Игра на выживание - Максим Кораблев

Появился утвержденный штабом и принятый морскими волками капитан с характерной кличкой Флинт. Глаз у бывшего командира субмарины был на месте, повязка не требовалась. Зато имелись и сквернословящий попугай, и роскошнейший кальян, и черная бандана.

К сожалению, к моменту спуска флагмана на воду, вылившемуся во всенародный праздник, я уже был далеко.

Комендант, адмирал и еще двое штабных собрали короткий военный совет, на котором было решено выдвинуть бастионы вооруженной обороны подальше от уязвимого поселка. Колонии уже начала угрожать скученность, и одними Трущобами в этом смысле было не отделаться. Я, Юрген в Трущобах, Евгений в Змеиных Языках и Флинт на «Ктулху» становились заметными фигурами, автономными от дружины в основном поселке.

Накануне выступления, на военном совете, мы – четверо, вместе с круглолицым Богданом Савельевичем, который курировал группу людей под устрашающим названием «особый отдел штаба дружины», дали присягу.

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, не настало время запечатлеть на бумаге весь ее текст. Богдан все собирается написать мемуар, дабы развеять нелепейшие мифы о первых месяцах существования колонии, ему и карты в руки, язык у него подвешен куда как лучше моего. Скажу только, что мы договорились не заниматься ерундой типа переворотов и попыток раскола колоний. До тех пор пока не будет сколь-нибудь демократичных выборов правительства – подчиняться штабу, беречь оружие как зеницу ока.

Может, когда придется к слову, попробую объяснить, что нами двигало, что чувствовали те, кто стоял у истоков нынешней власти. Одно скажу – я был ужасно счастлив, когда увидел на палубе горделивого «Ктулху» почти в полном составе ту группу, которую я вывел из болот к месту «Икс». Кроме еще не пришедших в себя раненых, пары преклонного возраста женщин, затерявшихся в палаточном городке и чертова Малахольного, все были здесь. Несколько огорчили меня Димон и Гриня. Мент и уголовник остались при чекистском ведомстве. Если бывшего участкового понять было просто, то Димон меня поразил словами:

– Серый, я и мне подобные, живущие «по понятиям», на Земле воевали с беспределом. А тут этих самых беспределыциков хватает. Мне муторно по ночам, когда представлю, как бродят по лесам одичавшие людишки, а на ржавых кучах, оставшихся от вагонов, пируют стервятники и гиены.

Что ж, не все странное неестественно.

Хотя угрюмого и крепкого Димона мне потом сильно не хватало.

На флагмане везли и технику, однако она должна была направиться к месту будущего форта по воде: зато в саванне я должен был встретиться с летучим отрядом, в составе которого, как сказал Флинт, имелось аж трое штабистов. Это был первый конный рейд по лику нового мира, первая централизованная экспедиция.

Ручейки «выползней» таяли.

Из второй тысячи до нас дошли три сотни, но штаб отказывался верить, что семьсот человек были сожраны зверьем. Вернее всего, отчаявшись быстро дойти и поучаствовать в «дележе коврижек», они попрятались по диким прериям. По общему мнению, выжить, не перемещаясь вслед за сигналом маячков, было существенно легче. Словом, простившись с Женей, я двинулся от Языков Лазоревой Змеи на юго-восток.

На песчаной косе, меж лиманом и заливом, я заложил форт.

Заканчивался первый месяц на Плацдарме, когда я встретился с «кавалерией», и мы ушли в саванны, на поиски тех, кто припозднился…

Глава 9

У нас – осень.

Заканчивается четвертый месяц, похолодало.

Океан и залив стали беспокойными, несколько раз разыгрался самый настоящий шторм, даже по лиману и Лазоревой Змее блуждали серые, словно взбесившиеся слоны, волны. Хотя в этом были и свои плюсы. Хищные птицы и летающие ящеры перестали нас беспокоить совершенно. Кто-то говорит, подались, мол, в теплые края. Сомнительно, но может, и так.

Я думаю, что причиной тому резкий порывистый ветер. Дует он здесь почему-то поверху. То есть внизу тоже не сладко, однако в поднебесье творится что-то совершенно уж жуткое – с ураганной скоростью текут по небу свинцовые тучи, и днем, и ночью. Картина жутковатая и красивая. С непривычки в первые дни ветра многие, глядя в небо, могли забыться и простоять разинув рот едва ли не час. Мое мнение – в этом движущемся киселе ни одна из тяжелых птиц просто не может нормально охотиться.

Свою долю в исчезновении налетов сыграла, конечно, и памятная многим «карательная» экспедиция по болотам, организованная в конце первого месяца. Погибли страшной смертью шесть человек и множество собак, пожжено боеприпасов, словно при военной кампании, однако штаб добился своего – десять крупных гнездовий змееловов оказались уничтоженными. Кроме того, штаб обнаружил запасы горючих сланцев и торфа, а это – дело уже стратегической важности, и не только в вопросе о топливе. Приходится привыкать к мысли, что мы тут навсегда, а за нами будут еще и еще поколения, которым не выстоять без элементарной технической базы. Вернее, должны быть другие поколения…

Правда, поиски залежей металла пока не принесли успеха. Слишком дорогой ценой обходится каждая экспедиция. Хорошо было Жюль Верну городить чушь, жизнь оказалась далека от фантазий французского романиста.

Цивилизация созидается, мягко говоря, с трудом.

Итак, попробую описать, чем стала юная колония.

Из двух тысяч отправившихся с Земли на сегодняшний день вокруг опорной базы собрались тысяча триста пятьдесят человек. Цифра, разумеется, приблизительная, ибо с вопросом учета и контроля нам далеко до социализма. Последняя сотня тянулась весь третий месяц. Испуганные, израненные, голодные, фактически без всякого снаряжения, бредущие по джунглям и саваннам, словно лемминги, которых неведомая сила все гонит и гонит вперед… Совсем недавно рейдерские отряды штаба привели, скорее всего, последний десяток. Из тех, кого судьба зашвырнула дальше, чем на месяц прямого безостановочного пути, выживал едва ли каждый второй.

Впрочем, адмирал лелеял мечту выйти в океан на «Ктулху» и прочесать острова. Однако штаб корабль не отпускал.

Страшно было потерять нашу плавучую батарею и всю технику, кроме того, в залив то и дело прорывались океанические драконы, и тут без Флинта и его посудины было не обойтись. Так что Большое Плавание планировалось «когда-нибудь потом».

Но надежда, что где-то уцелела еще сотня-другая людей, оставалась.

Главным источником власти, понятное дело, продолжал оставаться штаб. Опорой стали наши «удельные бароны» – командиры отрядов самообороны. Основных, так сказать, было трое – Юрген, воротивший дела в Трущобах, Сергей, обеспечивавший покой и уют Главного полуострова на юге лимана, да Евгений, прочно оседлавший Змеиные Языки. У каждого из них была часть техники с базы – рации, пулеметы, минометы, бензопилы, стальные лопаты, прочий инвентарь. Все это находилось в их руках с ведома штаба. Оружие при этом сгруппировалось у десятка-другого их единомышленников, в основном представителей земных героических профессий, инвентарь же выдавался во временное пользование живущим вокруг военных лагерей колонистам.

Надо отметить, что эти колонии-спутники нашего карликового государства имели самый ценный человеческий материал. Передний край обороны обязывал, и люди «удельных княжеств» в первые месяцы отгородились от агрессивного внешнего мира частоколами, башнями, рвами. Фортификация быстро перешла в капитальное строительство к зиме. Трущобы, те вообще превратились в форменный город благодаря причуде природы. Форты Сергея и Евгения напоминали скорее средневековые крепости с частоколами, бастионами и множеством землянок. Народ тут подобрался работящий, как некоторые говорят – пассионарный. Тут были те, кто постоянно участвовал в крупных охотах. Каждый из «удельных баронов» обладал собственным «флотом» – парой спасательных ботиков с тяжелым вооружением и «экстренным» лодочным мотором. Под их защитой расплодились рыбаки. Дружинников Юргена, Сергея и Жени население «спутников» любило, кормило, сдавало им едва ли не самое дорогое – патроны, каковых с каждым прожитым днем становилось все меньше и меньше.

В Трущобах разместилась самая большая группа: три сотни человек; на юге лимана – две, на островке в дельте Небесной – полторы сотни колонистов. Как я уже говорил, это были самые толковые, лично преданные трем «баронам» люди. Здесь ощущалась близость первобытного мира, отсюда уходили в глубь неизведанного экспедиции, сюда в последний месяцы продолжали выходить последние счастливцы, выскользнувшие из когтей судьбы. Любой из жителей «спутников» ежедневно убеждался, что в условиях, когда быстро исчезают запасы огнестрельного оружия, охота и рыбалка, а кроме них – просто физическое существование невозможно без дружин профессионалов, живущих «на дармовщину».