Принцесса-невеста - С. Моргенштерн

Лютик в нерешительности оставалась на месте. Теперь, хотя это, несомненно, было лишь её воображение, в окружающей воде ей слышался свист гигантских хвостов.

– Возвращайся, возвращайся сейчас. Другого предупреждения не будет.

Лютик подумала, если я вернусь, они всё равно убьют меня, так какая же разница?

– Разница в том…

Опять он это делает, подумала Лютик. Он правда может читать мысли.

– что, если ты вернёшься сейчас, – продолжил сицилиец, – я дам тебе слово джентльмена и убийцы, что ты умрёшь без боли. Уверяю тебя, акулы такого обещания точно не дадут.

Звуки рыб приближались в ночи.

Лютик затрепетала от страха. Ей было ужасно стыдно за себя, но тем не менее. Как бы ей хотелось узнать, правда ли тут были акулы и стал бы сицилиец резать себе руки.

Сицилиец охнул от боли.

– Он только что порезал себе руку, леди, – крикнул турок. – Теперь он собирает кровь в кружку. Там уже полдюйма набралось.

Сицилиец снова охнул.

– Теперь он порезал себе ногу, – продолжил турок. – Кружка уже почти полная.

Я им не верю, подумала Лютик. В воде нет акул, а в кружке нет крови.

– Я уже занёс руку для броска, – сказал сицилиец. – Дать знать, где ты находишься, или нет – это твой выбор.

Даже не пикну, решила Лютик.

– Прощай, – сказал сицилиец.

Раздался всплеск.

Затем последовала пауза.

А затем акулы взбесились…

– На этот раз акулы её не съедят, – сказал мой отец.

Я посмотрел на него.

– Что?

– Ты выглядел так увлечённо и обеспокоенно, что я решил успокоить тебя.

– Бога ради, – сказал я, – ты считаешь, что я ребёнок? Что это вообще такое? – Я говорил обиженно, но позвольте открыть вам правду: я слишком увлёкся и был рад, что он сказал мне. Я в том смысле, что, когда ты ребёнок, ты же не думаешь, что «ну, раз книга называется «Принцесса-Невеста» и раз ещё только начало, очевидно, что автор не сделает из главной героини корм для акул». В этом возрасте вещи захватывают тебя, поэтому для всех детей, которые читают это, я просто повторю утешившие меня слова моего отца: «На этот раз акулы её не съедят».

А затем акулы взбесились. Лютик слышала их крики рядом с собой, удары мощных хвостов. Меня ничего не спасёт, осознала Лютик. Со мной покончено.

Но тут, к счастью для всех заинтересованных сторон, кроме акул, выглянула луна.

– Вон она! – крикнул сицилиец, и испанец, словно молния, повернул лодку, она подплыла к Лютик, турок протянул гигантскую руку, и Лютик оказалась в безопасности со своими убийцами, а акулы вокруг них в диком разочаровании налетали друг на друга.

– Проследи, чтобы она не замёрзла – произнёс испанец с румпеля, бросая свой плащ турку.

– Не простудись, – сказал турок, заворачивая Лютик в складки плаща.

– Не думаю, что это так уж важно, – ответила она, – учитывая, что вы убьёте меня на рассвете.

– Это его работа, – сказал турок, указывая на сицилийца, который оборачивал тканью свои порезы. – Мы будем только держать тебя.

– Придержи свой тупой язык, – велел сицилиец.

Турок тут же замолчал.

– Я не думаю, что он такой уж и глупый, – заметила Лютик. – И ещё я не думаю, что ты такой уж и умный, с бросанием крови в воду и всем таким. Я бы не назвала это мышлением на пятёрку.

– Но это же сработало? Ты вернулась, верно? – Сицилиец подошёл к ней. – Когда женщины достаточно напуганы, они кричат.

– Но я не кричала; вышла луна, – ответила Лютик с оттенком торжества в голосе.

Сицилиец ударил её.

– Достаточно, – сказал турок.

Маленький горбун посмотрел прямо на гиганта.

– Собираешься драться со мною? Не думаю, что ты хочешь этого.

– Нет, сэр, – пробормотал турок. – Нет. Но не используй силу. Прошу. Сила моя. Бей меня, если хочешь. Мне всё равно.

Сицилиец вернулся на другой край лодки.

– Она закричала бы, – сказал он. – Она была готовазакричать. Мой план был идеален, как идеальны всемои планы. Лишь показавшаяся не вовремя луна лишила меня совершенной победы. – Он сурово нахмурился, глядя на висевший над ними жёлтый полумесяц. Затем посмотрел вперёд. – Вон! – Он ткнул пальцем. – Скалы Безумия.

Скалы Безумия. Они прямо и отвесно поднимались из воды, на тысячу футов в ночь. Через них проходил кратчайший маршрут между Флорином и Гульденом, но никто никогда не пользовался им, вместо этого, теряя многие мили, их оплывали по длинному пути. Не то, чтобы Скалы невозможно было покорить, за один лишь последний век на них удалось взобраться двоим.

– Плыви прямо к самой крутой части, – скомандовал сицилиец.

Испанец сказал:

– Я это и делаю.

Лютик не понимала, что они делают. Подняться на Скалы почти невозможно, подумала она; и никто никогда не упоминал тайных проходов сквозь них. Но тем не менее они подплывали всё ближе и ближе к огромным камням, уже меньше чем в четверти мили от них.

Впервые сицилиец позволил себе улыбнуться.

– Всё хорошо. Я боялся, что твоё небольшое купание могло стоить мне слишком много времени. У меня был час форы. И теперь ещё осталось около пятидесяти минут. Мы на мили опережаем всех и в безопасности, в безопасности, в безопасности.

– Нас ещё никто не может преследовать? – спросил испанец.

– Никто, – заверил его сицилиец. – Это было бы невообразимо.

– Совершенно невообразимо?

– Совершенно, абсолютно, и, во всех смыслах этого слова, невообразимо, – вновь уверил его сицилиец. – Почему бы спрашиваешь?

– Просто так, – ответил испанец. – Просто я только что посмотрел назад, и там что-то есть.

Все тут же обернулись назад.

А там и вправду что-то было. Меньше чем в миле от них в дорожке лунного света виднелась другая лодка, маленькая, кажется, выкрашенная в чёрный, с огромным раздувавшимся в ночи чёрным парусом и единственным человеком на румпеле. Человеком в чёрном.