Заклятый друг (СИ) - Джойс Нэн

— Нет.

Вытираю ладонью вспотевший лоб.

Он пришёл забрать своего сына. Это и ежу понятно.

— Я перезвоню тебе, Мил. Приеду туда и перезвоню. Извини, что так получилось.

Сбрасываю и говорю Полине, что мне нужно срочно уехать.

— Чек мне пришли потом. И извинись за меня перед Марией Павловной, семейные обстоятельства.

Так спешу, что задеваю арку ворот плечом, пытаясь разминуться с многодетным семейством на выходе из парка.

Завожу мотор.

У них уже достаточно денег. Они могут прямо сейчас уехать.

Забрать Ваню и уехать.

Никакой суд не оставит мне ребёнка, когда выяснится, что я не его родной отец.

А в голове наяривают круг за кругом нехорошие картинки.

Как Серёжа к ней прикасается. Как она его целует.

Господи, почему он не сдох?

Никакой суд не оставит.

А если я дам денег? И мне позволят забрать Ваню…

Я смогу отнять ребёнка у женщины, которую так люблю?

Одно и то же крутится в голове всю дорогу. Я не могу отступить от последовательности, добавить или вычесть.

Как сон перед похмельным утром — ты решаешь задачу, выполняешь одни и те же действия, и тебя выматывает это, потому что ты точно знаешь, что никогда не решишь её, но не можешь прекратить повторять свои ошибки.

Набираю номер Соболевой.

На участке пусто.

Крон с грустным видом сидит в вольере.

Влетаю в дом.

Дашин мобильник трезвонит на столике в гостиной.

На полу кровавые следы.

32. Макс

Открываю ноут. Записи с камер, которые этим утром по моему распоряжению установили во всём доме, кроме Дашиной комнаты, смотрят на меня разноцветными глазницами.

Сразу ставлю бегунок на то время, когда няня ещё была здесь.

Вот Мила уходит.

Серёжи в доме уже нет.

Даша плачет.

Она стоит над Ваней. И просто смотрит на него. И я вижу, как её всю трясёт.

А дальше…

Я был готов увидеть всё что угодно. Кроме этого.

Не понимаю.

Не понимаю, сколько времени я сижу, бездвижно уставившись в экран.

И не понимаю, что случилось с Дашей.

Потому что то, что она делает, не поддаётся никаким объяснениям.

В прихожей хлопнула дверь.

Я закрываю крышку ноута с такой скоростью и ловкостью, которая присуща только подросткам. Когда мамка внезапно заходит в комнату, и она не должна увидеть то, что ты смотрел.

Спускаюсь бесшумно.

Даша с коляской. Оттуда не единого шороха.

Моя жена уже сняла ботинки и стянула шёлковый шарф. Расстёгивает куртку.

На плёнке, укрывающей коляску, ртутные капли дождя.

Я очень давно не видел Дашу такой. А может никогда.

Сочетание утомлённости и сосредоточенности. Взрыхлённое раскаянием. И больше не страх. Скорее, опасение.

Даша замечает меня.

— Ты уже вернулся?

Сейчас её не смущает, что я нахожусь в этом доме не в выходной день.

— А я…вот… — тянет руку в сторону коляски. — Просто…

Как будто застал её на месте преступления.

— Я… — она безвольно опускает руку.

А мне хочется смеяться от абсурдности происходящего.

— Соседка предложила прогуляться с детьми. Я и подумала, что для аккаунта неплохо пару фоток сделать. На улице. А то все наши фотосессии в помещениях. Как-то…подозрительно.

Оправдывается. Оправдывается за то, что гуляла со своим ребёнком. Сама. Просто так.

По привычке хочется подловить её на лжи. Что телефон оставила дома и дело не в фотках. Что я знаю обо всём произошедшем здесь, пока она оставалась с Утяшем одна.

— Он спит. Я не знаю. Его надо перекладывать? — смотрит на меня так, будто я один могу ей помочь. — Что-то не клеится у меня с нянями в последнее время, Макс. Они как будто лишние, понимаешь?

— Пусть поспит, — я подхожу, снимаю мокрую плёнку. Поворачиваюсь к Даше. — Хочешь, я уйду?

На несколько секунд она как будто задумывается. Но потом её лицо снова каменеет от наигранной апатии.

Пожимает плечами, отводит глаза.

— Мне всё равно. Хотя…я бы предпочла заняться своими делами.

— Ок.

Сажусь на банкетку под окном, напротив коляски.

— Я присмотрю, пока няня не вернётся.

— Я её прогнала.

— Знаю. Всё улажу.

— Спасибо.

— Что за кровь в гостиной?

— А? Ах да…это моя. Наступила на какую-то фигню.

— Больно?

— Уже нет. Не от этого. Я пойду, ладно?

Она семенит к гостиной. Торопится. Как будто украла что-то.

Пишу Миле. Прошу её приехать и обещаю загладить инцидент хорошей прибавкой к оплате.

И она соглашается.

Мой мобильник часто вибрирует от звонков по работе.

Я знаю, что важно быть на связи. Только сейчас я не хочу ничего, кроме одиночества и тишины.

И если тишину я могу контролировать, придавив ручку коляски пару раз, когда Ванька начинает шебаршиться, то с одиночеством уже сложнее.

Можно ли утверждать, что ты одинок, если тебе есть о ком заботиться?

Вспоминаю видеозапись.

Моя жена резко склоняется к ребёнку, и берёт его на руки таким нервным, скомканным рывком, будто шезлонг, в котором он лежал, представляет опасность. Словно там вредное насекомое, которое ужалит малыша.

Она берёт своего сына на руки.

И прижимает Ваню к себе.

Она плачет и гладит его по маленькой голове. Прячет за ладонью одуванчиковый пух его волос. Аккуратно и бережно, словно укрывает от хитрого изворотливого сквозняка. Она склоняется над его маленьким, поплывшим от удовольствия личиком, и целует.

Даша целует сына не для фотографии.

Она вытирает свои мокрые щёки ладонью с растопыренными пальцами, а его слёзы сушит поцелуями.

Я вижу, как розовеет её всегда бледное лицо от этих поцелуев. Они как глотки воздуха только что тонувшему. Частые. Жадные. Напитывающие её жизнью.

А потом она делает всё, что обычно не должно никого интересовать. Что всеми воспринимается как данность. Выполняет одну материнскую обязанность за другой.

Даша качает его, ходит с ним по дому, показывает предметы, забавляет погремушками, переодевает. Она разговаривает с ним. Кормит из бутылочки.

И та нежность, которую она оказалась способна давать даже после всего, что произошло. Изумляет. Ломает логику.

Когда Утяш уже не может отвлечься ни на укачивание, ни на попытки игры с ним, и всё больше капризничает, Даша оставляет его в шезлонге и идёт на улицу.

Она спрыгивает под тихий августовский дождь, подставляет лицо воде. Обнажает запястья, чтобы уловить температуру. И возвращается в дом, чтобы приодеть ребёнка к прогулке.

Тот момент на видео, как она шла по дорожке от дома к калитке с коляской… Я смотрел, как моя жена идёт на прогулку с сыном, и был счастлив.

Прикатываю коляску в гостиную. Мне хочется побыть здесь с Ваней. От дождя к вечеру стало сильно холодать. И я разжигаю камин.

Когда Ваня спит, они так похожи с Дашей. Оба словно настороже.

На столе коротко зашумел её мобильник. И я по инерции бросаю взгляд на экран.

Айдар спрашивает, не пригласит ли она его в лофт ещё раз.

33. Даша

— Ты телефон оставила внизу.

Голос Макса где-то далеко, за тысячами тончайших слоёв долговязого препятствия.

Я приоткрываю глаз.

Нет, мой муж близко. Буквально в паре шагов от меня.

Пытаюсь возмутиться — какого хрена он делает в моей комнате. Но сил хватает только на то, чтобы разлепить губы.

— Я буду очень тебе признателен, если ты подождёшь с романами до нашего развода. Твой сын когда-нибудь вырастет. Думаешь, ему будет приятно узнать про адюльтеры своей матери? А этот журналист сможет описать их в самых пикантных подробностях, я читал его тексты. Он очень талантлив.

Хотелось бы сказать, что изменять мне не только не с кем, но и некому, но настолько плохо, что просто…

Я передвигаю голову, и отчётливо ощущаю какая мокрая подушка там, где была моя щека, и какая режуще-сухая там, куда я только приложилась.

— Даша.

— Ммм…

Я мычала, или пыталась назвать его по имени.

— У тебя что-то болит?