужа в беседу, словно его лицо не было разворочено пулей и прекрасная погода имела для него хоть какое-то значение. Когда Фрэнсис окреп настолько, чтобы проходить небольшие расстояния, жена стала водить его на мессу; все смотрели, как он осторожно ступает по проходу между скамьями, опираясь на ее плечо. Теперь Глисона уже не надо водить за руку, рассказывали Брайану. Он уже сам может обойти вокруг озера. В последний раз Брайан видел бывшего напарника в зале суда. Глисон был острижен почти наголо, левый глаз прикрывала повязка. Кожа на лице была ярко-розовая, как шрам, и туго натянутая. Казалось, что с одной стороны у него нет челюсти и щека переходит прямо в шею.
Брайан лелеял безумную надежду, что с выздоровлением Глисона все наладится само собой. Что Фрэнсис возьмет и признает, что сам был отчасти виноват. Разве не он подключил свои связи – все же его знали, все его любили, – чтобы замять происшествие в «Фуд-Кинге»? А зачем подключил? Надо было сразу задержать Энн. И тогда же отправить
