Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где ты была? – спросила Лина, когда Кейт вынырнула из-за куста остролиста и попыталась прошмыгнуть в дом. Увидев мать, сидящую на ступеньке заднего крыльца, девочка охнула и отшатнулась. – Где ты была, я тебя спрашиваю.
Ее голос звучал очень спокойно, и Кейт решила, что сумеет выкрутиться. У нее за спиной мелькнула тень пробиравшегося к дому Питера.
– Постой-ка, – приказала Лина, устремляясь через мокрую лужайку прямо в белых домашних шлепанцах. – Стой здесь!
Она обогнала Питера и постучала в дверь Стенхоупов.
– Мама, зачем? Подожди! Пожалуйста! – Кейт бежала за матерью, хватая ее за рукав, словно двухлетка. – Ты не понимаешь! Не надо им говорить!
На веранде Стенхоупов зажегся фонарь. Вспыхнул свет в кухне. Кейт посмотрела на Питера, стараясь его подбодрить, но тот лишь вздохнул.
– Ну вот, – произнесла Лина, когда Брайан открыл дверь, и оба оказались в пятне света на веранде. Она поплотнее завернулась в халат. – Можешь сказать своей жене, что ваш сын тоже не ангел. Это была его идея – чтобы им улизнуть посреди ночи. – Лина вытащила из кармана бумажный самолетик.
К дому Глисонов подъехала машина. Хлопнула дверь. Все услышали, как Фрэнсис прошел по дорожке, поднялся на веранду, зазвенел ключами. Включив свет на первом этаже, он направился к широко распахнутой задней двери.
– Что тут творится? – спросил Фрэнсис, подойдя, хотя Кейт готова была поспорить, что он сразу обо всем догадался.
– Вот у нее спроси. – Лина ухватила дочь за локоть, впилась пальцами в самое болезненное место и потащила к веранде.
Брайан распахнул дверь, и Питер, понурив голову, вошел в дом.
– Ой! – пискнула Кейт, стараясь вырваться из тисков.
– Что, больно? – осведомилась Лина и сжала пальцы еще сильнее.
За все годы, прожитые по соседству, Глисоны ни разу не слышали, чтобы Стенхоупы кричали. Теперь у соседей разразился скандал. Солировал женский голос, но к нему время от времени примешивались мужской и голос подростка – очевидно, Питера. Глисоны поневоле прислушивались, на время позабыв о Кейт. На лестнице появилась Сара.
– У соседей что-то стряслось, – сообщила она и тут же ойкнула, заметив Кейт: – Ничего себе!
Сбежав вниз, Сара плюхнулась на диван и стала ждать развития событий.
– Он уходит от них, – заявила Кейт, всеми силами стараясь задержать внимание родителей на скандале у соседей. – Мистер Стенхоуп. Переезжает к своему брату. Питер просто хотел мне об этом рассказать.
– Это тебя не касается, Кейт! – рявкнул Фрэнсис и стукнул кулаком по столу с такой силой, что вздрогнула даже Лина. – Ради бога, заведи себе новых друзей. Держись подальше от этой семейки.
Он знал, что сам виноват. Даже когда кричал на дочь, он знал, что это все его вина. Едва он впервые увидел Энн, как в голове зазвенел тревожный звоночек, но он так ничего и не предпринял. Потому что ему нравился Брайан. Потому что он думал: это же дети, ну что может случиться? Ребенку же надо с кем-то поиграть. В какой-то момент подсунем ей нового приятеля вместо старого, она и не заметит. Саре и Нэт хватало друг дружки, но Кейт надо было разрешить приглашать домой одноклассников. Лина говорила, во многих семьях так делают. Очередная американская придурь: звать в дом кого-то с другого конца города, когда полно ребятни на улице. Но, наверное, стоило это разрешить. Или лучше бы Кейт почаще ходила в гости к Мальдонадо. Их дочка Сюзанна, прямо сказать, глуповата, а старший сын вечно витает в облаках, зато родители не психи. Но жена всегда говорила, что Питер и Кейт отлично ладят. Всё любовалась из окна кухни, как они торчат во дворе и болтают, болтают, болтают. Хорошо иметь друга, говорила Лина, да и все равно это не навсегда. Повзрослеют, наскучат друг другу – и разойдутся.
– Почему ты в этом так уверена? – спросил Фрэнсис вскоре после происшествия в «Фуд-Кинге».
Детская дружба от той новогодней истории не пострадала, но Брайан стал держаться с Фрэнсисом холодно, а иногда и вовсе враждебно. Людям проще винить в своих бедах других, чем себя.
– Таков переходный возраст, – ответила Лина. – Такова жизнь.
Кейт казалась такой тоненькой в своей легкой пижаме, почти как в детском саду, только выше. «Моя девочка», – всегда думал о ней Фрэнсис, хоть и старался не выделять никого из дочерей. Кейт в любую погоду рвалась из дома, пока ее сестры красили ногти в гостиной. Только она соглашалась составить отцу компанию во время субботнего похода в хозяйственный магазин, хотя отлично знала, что он проведет там полдня, болтая с другими копами, которым жены велели что-нибудь починить или навесить. В клетчатых шортах и черных хлопчатых носках, натянутых до середины икры, все как один в рубашках с коротким рукавом (и у всех под рубашкой пряталось личное оружие), они подолгу крутили в руках молотки, гвозди и шурупы, не представляя, что с ними делать. Еще недавно все они были городскими жителями и, если что-то в квартире ломалось, просто просили управдома, чтобы все исправил. Ирландские корни Фрэнсису ничем помочь не могли: там, где он вырос, никто не выпендривался и не мостил полы веранды кедровыми досками. «А почему – у вас было патио?» – как-то раз спросила Кейт. Как же он тогда хохотал. Когда дочка была совсем крохой, она рассаживала плюшевых зверей на лестнице и говорила, что у них инструктаж перед сменой.
А теперь ей было тринадцать, и у нее завелась отвратительная привычка вытирать нос ладонью. Лина всегда ее за это ругала.
– Послушай, Кейт. В жизни и так хватает неприятностей, чтобы специально на них нарываться.
Лина запретила дочери все, что только могла. Большая вечеринка по поводу выпускного? Что ж, можешь о ней забыть. И о телефоне с телевизором тоже. Кейт ухмыльнулась и сложила руки на груди. Она и так ни с кем не болтала по телефону. И телевизор почти не смотрела.
– И чтобы после школы из дома ни ногой, – добавил Фрэнсис, и ухмылка исчезла с лица Кейт. Сердце у нее екнуло. – И никакого больше автобуса. Мама или я будем тебя отвозить.
На лестнице возникла заспанная Натали.
– Что тут стряслось? – спросила она, глядя мимо родителей прямо на входную дверь. – Это Питер? Что он здесь делает?
Кейт вскочила и обернулась. Питер стоял на крыльце под погашенным фонарем и раздумывал, постучать
