Заклятый друг (СИ) - Джойс Нэн

Он плотно сжимает губы, и щёки его натягиваются. Будто он готовится к пощёчине.

30. Даша

Но я не ударю его.

Долго смотрит мне в глаза. Ждёт, что я скажу что-то в ответ.

А я не буду ничего ему отвечать.

Серёжа ещё с минуту сидит напротив, а потом молча уходит. И наш диалог заканчивается так же некрасиво, как и наши отношения.

Я встаю, иду и закрываю за ним дверь.

— Всё в порядке?

Оборачиваюсь.

В арке стоит Мила с Ваней на руках.

— Да, — хрипло и без зазрения совести вру.

Смотрю на Ваню издалека. И виню в чувстве вины. От которого я якобы избавилась.

— Мне кажется, он хочет к Вам на ручки, — она моложе и глупее Татьяны Георгиевны. И ещё не вникла, что я беру ребёнка на руки только для того, чтобы поддерживать образ хорошей мамы в аккаунте.

— Привет Ванечка, — сильнее прижимаюсь к двери. Мне вообще хочется просочиться сквозь неё и исчезнуть. — Мама тут, рядом, — изображаю улыбку.

— До шести месяцев голос и зрительный контакт не производят такого позитивного воздействия на ребёнка, как телесный, — няня смотрит на меня своими огромными глазами цвета сгнившего яблока и разговаривает таким тоном, будто я идиотка. — Идите же сюда. Подержите его. Вы за целый день ещё ни разу не брали его на руки.

— Я хочу, чтобы ты уехала, — подхожу и киваю на дверь. — Прямо сейчас.

Мне нравится, как чувство превосходства на её лице сменяется беспомощностью.

— Я что-то сделала не так?

— Повторяю. Ты. Должна. Уехать. Прямо. Сейчас.

Она идёт в гостиную, кладёт ребёнка на детский шезлонг. Так медленно, осторожно.

Бесит!

Смотрит на меня оленьими глазами.

— Мои вещи…

— Прямо сейчас!!!

Это придаёт ей скорости. Как хороший пендаль.

Когда няня исчезает за входной дверью, я возвращаюсь в гостиную, где рядом с мягким белым диваном стоит такой же мягкий и белый детский шезлонг, в котором лежит ребёнок.

Подхожу вплотную и смотрю на Ваню.

Как-то мы с Серёжей обсуждали экотехнологии, которые Дания как самая экологически идейная и прогрессивная в этой сфере страна Евросоюза, экспортируют в другие государства. Коснулись самых проблемных стран на планете, где вопросы нужно было решить ещё вчера. Прошлись по перенаселению Индии. И разговор сам собой пошёл о детях и об отношении к ним в той же Индии и Дании.

Я так яро хвалила Европу. А Серёжа рассказал мне, какие жуткие традиции, объясняющие инфантицид, были много веков назад в этих странах.

Например, если ребёнок рождался с аномалиями, или просто много болел, его принимали за подменыша. Якобы нечистая сила в виде троллей забрала настоящего младенца, а подложили своё отродье.

Чтобы вернуть ребёнка, существовал целый ряд процедур.

Жестоких. Выходящих за грани моего понимания.

Я помню как разревелась. Когда он стал приводить примеры.

Начал с обычного игнорирования плача ребёнка. Троллиха пожалеет своего детёныша, если он будет всё время плакать, и заберёт его, вернув родителям их младенца.

Но не всем матерям достаточно услышать плач, чтобы захотеть взять на руки своё дитя.

Тогда переходили к более радикальным методам.

Причинение физических увечий.

Брали палку…или поднимали младенца за ноги…

Я сглатываю.

Ваня плачет. И я не беру его на руки.

Как будто жду, что мне что-то вернут.

Трудно ничего не чувствовать к человеку, который похож на того, кого ты ненавидишь всей душой.

Ваня морщится. Кричит. И иногда открывает широко глаза. Как будто проверяет мою реакцию.

Я вытираю слёзы, чтобы они не мешали мне рассмотреть его как следует.

Похож.

Господи, как же он похож…

Вглядываюсь в его глаза…

Склоняюсь к нему.

И собираюсь сделать то, за что ещё долго буду себя корить.

31. Макс

— Мне хорошо знакомо это место. Я здесь рядом училась в универе, вон там, — Полина наклоняется к лобовому стеклу и указывает на огромное серое здание в стиле ампир.

— Ты же окончила МГУ.

— Я успела поучиться на юриста. Целый год. Бросила. И только потом пошла в IT.

— Неужели было время, когда Полина не знала наверняка, чего хочет?

— Ошибаешься. Я точно знала, чего хочу — защищать невиновных.

— Звучит благородно. Почему же передумала?

Она пожимает плечами.

— Муж переубедил? Он же у тебя прокурор, наверняка открыл тебе глаза на закулисье.

— Я и без него знала, что деньги сильнее закона — если ты об этом. У всех есть знакомые знакомых, у которых благодаря взятке оппонента пострадавшая сторона проиграла дело. Или, того хуже — могут посадить невиновного человека.

— У меня нет таких знакомых.

— Может, ты просто не всё знаешь о своих знакомых. В любом случае, не зря я там училась, в итоге со своим мужем познакомилась… Ты никогда не рассказывал, как встретил Дашу… О, ты так красиво улыбнулся сейчас. Сразу видно, приятные воспоминания.

— Весёлые… Раз ты провела здесь первый год студенчества, то успела изучить все развлечения в округе, — мы паркуемся у входа в парк и выходим.

— А может я была тихоней, и сразу после занятий домой, зубрить?

— Брось, я хорошо тебя знаю.

— Самое опасное заблуждение, которое может постигнуть мужчину — считать, что он знает женщину.

— Не спорю. Но такое приятное.

— Потому что нравится думать, что всё держишь под контролем, верно?

— Нет. Здесь другое. Хочется думать, что есть люди, которым можно доверять.

— Доверие — штука важная. Такое только временем проверяется. А у нас его ой как мало. — Полина трогает свежевыкрашенную арку ворот. Трёт пальцы. — Чёрт, испачкалась.

Забавно. Даше нравится ощущение, когда пальцы прилипают к подсыхающей краске.

Однажды мы были на даче у её подруги. И Соболева заставила меня помогать покрывать вагонку на беседке лаком, чтобы дерево не почернело. А потом я застукал её за тем, как она с благоговеющим видом тыкает подушечкой пальца в каплю лака, застывшую на траве.

— Значит, здесь вы с мужем устраивали первые романтические прогулки? Диалоги взахлёб, поцелуи на лавочках до позднего вечера.

— О нет, мой муж слишком серьёзен для такой ерунды. Мне иногда кажется, что он сразу появился на свет взрослым дядей, в костюме и с талмудом уголовного кодекса РФ в руках.

— Жаль. Такаяерундадолжна быть у каждого хоть раз в жизни. Куда оно потом исчезает?

Полина пожимает плечами:

— Вот там у нас встреча с Якуниной. Помнишь, что я говорила тебе? У неё образное мышление. И она чистый гуманитарий. Используй, пожалуйста, красивые русские метафоры, а не этот наш никому непонятный язык.

— Понял. Принял.

Мы успеваем заказать кофе прежде, чем к нам присоединяется заместитель директора «ТерЛин».

Беседа быстро втекает в гармоничное русло, и направление определённо верное.

Когда представитель нашего заказчик отлучается в туалет, я проверяю телефон, и вижу там четыре пропущенных от нашей новой няни.

— Чёрт.

— Что такое? — Полина замирает с поднесённой к губам чашкой.

— Я отойду на минутку.

Перезваниваю.

— Здравствуйте, Максимилиан Александрович.

— Привет. Как проходит день? Ваня попривык к тебе?

— А Дарья Васильевна разве Вам не говорила? — в её тоне есть что-то тревожное.

— Нет. А что случилось?

— Она…попросила меня уехать.

— Почему? Что ей не понравилось?

— Я не знаю.

— Ну что-то же она должна была сказать, — в мочках ушей начинает покалывать.

— Она была очень рассержена. И потребовала, чтобы я немедленно уехала. Даже не позволила забрать мои вещи… Я про них и хотела погово…

— Объясни толком, что произошло?

— Я правда не знаю, что сделала не так! Я слышала, что она громко разговаривает по телефону. Кажется, она с кем-то спорила. Потом позвонили в домофон. Мужчина назвался Сергеем и попросил подойти хозяйку. Я сказала Дарье Васильевне…

— Она впустила его?

— Да.

— А когда ты уходила, он ещё оставался там?