Игрушечный мир. Отдохнем по-взрослому (СИ) - Владимир Тимофеев

Перешептываться дамы закончили где-то секунд через двадцать. Мадемуазель Маленькая откинулась на спинку кресла, придав себе вид гордый и неприступный, а Жанна, посмотрев на меня, едва заметно кивнула в сторону Ивана Семёновича. «Ну, стало быть пора».

– Иван Семёнович Костенко. Мой… э-э, коллега… некоторым образом, – произнес я, повинуясь незримой команде жены. «Хм, и почему я его коллегой назвал? Странно. Ну да бог с ним, пущай коллегой побудет, с него станется».

Иван Семёнович привстал, коротко поклонился, а затем с достоинством опустился обратно на кресло. Всё это он, кстати, проделал настолько галантно, что… «Да, не ожидал я от него такого. Силен, силен мужик, и опыт, видать, имеется в подобных делах». В тот момент он мне отчего-то то ли графом, то ли князем каким показался. Или, вообще… лордом-герцогом. Истинным, так сказать, джентльменом. Впрочем, Виолетту Матвеевну сия эскапада тоже не оставила равнодушной – «вон как задышала-то». Даже Жанна не удержалась, посмотрев на закусальца совершенно по-новому. Одобрительно и с некоторой долей приятного удивления. Короче, молоток, Иван Семёнович, сумел на дам впечатление произвести.

Алаверды состоялось через пару секунд. Именно столько потребовалось нашей прекрасной половине, чтобы опомниться и нанести ответный «удар».

– Жанна, – представилась моя жена. – А это…

– Виолетта Матвеевна, – опередила ее подруга, а затем, чуть покраснев, добавила. – Можно просто… Виолетта.

«О как! Просто Виолетта. Ай да Семёныч! Охмурил-таки даму. Причем без слов. Силен, блин». Однако, как оказалось, Иван Семёнович на этом не успокоился. Прижав ладонь к груди, он еще раз поклонился и в ту же секунду с неожиданной для его комплекции ловкостью переместился на пуфик рядом с креслом мадемуазель Маленькой. Очутившись вблизи предмета своего воздыхания, шустрый закусалец ухватил совсем немаленькую ручку Виолетты Матвеевны и с придыханием произнес:

– Виолетта. Чудное, чудное имя. Я потрясен, сударыня. Сражен наповал, в самое сердце.

Испуганная «сударыня» попыталась было отдернуть руку, но, увы, неудачно. Впрочем, не слишком-то она и старалась. В смысле, вывернуться из цепких лап пана Костенко. Видимо, чем-то он ее всё-таки зацепил. И зацепил конкретно, поскольку буквально через секунду-другую могучая красавица немного расслабилась и перестала активно сопротивляться «напору» новоявленного ухажера. А Иван Семёнович… Иван Семёнович вдруг замер, прикрыл на мгновение глаза, а затем медленно, с расстановкой, будто с трудом подбирая нужные слова, принялся декламировать. Покачиваясь из стороны в сторону, не забывая при этом аккуратно поглаживать своими пухлыми пальцами «ручку» Виолетты Матвеевны:

Подгоняем запахом полыни,Что абсентом нас дурманит летом,Встретил я средь шумных трав богинюС именем волшебным… Виолетта.Струн души коснувшись ароматом,Та, кто в тайнах грез великий мастер,Под нежнейше-терпкое стаккатоПовела…

На этом месте Иван Семёнович запнулся на миг, но тут же, словно бы справившись с внезапно накатившим волнением, продолжил. Точнее, закончил. С чувством. Ставя жирную точку в коротком стихотворном «экспромте»:

…Per aspera ad astra[2]

Н-да. В этот момент мне отчего-то захотелось заржать. «Ну, Семёныч! Ну, артист! Богиню в траве углядел. Хорошая там, видать, росла конопля. Ядреная». Давясь от смеха, я наклонился к Жанне и тихо прохрюкал ей на ухо:

– Кхр-кх. Та, кто в микрофлоре мастерица, повела… кх-кхр… «пер аспера» к острицам.

Однако, что удивительно, «правильной» реакции от жены я не дождался. Наоборот, был моментально «награжден» чрезвычайно сердитым взглядом и неслабым тычком под ребра. «Блин! Вот так вот. Опять я, кажется, глупость сморозил».

В общем, хрен их поймешь, этих женщин, чего им надо на самом деле. Сегодня они от стихов идиотских млеют, а назавтра, блин, им мамонта убитого подавай, с гарниром из бриллиантов.

Получив вразумление от супруги, я, естественно, тут же заткнулся и постарался хоть как-то сдержать рвущийся наружу смех. То бишь засунуть его куда подальше и, как говорится, поглубже. Правда, признаюсь, трудновато пришлось. Глядя на умиленные лица обеих дам и одухотворенно-восторженную физиономию пана Костенко, мне хотелось лишь одного. Ржать, ржать и еще раз ржать. Свалившись на пол, забившись в истерике, дрожа от хохота и жутких конвульсий. «Всё, блин, еще секунда и – держите меня семеро, я за себя не отвечаю»…

«Спасение» пришло секунд через пять. И, как всегда, неожиданно.

От конфуза меня спасла облаченная в отельную униформу девица, та самая, что ураганом ворвалась в бар и принялась громко хлопать в ладоши, привлекая внимание собравшихся:

– Добрый вечер, дамы и господа! Добрый вечер!

Добившись нужного результата, она тут же начала пересчитывать по головам всех, кто здесь находился.

– … пятнадцать, шестнадцать… семнадцать… Ага, вижу, что все уже собрались, так что… Отлично! Отлично, дамы и господа!.. Итак, приступим!

Глава 20. Немного о Голубом Купоросе

Монолог отельной дамы продолжался минут десять-пятнадцать. Часть собравшихся в «Папарисосе» откровенно скучала, ожидая, когда же, наконец, выпивку дармовую начнут раздавать. Ну и «закусонь», соответственно. Другая же часть, наоборот, с интересом слушала ораторшу, задавая время от времени вопросы, касающиеся как отельного быта, так и местных традиций. Впрочем, отельный гид ни на один из них так и не ответила, отложив всё на потом, на «после того как». Я, кстати, относился, скорее, к первой группе. «Скучающей». История Голубого Купороса, которую сейчас излагали в полутьме отельного бара, была мне известна. В общих чертах, конечно, но тем не менее изучить ее я успел. В свое время. История эта, надо сказать, оказалась весьма поучительной. Для очень и очень многих.

…Голубой Купорос начали осваивать лет триста назад. Впрочем, тогда он еще не был Купоросом – так, маленькая заштатная планетка, больше похожая на крупный астероид, чем на нормальное небесное тело.

Добывали на этой планете медь. А еще здесь было много вулканов. И выбрасывали они при извержении в атмосферу отнюдь не кислород, не азот и даже не углекислый газ. Хотя, конечно, последний там всё же присутствовал, правда, в небольших количествах. Основными продуктами вулканической деятельности являлись серные и сернистые ангидриды, а еще сероводород и политионовые кислоты разной степени, хм, серности. В итоге же… в итоге на планете образовались целые моря из раствора медного купороса. А поскольку цвет этого раствора перемежался оттенками от ярко-синего до бледно-голубого, то и саму планету в конце концов так и назвали – Голубой Купорос.

Через сто лет после начала освоения месторождения меди иссякли, и на Купорос махнули рукой. И не только на саму планету, но и на всех, кто на ней проживал. В передвижных поселках под защитными куполами. Глинийская «Коппер майнинг компани» выдала своим бывшим работникам выходные пособия и преспокойно умыла руки, переключившись на иные звездные системы. А те, кто остался, в основном, бурецкие и дреческие переселенцы, принялись чесать репу – чего дальше-то делать? В принципе, имеющихся у них накоплений вполне хватало на то, чтобы слинять с Купороса на ту же Дрецию или Бурцию. Проблема была в другом – никто там бывших работников «Коппер майнинг» не ждал и, соответственно, делиться социальными благами не собирался. Так что пришлось всем новоиспеченным «купоротам» (самоназвание жителей Голубого Купороса) подзатянуть пояса и решиться-таки на терраформирование своей новой родины.

Вот только одной решимости оказалось мало, потребовались еще и деньги.

Увы, выходных пособий и средств от продажи брошенного медедобывающей компанией оборудования хватило лишь на начальный этап. Затем деньги кончились, и обитатели Купороса тихо загрустили. Впрочем, грустили они недолго. Спасение пришло в виде льготного кредита от одного глинийского банка, взявшегося финансировать операцию по преобразованию планеты. Стороны ударили по рукам, и в итоге уже через пять лет купороты могли радостно бросать в воздух чепчики, приветствуя первых туристов, решивших позагорать на песчаных пляжах нового всегалактического курорта. Короче, все были веселы, довольны, счастливы и, что самое главное, абсолютно уверены в завтрашнем дне. В этом восторженном состоянии обитатели Купороса пребывали почти год, а потом… потом наступила пора «кредитной расплаты». И вот тут-то выяснилось, что льготный кредит от «Свиндлер-банка» оказался не таким уж и льготным. Разного рода страховые, специальные и корректирующие коэффициенты раздули конечную сумму до такой величины, что жителям курортной планеты пришлось бы работать лет сто без сна и без отдыха только, чтобы проценты отбить, не говоря уж о погашении основного долга. В общем, после десятилетия судебных тяжб формально независимый Голубой Купорос был вынужден перейти под глинийский контроль. Надолго, почти на сто пятьдесят лет, до того момента, пока долг не «простили». Кстати, по этому поводу купороты до сих пор шутят: «Мы самые независимые люди во всей Галактике – от нас даже на собственной планете абсолютно ничего не зависит».